Войдя внутрь, мы поднялись на лифте на последний этаж, где располагался кинотеатр. Тщательно изучив демонстрируемый репертуар, я пришел к выводу, что ничего стоящего сегодня посмотреть не доведется. Похожие друг на друга американские боевики, один триллер и, в качестве изюминки для гурманов с несколько извращенным вкусом, комедия отечественного производства, сделанная опять же по голливудским лекалам.

Когда-то искусству кинематографа пророчили ни много ни мало — навсегда изменить мир. Но, к несчастью, в мире повторов кинематограф оказался обречен дублировать самого себя, не меняя мир, а лишь копируя его, пусть и в самых разнообразных формах.

В итоге выбор фильма я отдал на откуп Юле. Она выбрала шпионский боевик, действие которого разворачивается в Европе. Мы купили билеты, до сеанса оставалось еще полчаса. Я предложил пойти в бар, Юля согласилась.

Мы взяли по бокалу пива и сели за столик.

— Ты вообще что обычно делаешь по выходным? — спросила она меня.

— Обычно просыпаюсь у красивых девушек дома и делаю то, что предложат они, — улыбнулся я в ответ.

— Я серьезно. Ты же тоже не местный, значит, друзей-знакомых у тебя тут немного.

— Наоборот — куча. Я же здесь учился.

— А-а-а. Я не подумала. Так что делаешь?

— Да ничего особенного не делаю. Все зависит от того, как окончилась пятница.

— Понятно. Мне вот скучно по выходным бывает, дома сижу, пообщаться не с кем.

— У тебя же интернет есть.

— Это не то. Мне не хватает живого общения.

— Понятно. Ну, сейчас ты со мной общаешься — я компенсирую эту нехватку.

— Ага.

Мы помолчали, сделали по глотку пива. Не люблю я эти задушевные разговоры. На самом деле общение — это абсолютная фикция, чем меньше слов мы говорим, тем больше нас остается нам самим же. Иной раз хочется бежать от людей стремглав. Поэтому, на мой взгляд, Юле стоит дорожить своим одиночеством.

Тем более я понимаю, куда она клонит. Но отношения с Юлей мне не нужны. Секс — возможно, но не более того. Мне нравится Марина. Наверное, с ней можно было бы попытаться…

Хотя даже с Мариной я не всегда знаю, о чем говорить. У нас разные интересы. И мое отношение к этому миру редко понятно женщинам. К тому же любая женщина — это дополнительные заботы, которые мне не особо нужны. Так или иначе, я вполне самодостаточен.

— Почему ты выбрала этот фильм? — перевел я тему.

— Мне показалось, что он интересный.

— Скорее всего, очередная эпическая история про американского супергероя.

— Возможно. Ты мог предложить другой фильм, если мой выбор тебе не понравился.

— Я не говорил, что он мне не понравился. Я просто предположил, что фильм достаточно предсказуемый.

— Это мы скоро увидим.

— Да, конечно. Вообще не бери в голову. Нормальный фильм, должно быть.

В молчании мы допили пиво. В это время как раз начали запускать в зрительный зал. Мы пошли занимать места.

Следующие полтора часа можно смело выкинуть из жизни. Фильм, как я и предполагал, оказался так себе. По сюжету один шпион становится обладателем секретной технологии, прячет образец где-то в Милане, а потом теряет память. Другой шпион — сногсшибательная брюнетка — должна в итоге отыскать и первого шпиона, и образец. Параллельно свои поиски секретной технологии проводит еще целая куча заинтересованных сторон: начиная с Коза Ностра и заканчивая русскими спецслужбами. Сказать по правде, где-то на середине я благополучно заснул.

Покинув зрительный зал, мы снова оказались в баре. Взяли еще по бокалу пива.

— Как тебе фильм? — спросила меня Юля.

— Не обманул моих ожиданий.

— В смысле?

— В смысле — обыкновенный американский боевик, поделка, коих тысячи. Копия копии.

— А по-моему — ничего.

— Главное, что тебе понравился.

— Не надо сарказма…

Я сделал глоток пива. Вообще я мог бы сказать Юле откровенно, что фильм — дерьмо и не стоит потраченного времени. Но тогда это в какой-то мере будет относиться и к ней, а, значит, потенциально может обидеть. Обижать ее я не собирался. Незачем рушить ее стереотипы. Она — птица другого полета, просто сейчас мы сидим на одной ветке. Но это не более чем случайность в этом странном мире.

