— Саааш, — тянет недовольно Вика.

— Ммм…

— Там в двери звонят.

Она пытается столкнуть меня с кровати, но куда там её пятьдесят килограмм против моих девяносто. Вика рычит недовольно, но попыток заставить меня встать не оставляет.

— Сааш!

— Так открой сама. В чём проблема?

— Кто тут хозяин?

— За доставкой из ресторана ты впереди меня бежишь.

— Так это не доставка, — фыркает она.

Я вздыхаю, когда в двери начинают и стучать, и звонить одновременно. Да кому там неймётся? Из любопытства кто ходит в гости по утрам воскресенья встаю с кровати. Натягиваю на ходу шорты и выхожу в коридор.

— Харе шуметь, — говорю грубо, распахивая двери.

Замираю, увидев на пороге бывшую жену. Только она изменилась. Худая, с мешками под глазами. Совсем не та Катя, в которую я был влюблён.

Мы с ней не виделись уже лет восемь. Как развелись, она уехала к родителям. Не смогла, да и не хотела мириться с моим графиком работы.

Я тогда ещё был простым опером, только познавал «прелести» службы. Но мне нравилось. Я горел работой. Суточные дежурства, задержания, допросы, засады.

А Катя хотела видеть меня дома, кормить горячими ужинами, ходить в кино, встречаться с друзьями.

Первые скандалы начались после первого Нового года, который я встретил на работе. Потом Рождество, Пасха, наш юбилей.

Катя не понимала, что это — служба. Что в первый год новых сотрудников всегда ставят на сутки в праздники. Это как посвящение.

Ей меня не хватало. Ей не хватало нас.

Она побоялась ставить меня перед выбором — она или служба. Просто в один день пришла ко мне на работу (а я тогда там торчал два дня безвылазно) и попросила вырваться на час, чтобы мы могли написать заявление о расторжении брака.

Я тогда пытался ее отговорить, просил чуть потерпеть, но в её глазах была решимость.

Когда мы вышли из ЗАГСа, она крепко обняла меня и попросила прощения, что не смогла стать мне хорошей женой. А она была лучшей. Просто я — дурак, ей об этом не говорил. Я ушёл в работу. И исправить что-то было поздно. И я её отпустил.

И вот я смотрю на неё сейчас и не понимаю, что заставило её прийти ко мне спустя столько лет.

Тихое покашливание привлекает моё внимание.

Опускаю голову и перестаю дышать.

Катя, оказывается, пришла не одна. За руку её держит рыжая девчушка. На вид лет семь-восемь.

Она переступает с ноги на ногу и поднимает на Катю вопросительный взгляд.

— Мам, это мой папа? — спрашивает нежным голоском.

А суть вопроса не сразу до меня доходит.

В смысле «папа»???

— Что??? — за моей спиной появляется Вика. — Ты кого это папой назвала?

— Этого дядю, — спокойно отвечает малышка.

— А ты ничего не перепутала?

Мне не нравится, каким тоном Вика общается с ребёнком. В ситуации пока не разобралась, а уже грубит.

— Вика, я сам разберусь. Уйди, — прошу её тихо.

Катя пока молча наблюдает за ситуацией. А мне жизненно важно, чтобы она не молчала, а ответила на вопрос дочери.

— Окей, дамочка, вы зачем сюда пришли?

Поведение Вики меня неприятно удивляет.

— Вика! Ты с первого раза не понимаешь?

— Это ты не понимаешь, Громов. На тебя тут ребёнка собираются повесить, а ты стоишь каменным изваянием.

Вика пытается оттолкнуть меня от двери, но я не двигаюсь с места.

— Всё так же любишь рыжих? — с усмешкой спрашивает Катя.

— Да, своим вкусам не изменяю, — отвечаю с улыбкой.

Но мы не о том говорим. Не о том.

— Ты ответишь на вопрос девочки? — киваю на малышку, которая после наезда Вики двумя руками сжимает ладонь мамы, но подбородок держит высоко, гордо. С характером девочка.

— Не здесь. Мы будем ждать тебя в детском кафе через дорогу.

С этими словами Катя идёт к лестнице.

— Можете не ждать! — кричит им вслед Вика и захлопывает двери.

— Это что было? — грубо спрашиваю у неё, направляясь в спальню. — Ты какого чёрта лезешь, куда не просят?

