Я задумался. Ситуация вырисовывалась в высшей степени интересная.

Выходит, и КГБ, и ГРУ желают наладить со мной контакт. С какими целями? Можно было догадаться. Скорее всего, и то, и другое ведомство под разными предлогами хотят добиться от меня какой-то информации. Возможно даже по «Пересмешнику». А ведь все, что я знал, было изложено мной в объяснительных записках начману, которые я составил после завершения операции в пещерах.

Да и сам Скороваров оказался в очень щепетильном положении. Он понимал, что к кому бы он меня ни направил, обязательно навлечет на себя гнев других.

В такой ситуации начман принял самое правильное для себя решение — затягивать дело, оправдавшись тем, что я выполняю особо важную боевую задачу.

Пока взвод будет занят, он успеет продумать тактику «лавирования» между службами. А может быть, посоветуется с начальником отряда о том, как ему поступить.

Чтобы убедиться в правильности хода моих мыслей, я спросил:

— Вы предложили им переправить копии моих докладов? — спросил я.

Скороварова, кажется, мой вопрос застал врасплох. Он казался невозмутимым, но по забегавшим глазам командира я понял — он замялся. И все же умудрился сохранить лицо.

— Предложил, — майор кивнул. — Но и те, и другие очень уж хотят поговорить с тобой лично. А это значит, пришлось бы сбагрить им тебя на несколько недель, а то и месяцев. Я нахожу такую перспективу крайне нежелательной.

Я ухмыльнулся, распознав в его словах некую фальшь. Видимо, майор вообще не спешил предпринимать хоть что-то в сложившейся ситуации. Он попросту боялся ошибиться.

— Разве? Вы ведь ждете от меня много хлопот. Ну и избавились бы. А так, предпочли «спасти» меня от спецслужб, отправив на новую вылазку.

Майор засопел. Потом некоторое время поискал в пепельнице свободное место. Нашел. Сунул туда сгоревшую до бычка сигарету.

— Предпочел, — ответил майор и засопел. — Компромиссы, Селихов. Я всегда помню, что война — это вечные компромиссы. Потому и привык их выстраивать.

— Но иногда, чтобы предложить компромисс, его следует тщательно обдумать, — намекнул я.

Глаза Скороварова блеснули в слабо освещенном пространстве штаба. Тем не менее, майор остался невозмутим.

— Верно, Селихов, — сдался он, не поведя и бровью. — Иногда следует.

— Ну в таком случае, разрешите идти, товарищ майор?

За десять дней до текущих событий. Где-то в горах провинции Тахар

— Этот сад, мой дорогой друг, — Абдул-Халим аккуратным, но властным движением сорвал тяжелую кисть винограда с лозы, что опутывала колонны большой крытой беседки, в которой они сидели, — этот сад построил еще мой прапрадед. И знаешь почему?

Полковник пакистанской разведки по имени Ахмед Раиз казался невозмутимым. Он сидел за небольшим столиком, со спиной, прямой как стрела.

На столе, перед ним, исходила паром нетронутая пиала отборного высокогорного чая.

— Он поспорил, — сказал Абдул-Халим, кладя гроздь на небольшое хрустальное блюдце, — поспорил со своим соседом. Тот утверждал, что здесь, на плато этих гор, ничего не будет расти. Что земля тут недостаточно плодородна, а ветер слишком силен. Тогда мой прадед возвел этот сад. Соседу он сказал лишь одно: «На моей земле вся земля плодородна». И как видите, оказался прав. С тех пор мой род щепетильно хранит это место. Как память и доказательство того, насколько щедры наши земли.

Ахмед Раиз не кивнул. Он вообще не выказал никакой реакции на слова полевого командира Абдул-Халима, ответственного за ход подготовки к операции «Пересмешник» в Тахаре.

Впрочем, кое-что заставило его обернуться — хруст разламываемого граната.

Это был Уильям Стоун. Одетый в дорогой деловой костюм, он стоял невдалеке, опершись спиной на древнюю колонну. А еще, разламывал большой, сочный гранат, казалось, совсем не заботясь о том, что брызги сока вымажут дорогую рубашку.

— Как вам плоды моего граната, уважаемый агент Уильям? — спросил Абдул-Халим похозяйски улыбаясь.

— Бывший агент. Теперь я работаю на ISI. — Стоун тоже улыбнулся. — Но благодарю. Ваш гранат дает весьма… сочные плоды.

