— Это я и сам знаю. Но вот это стремление к комфорту любой ценой и вот это понятие комфорта как такового вызывают у меня приступы тошноты…

— Мне они тоже не по духу, но что поделаешь — большинство выбирает именно этот путь.

— Значит, большинство — убийцы и предатели.

— Это точно. Предатели идеалов детства…

Паша попал в точку. Именно это я и хотел сказать. В детстве мы собирали вкладыши от жвачек и собирались быть президентами, бандитами или, в крайнем случае, инженерами. Но никак не менеджерами и, тем более, не надзирателями. Но мы стали теми, кем стали, и теперь этот мир полон убийц.

— Ты когда назад собираешься? — спросил Паша.

— Завтра у меня вечерний поезд.

— Значит, время у нас еще есть!

— Вагон времени!

— Москву тебе показывать?

— Спасибо, уже посмотрел.

— Что тогда делать будем?

— А ничего не будем, говорить будем, как сейчас…

— Ага, понял тебя. У тебя пива еще много осталось?

— Да так…

— Пойдем — прогуляемся немного, еще пива возьмем, ноги разомнем.

— Пойдем.

Мы встали со скамейки и пошли в сторону магазина. Снова посетили супермаркет и взяли еще по бутылке пива. Затем пошли дальше по улице — гулять.

Мимо ехали автомобили и шли люди, этот поток был нескончаем, он двигался параллельным и встречным курсами, дышал, бился, натыкался на дома и разбивался об освещенные тусклым светом провалы подземных переходов. В воздухе разливалась какофония из звуков голосов, моторов, клаксонов и сирен. Пожалуй, количество действия на один квадратный метр в Москве превышало подобное же количество в Петербурге в разы.

— Не устаешь от этого шума? — спросил я Пашу.

— В Питере его меньше?

— Мне кажется, что да — меньше.

— Не знаю, не замечал. К нему быстро привыкаешь.

— Если только так…

— А как иначе?

— Иначе — бежать из этих городов к чертовой бабушке, жить в деревне, вести подсобное хозяйство и обходить мегаполисы стороной.

— Тоже вариант.

— Правда, слабоватый вариант…

— Почему?

— В любом случае на новое место ты притащишь старого себя, а значит, последствия вполне предсказуемы.

— И это так.

Мы перешли улицу и, пройдя несколько домов, свернули в начинавшийся здесь парк. Я спросил у Паши, куда мы идем. Он ответил предельно просто:

— Куда глаза глядят.

Правда, потом пояснил, что это начало заказника на Воробьевых горах, вот в него-то мы и направляемся. Мне оставалось только согласиться, хотя избавиться от назойливого шума и погрузиться в относительную тишину я был только рад.

Деревья зеленели свежей листвой. В ветвях щебетали птицы. Мы направились по тропинке, идущей под уклон. Шум улицы постепенно таял где-то позади.

— Живу недалеко вроде, — сказал мне Паша, — а бываю тут редко. Времени нет. А место хорошее.

— Спокойное место.

— Своего рода оазис посреди мегаполиса…

Мимо проехала пара велосипедистов в экипировке: парень и девушка. Следом пролетел дядька пенсионного возраста на роликах.

— Лихо он рассекает, — сказал я Паше.

— Ага.

Мы спустились по тропинке под гору и оказались на пересечении сразу трех дорожек, уходивших в разные стороны. Неподалеку от перекрестка стоял огромный зеленый контейнер, заваленный мусором, который, видимо, забыли вывезти после весеннего субботника. Мы остановились.

— Прямо как витязи на распутье…

— А контейнер вроде того камня с предостережениями? — улыбнулся Паша.

— Да. Налево пойдешь — добра вовек не найдешь, направо пойдешь — головы не снесешь, а прямо пойдешь — совсем пропадешь…

— Ну, ты краски не сгущай, я дорогу знаю. Нам, кстати, прямо.

— Я и не сгущаю. Я о действительности рассуждаю, она, в общем-то, безальтернативна.

— В смысле все пропадем рано или поздно?

— Да.

— Ничего не поделаешь: это одно из основных свойств жизни — заканчиваться смертью. Это я тебе как будущий биолог говорю.

— Главное, чтобы смерть не наступила еще при жизни… Такое тоже бывает. Это я тебя как несостоявшийся философ дополняю.

