Череда беженцев тащится мимо библиотеки, отравляя пространство своими потухшими взглядами. Они не замечают ее — и хорошо. Мертвое слово должно быть мертво. До своего времени.

Будни — Песнь 4. Куплет 4

Большинство современных людей на вопрос: «Как вы относитесь к мнению большинства?» ответит: «Мне плевать на мнение большинства». В этом плане я присоединяюсь к большинству: мне тоже плевать на мнение большинства. Такое вот масло масляное, тавтология с бескрайним смыслом.

Мнение большинства в нашем рабочем коллективе относительно моей фигуры, как я полагаю, сводится к определению «достаточно странный». Потому что я не вписываюсь в те стандарты, по которым здесь привыкли оценивать людей. Я вообще мало подхожу под те узкие мерила типичности, которыми определяется офисный мир.

Один из лидеров отдела по объему продаж, я, однако же, при этом открыто ненавижу мир купли-продажи и все, что с ним связано, как своего личного врага. Эталонный офисный сотрудник, я грежу о том дне, когда праведный огонь падет с небес на офисы и бизнес-центры, сметя их с лица Земли.

Такое взаимоисключающее состояние не укладывается в мозгах моего начальства и коллег. Большинству не понять моего нигилизма. Но мне плевать на мнение большинства, равно как и всем остальным на этот факт.

На самом деле моя ненависть к купле-продаже закономерно эти самые продажи увеличивает. Мой циничный романтизм в отношениях с людьми добавляет в эти самые отношения шарма. Наш несовершенный мир так устроен: чем меньше мы раскрываемся ему, тем сильнее он отдается нам.

Отсюда мое неизменно высокое положение в рейтинге сотрудников отдела продаж, который в начале каждого месяца вывешивает на импровизированную доску почета наша начальница Софья. Мне на рейтинг откровенно плевать. Единственная действительная выгода от моих высоких продаж — чуть большая сумма наличности, получаемая мной в день зарплаты, за счет процента с продаж.

Сегодня — день рождения фирмы. Я знаю, что сегодня будет корпоративная вечеринка, на которой будут чествовать лучших сотрудников. Я даже знаю, что наверняка свой приз достанется и мне. Но вопрос лишь в том — хочу ли я его…

Отсюда дилемма — идти или не идти. Лесть и откровенная ложь, которые неизбежно прозвучат во время официальной части, уже загодя вызывают приступы отвращения. Но дармовая выпивка вкупе с боулингом эти неприятные чувства несколько смягчают. В итоге после ряда колебаний я все же решаю пойти.

Общий сбор в начале седьмого, после окончания рабочего дня. Сократить этот самый рабочий день в честь праздника начальству в голову не приходит. Все правильно: капитал должен оборачиваться непрерывно, любое промедление, любая заминка — это козырь в руках конкурента. Поэтому, несмотря ни на что, мы работаем до упора.

Я обзваниваю клиентов, пью кофе и хожу курить. Все обычно, в общем-то. Изредка кошусь на пустующее место по соседству: мой коллега Коля таки покинул наш коллектив. Как и собирался, ушел работать стропальщиком в порт. Поближе к морю. Подальше от офисов. В определенной степени я ему завидую. Но это вовсе не значит, что я готов бросить все и составить ему компанию. Несовершенна реальность в целом, а не какие-то отдельные ее проявления. Поэтому я остаюсь в отделе продаж, несмотря на все существующие противоречия.

Иногда курить со мной ходит Марина или Юля. От Марины я узнаю, что на корпоративе ее не будет: сегодня вечером она уезжает в родной Псков, билеты поменять не представляется возможным и вообще «чего я там не видела?» Юля же, наоборот, идет. Хорошо, будет хоть с кем поговорить.

Ближе к обеду настроение становится совершенно нерабочим. Я готов делать все, что угодно, но только не работать. Для прикрытия сижу на тематических сайтах, периодически читаю новости. Пью кофе, много кофе, кружка за кружкой. С легкой грустью вспоминаю теперь уже бывшего коллегу Колю: как он там?

В час дня покидаю свое рабочее место и иду обедать. Беру с собой Юлю, Марина отказывается под предлогом того, что не голодна.