— У вас очень хорошее произношение, — Абдул-Халим не терял улыбки, — кажется, вы талантливый человек. Ваши познания в оружейной логистике в территориальных условиях ДРА, надеюсь, так же хороши, как и ваш дари. Насколько я знаю, вы поставляли оружие повстанцам. Так?

— Так, — сказал Стоун.

Бывшему специальному агенту очень захотелось добавить: «Но если вы не пошевелите собственной задницей, мои знания вас не спасут». Но Стоун воздержался.

— Чудно! Чудно! Вот, возьмите, угощайтесь.

Абдул-Халим поставил перед Ахмедом Раизом блюдце с гроздью винограда.

— Благодарю, — сухо ответил пакистанец. — Я благодарен вам, так же, дорогой Халим-хан, за ваше гостеприимство. И все же, предлагаю скорее приступить к делу.

— Непременно, — тон Халима тоже похолодел.

— Итак. Как продвигается эвакуация наших запасов оружия на перевале Катта-Дуван?

— Она… Продвигается, — пожал плечами Абдул-Халим. — Вполне приличными темпами. Но оружия там немало, а советские войска усердно охраняют ущелье.

— Насколько я знаю, — Ахмед Раиз уставился на пиалу с чаем, но так и не взял ее, чтобы отпить глоток, — за последние десять дней через перевал перешли лишь четыре каравана. К тому же, очень скромных.

— Верно. Как и в позапрошлые десять дней. Перевозки тайные. Проходят по тяжелым тропам. Много за раз там не провезешь. Зато маршрут проходит подальше от глаз шурави.

Ахмед Раиз нахмурился. Халим это заметил.

— Что-то не так, уважаемый Ахмед? — спросил полевой командир. — Все идет строго в рамках нашего с вами договора. Разве нет?

— Муаллим-и-Дин и Шахин мертвы, — сказал Ахмед Раиз. — Больше никто не занимает советы делом. Скоро советское командование сосредоточит внимание на пещерах. А для нас это недопустимо.

— Помнится… — Халим, не отрывая взгляда своих темно-карих глаз от некрасивого лица пакистанского полковника, перегнулся через стол. Оторвал от грозди, предложенной Раизу, виноградинку. Отправил ее в рот, — помнится, договоренность была следующей: с меня рабочая сила, люди, лошади, мулы, ишаки. Охрана, в конце концов. С вас — деньги, прикрытие и организация логистики. Или я что-то упускаю?

Стоун странно хохотнул. Никто из собеседников не обратил на этот неприличный смех внимания.

— Муаллим-и-Дина больше нет, — прямо констатировал Раиз. — А значит, и прикрытия тоже.

— Тогда организуйте новое.

— В данных обстоятельствах это невозможно, — снова, с прямотой хозяина сказал Ахмед Раиз. — И нового не будет. Теперь вы станете справляться собственными силами. Конечно, мы продолжим финансирование и оставим вам господина Стоуна, чтобы тот и дальше делал свое дело. Но теперь пришло время вам по-настоящему отправить своих людей в бой. И ускорить перевозку оружия.

Абдул-Халим слушал внимательно и спокойно. Даже кивал, казалось бы, полностью соглашаясь со словами пакистанского полковника.

— Если Советы найдут тайники — это станет прямым доказательством подготовки операции. И приведет к международному скандалу, — докончил Раиз и уставился на Абдул-Халима, как на подчиненного, самым правильным действием которого должно было быть «Взять под козырек».

— Понимаю ваши опасения, — снисходительным, достойным настоящего политика тоном сказал Абдул-Халим. Впрочем, его тон быстро стал жестче: — но этого не будет. Я не могу предоставить больше людей. Тогда мои кишлаки останутся без охраны. А вы знаете, какая нынче на нашей земле царит конкуренция. Главари бандитов немедленно захотят воспользоваться этим. На кону стоит мое собственное благополучие. То есть — благополучие вашего главного союзника в этом деле.

Ахмед Раиз терпеливо выслушал. Потом слегка подался вперед:

— Вы не поняли, уважаемый Абдул-Халим. Это не предложение. Это приказ. Вы сделаете ровно так, как я сказал.

Халим поджал губы в притворной улыбке. Откинулся на низкую спинку своей богато украшенной скамьи хозяина.