— Спорить не буду, это верно.

Паша замолчал. Мне добавить тоже было нечего.

— Ну, так прямо?

— Да.

Мы продолжили свой путь. После перекрестка дорога начала подниматься в гору, идти стало несколько сложнее. Деревья тут росли гуще, на земле под ними лежала прелая листва, пробивались клочья сухой травы. Кое-где на солнечных местах зеленела свежая поросль, торчали желтые головки мать-и-мачехи.

Я сделал глоток пива, глянул на бутылку: внутри осталось еще на два-три глотка. Ну и ладно, настроение и без пива было хорошее. Вдохнул полной грудью пахнущий сыростью и лесной гнилью воздух. Хорошо!

В ближайшую урну отправилась пустая бутылка из-под пива. Я подумал о Жене: интересно, она сейчас действительно помогает своей знакомой? Или же нет? Может, ей позвонила вовсе не знакомая, а молодой человек? Зачем тогда были нужны эти отговорки?.. Впрочем, неважно, в любом случае что сделано — то сделано.

— Тебе не кажется, что рано или поздно мы все погибнем? — спросил я Пашу.

— Ты имеешь в виду окружающий нас мир?

— Да. И нас тоже.

— Кажется. Но я стараюсь об этом не думать.

— Почему?

— Потому что этого не отвратишь и не изменишь, таков порядок вещей.

Дорожка вывела нас на смотровую площадку на Воробьевых горах. Мы прошли еще метров двести мимо палаток с сувенирами и встали у бетонной ограды. Вниз обрывался крутой склон, приблизительно в полукилометре торчал из-за крон деревьев лыжный трамплин, еще дальше впереди за рекой виднелся купол спортивной арены Лужники.

Паша достал сигарету, я тоже потянулся к своей пачке. Прикурил от любезно предложенной товарищем зажигалки. Втянул дым в легкие.

— Вот она Москва, — сказал Паша, — как на ладони. Город мечты, город надежды и город ее гибели. Столица мертвого царства.

— Ты тоже считаешь, что мы живем в мертвой стране?

— А как же…

В этот момент у меня зазвонил мобильный. Я прервал наш диалог и достал телефон из кармана. Звонил Серега — еще один человек, с которым мне предстояло сегодня встретиться. Я ответил на звонок.

— Привет, — сказал Серега, — ты когда там освободишься?

— Я уже свободен.

— Да? А почему мы еще не встретились тогда?

— Это досадное недоразумение. Но, я думаю, его легко исправить.

— Ага. Ты один?

— Нет, я с Пашей. Мы на Воробьевых горах — пиво пьем.

— Пиво пьете? Это вообще замечательно! Только придется вам прекратить это занятие и приехать ко мне в гости. И желательно начать это делать сразу после моего звонка.

— А то что?

— А то обижусь.

— Понятно. Куда ехать?

— На «Электрозаводскую».

— Это где?

— Долго объяснять, Паша наверняка знает, он же в Москве живет.

— Хорошо. Тогда мы выдвигаемся.

— Жду.

Я отключился, убрал телефон в карман. Сказал Паше, что Серега ждет нас на «Электрозаводской». Паша ответил, что знает, где это. Я предложил не терять времени и ехать сразу, Паша в свою очередь не стал возражать. Мы двинулись в сторону ближайшей станции метро.

Прошли мимо высотки МГУ. Здание величественно упиралось в небо своим шпилем. Оно напоминало древнее культовое сооружение, аккумулировавшее в себе мощный поток потусторонней силы; впрочем, в какой-то степени оно им и являлось — храм науки все-таки. В советское время умели возводить такие здания, пронизанные духом силы, я невольно восхитился работой архитектора. В наше время подобные объекты архитектуры не воздвигают, в эпоху потребления строят максимально быстро и максимально безлико: все должно быть утилитарно и серо, как торчащие вдали небоскребы Москва-сити.

Мы дошли до станции «Университет» и спустились в подземку. Сели в первый подошедший поезд и поехали темными тоннелями сквозь темное и черствое подземное сердце столицы.

На «Парке Культуры» мы пересели на кольцевую ветку. Я вспомнил, как после армии мы где-то тут с Пашей расстались: он поехал домой в Брянск, я к себе — в Питер.