— Громов, ты серьёзно?

— Это была моя бывшая жена.

— Этим ты хочешь сказать, что побежишь следом за ней и её девчонкой?

Я молча одеваюсь.

— Громов, я тебя предупреждаю, — зло проговаривает Вика. — Уйдёшь сейчас, потеряешь меня. Свадьбы не будет!

Я смотрю на неё и понимаю одно: не уйду, потеряю намного больше.

— Викуль, не горячись. Что страшного может произойти, если я поговорю с Катей? Мы с ней восемь лет не виделись. И если она появилась, то значит случилось что-то серьёзное.

— Серьёзное? — хмыкает Вика. — Она узнала, что ты теперь человек при должности и прибежала обратно. На всё готовенькое, так сказать.

— Вик, ты тоже на всё готовое пришла, — напоминаю ей. — Когда я был простым опером, ты в мою сторону даже и не смотрела. Носом вертела.

— Я — дочь генерала, — гордо заявляет Вика, а я с грустью неожиданно понимаю, что хвалиться ей больше нечем.

Только статус отца делает её вроде как особенной и желанной для окружающих. И я тоже на это повёлся. На картинку красивую. Мне раньше казалось, что у таких отцов дочери — идеальная жёны! Да только чем больше общался с Викой, тем больше понимал, насколько заблуждался.

Странно, что Вика вспоминает о свадьбе, если сама мне уже два раза отказывала. И я не уверен, что готов сделать ей предложение в третий раз.

— Ты собираешься меня бросить ради бывшей? — продолжает возмущаться Вика. — Серьёзно?

— Ты себя накручиваешь на ровном месте. Лучше поспи ещё пару часиков. Я вернусь скоро.

Пытаюсь говорить спокойно, но на Вику это только распаляет.

— Поспать? Серьёзно? Я должна спокойно лечь спать, пока ты пойдёшь знакомиться с дочкой?

— Катя не подтвердила, что девочка моя. Чего ты заводишься? Я не понимаю.

— Я раньше считала тебя умным мужчиной, Саша. Ты разве не понимаешь, зачем к тебе пришла твоя бывшая?

— Нет, пока не понимаю. Поэтому и хочу пойти и поговорить.

— Да она сейчас скажет, что девочка твоя и потребует алименты за все эти годы. А там впереди ещё сколько лет до совершеннолетия?

— Тебя это не затронет.

— Ой, Саша. Ты же у меня честный. Взятки не берёшь. Если у тебя с зарплаты начнут отчислять алименты, то всё, сладкая жизнь закончится.

— Сладкая для кого? Для тебя или меня?

— Для меня, конечно, — фыркает он. — И меня это не устраивает.

— Тогда мы можем закончить всё сейчас, — выдаю без лишних сожалений, а лицо Вики удивлённо вытягивается.

— Что ты сказал?

— Что ты теперь свободна.

— Ты бросаешь меня из-за бывшей? — визжит она. — Да как ты смеешь? Это я тебя бросаю! Я бы сделала тебя генералом, идиот. А ты как был нищебродом, так им и останешься.

— Но тебе ведь нравилось трахаться с нищебродом.

— Потому что содержал меня другой. А ты был для любви! — зло выговаривает Вика и охает.

Понимает, что спалилась и бежит ко мне. Но я не даю к себе прикоснуться. Так и знал, что не стоило с ней связываться.

— На этом мы точно закончим. Двери закрой и ключи оставь консьержу.

Говорю это и, не обращая внимания на всхлипывания Вики, выхожу из квартиры.

Ноги несут меня к детскому кафе. Я распахиваю двери и смотрю по сторонам в поисках бывшей жены. Она машет мне рукой от столика у окна.

— Вероника в детской комнате, — говорит Катя, — так что мы можем спокойно поговорить.

— Думаешь, получится спокойно?

— Мне по-другому нельзя, Саш.

— Почему?

— Потому что мне запрещены любые стрессы.

— Что с тобой?

— У меня опухоль. Я уезжаю на операцию в Израиль. И я бы никогда не обратилась к тебе за помощью, но сложилось так, что мои родители от меня отказались, а муж бросил, когда узнал о диагнозе.

— Родители отказались? — удивляюсь я.