Обедаем мы в небольшом кафе при бизнес-центре, когда-то бывшем, по всей видимости, заводской столовой. По крайней мере, антураж напоминает именно заводскую столовую: непритязательные столики, покрытые застиранными скатертями в клеточку, облупившиеся стулья, алюминиевые столовые приборы. И, конечно, компот в граненых двухсотграммовых стаканах.

Я беру салат оливье, тарелку борща и плов. Юля заказывает овощной салатик и омлет. Мы занимаем столик возле окна в дальнем углу кафе. Остальные столики почти все заняты, это лучшее место из тех, что пока остаются свободными.

— Да здравствует обед, лучший период во всем временном отрезке с девяти утра до шести вечера! — говорю я Юле, когда мы устраиваемся за столиком, и иронично стукаю своим стаканом с компотом из сухофруктов о ее стакан с апельсиновым соком.

— Ну, ты скажешь… — тянет Юля.

— А что? Разве неправда? Неужели ты ловишь кайф от пребывания в офисе?

— Нет, отнюдь. Но я туда не расслабляться прихожу, а работать, это же мой собственный выбор.

— Ты это серьезно?

— В смысле?

— Ну, про выбор, про работу…

— Вполне.

— Ты — страшный человек. Гораздо хуже меня. Ты считаешь, что эта работа — твой собственный выбор. То есть, что ты выбрала ее, а не она тебя…

— Разве это не так?

— Не так, конечно же. Тебе объяснить?

— Нет, спасибо. Давай лучше поедим.

— Как хочешь. Впрочем, ты права. Правда имеет свойство портить аппетит.

Я делаю еще глоток компота в качестве аперитива, затем съедаю салат и принимаюсь за борщ. Опускаю алюминиевую ложку в розовую гущу в тарелке, ловлю ноздрями аромат. Несмотря на более чем скромную обстановку кафе, кормят здесь неплохо, это следует признать. Я отправляю ложку в рот.

— Как думаешь, что будет сегодня на корпоративе? — спрашивает меня Юля некоторое время спустя.

— Ничего особенного. Торжественные речи, которые с равным успехом могли бы быть и траурными, немного алкоголя — потому что много наша фирма выкатить поскупится, ну и нудные разговоры, все как обычно. Я иду исключительно из-за боулинга.

— Будешь играть?

— А почему бы и нет?

— Понятно.

Что там Юле понятно, я приблизительно представляю. Это примитивно и скучно, но ничего не поделаешь: так же, как она, мыслят миллионы. Впрочем, она в чем-то превосходит многих, стоит это признать. И потом — невозможно презирать всех, с кем общаешься, потому что тогда придется презирать и самого себя.

Я доедаю борщ и принимаюсь за плов. Подцепляю вилкой кусочки мяса и комки риса. Смотрю на Юлю: она возится с омлетом, разделяя его ножом на равные доли. Интересно, о чем она в это время думает? Скорее всего, ни о чем. Возможно, немного о работе, немного обо всех этих женских штучках. Но вряд ли о чем-то большем.

Я ей завидую, как завидую и бывшему коллеге Коле: ей гораздо легче жить, чем мне. В ее мире все более-менее просто и понятно. Она не стремится проникнуть в суть вещей, скользя по их поверхности, и это, безусловно, отдаляет ее от всех неприятных выводов, которые неизменно возникают, когда ты заглядываешь под красивую обертку реальности.

— Как тебе наш новый начальник Андрей Иванович? — спрашивает меня она, оторвавшись от омлета.

Вообще Андрей Иванович уже три с лишним месяца руководит нашим офисом, поэтому новичком его назвать можно с некоторой натяжкой. Но, учитывая историю с предыдущими начальниками и их отсутствием, он все же попадает в категорию «новый начальник». Его стиль руководства в определенной мере мне нравится: он не стремится контролировать всех и вся. Поэтому я воспринимаю его пока что скорее положительно.

— Нормальный мужик. Меня устраивает как начальник.

— Да, мне тоже нравится.

— Но начальников хороших не бывает, это следует понимать…

— Ага.

Тема закрыта. Мы все понимаем сами. Начальников нельзя хвалить. Если сегодня они ведут себя в отношении подчиненных лояльно, это не значит, что завтра они не станут драть с них три шкуры. Потому что любой начальник — относителен. Над ним тоже есть начальник. И над тем начальником есть. А еще выше — конъюнктура рынка. И самый главный авторитет — Капитал. А Капитал и человеческие взаимоотношения — это вещи из разных плоскостей.