— В любом случае это лучше, чем сидеть дома и умирать от тоски, — подытожил я.

— Ну да.

— Надоела зима. Дурацкое время года.

— Абсолютно согласна.

— Но здесь она длится очень долго.

— Ага.

На самом деле я не был до конца уверен, что лето здесь хоть сколько-нибудь лучше зимы. Тоску и апатию нагоняет не время года. Эти состояния диктует реальность. Бесконечная гонка за пустотой. Крушение иллюзий вместо приза. С одной стороны, совсем неплохо…

— Что собираешься делать? — спросила Юля.

— Сейчас?

— Да.

— Не знаю. Допью пиво и домой поеду. Может, напьюсь. А может, спать лягу. Никакой разницы на самом деле.

— Может, останешься? — Юлина ладонь легла поверх моей кисти.

— Ты этого хочешь?

Вопросы надо ставить ребром. Иначе вы никогда не дождетесь на них ответа. Того, который желаете услышать, по крайней мере.

— Да.

— Тогда, может, и останусь…

— Набиваешь себе цену?

— Не без этого.

— Я могу ее оценить и так. Я — женщина, а не девчонка какая-нибудь.

Это возможно. Даже наверняка. И тем не менее. Я не собирался строить с Юлей отношения, поэтому сохранить некоторую дистанцию было просто необходимо. Ей незачем рассчитывать на что-то большее. Меньше проблем ждет ее потом при соблюдении этого условия — вот и всего.

— И что мы будем у тебя делать?

— Все, что захочешь.

— Хочу слушать музыку.

— Это можно.

— И танцевать.

— И это — тоже.

— …и говорить о городе убийц.

— Сколько угодно.

— Тогда допиваем — и едем к тебе.

— Договорились.

Если разогнался до бешеной скорости — никогда не тормози. Разобьешься. Мчи вперед и не думай ни о чем. Рано или поздно мы все умрем. Время прожует нас и проглотит. Скажет: arrivederci. Пустит в расход. Поэтому вперед и только вперед.

Танец Света и Тьмы

— Вот ты думаешь, что есть разница между светом и тьмой, — говорит мне Человек-без-Глаз, — что свет — это хорошо, а тьма — это плохо, это страшно. Но что дает нам свет? Возможность увидеть, как все вокруг убого, серо и тошнотворно. Свет не дает нам ничего, кроме предопределенности. Тьма же, можешь мне поверить, — он указывает грязными пальцами на свое лицо, — дарит нам неизвестность. Она дарит нам тайну. Что лучше: предопределенность или тайна? Рабы всегда выбирают первое, если у них вообще есть выбор. Хотя так поступают и многие из тех, кто считает себя свободным.

Я смотрю, как сгущаются тени над Зиккуратом.

— Однако в предопределенности нет никакой красоты, она — пустая безделушка, и все. Можно поиграть и выкинуть. Если тобой не поиграют другие, более сильные, чем ты, и не выбросят тебя. Тайна же открывает куда больше путей и решений, но выбирать может только сильный. Вот ты — слабый. И я слабый. Мы все слабые. Но есть и другие — те, в отличие от нас, знают, чего хотят. Но здесь их мало.

Он шевелит складками кожи на месте глаз, человек, привыкший глядеть в темноту. Он знает, о чем говорит. Он прожил в городе убийц, Песке и Пепле, всю жизнь. Он слизывал кровь с алтарей после жертвоприношений. Он был ядом змеи, сочащимся из глубоких ран.

— Хотя и во тьме ты так же пуст, как в сиянии. Ибо ты умер еще до рождения. Я же говорю: разницы нет…

Бездомные ветры гремят кандалами по пустым переулкам. Я думаю о том, что он прав. Свет и Тьма. Свобода и Неволя. Пустые слова — и только. Мы рождаемся свободными, но время делает нас рабами.

Игры теней на стволе пистолета, который я сжимаю побелевшими пальцами. Только тени. Только они. Полутона, разбросанные по холсту реальности. Что бы мы знали о свете, не будь тьмы? Или наоборот. А по сути, без разницы. Ты должен пройти по нити с гордо поднятой головой только для того, чтобы заглянуть в глаза НИЧЕМУ. НИЧТО повсеместно. НИЧТО и является смыслом всего окружающего. Медленное поглощение.