Дверь открылась, те же мужчины вывели его в коридор. Разин оказался в прежней комнате, пропахшей средством для мойки полов и стен с добавлением хлорки и лимонным ароматом. Он потянулся к оставленному стаканчику кофе, рука дрожала, он сделал глоток. Это ерунда – пролить холодный кофе, но не хотелось показывать Казакову свою слабость. Но тот, кажется, ничего не заметил, сидя за столом, он перебирал какие-то бумажки, наконец отодвинул папку в сторону.

– Итак, чего ты надумал? Вижу, что экскурсия была познавательной. Чужая смерть спасет твою жизнь.

– Мой ответ – нет, – Разин раздвинул ноги и плюнул на пол.

– Это не очень умно, – сказал Казаков. – Я ожидал другого ответа. Скажи: неужели ты, опытный и сильный мужчина, готов умереть в этой помойке? Превратиться в корм для собак? Тут все вокруг пропитано болью, страхом и ненавистью. Польша многое повидала за свою историю, но даже в этой стране трудно найти такое вот неприятное место. У меня в голове не укладывается… Скажи, что ты передумал. Ну, я жду.

Вместо ответа Разин снова плюнул на пол.

– Как хочешь, пусть будет по-твоему, – согласился Казаков. – Но… Есть еще один сценарий, придуманный и утвержденный в Москве. Там тебя ждет та же смерть, но смерть порциями, в рассрочку. Твоя кончина будет мучительней, чем у Клейна. Этот новый сценарий, которого ты пока не знаешь, – будь уверен, – сработает. Может быть, с него и надо было начинать.

Он вытащил из папки и положил на край стола несколько цветных фотографий.

– Это ведь твоя жена? – он показал на среднюю фотографию. – Симпатичная. Выглядит молодой и спортивной.

– Этот кусочек тебе не по зубам. Она слишком известная личность, чтобы просто так ее похитить или устроить автомобильную аварию с летальным исходом.

– Ты прав, ее мы не тронем. Я про вот эти четыре карточки… Заслуживают внимания.

Разин взял ближнюю фотографию, это была Лаура, дочь Кэтрин. Ей двадцать лет, второй год она учится на врача в Университете Страсбурга, во Франции. Снимает квартиру в трех кварталах от университета. Девушка небольшого роста, милая…

– Ты еще ничего не понял, – сказал Казаков. – Вот тебе занятное чтиво.

Он обогнул стол, вложил в руки Разина папку с бумагами и стал молча расхаживать по подвалу, хмурясь и потирая лоб ладонью, будто эти движения помогали думать о чем-то важном, настолько важном, что благодарное человечество, когда узнает о его открытии, забудет все темные и кровавые дела Казакова и поставит своему кумиру памятник высотой в десять этажей. Он сел на край стола и сказал, что на Разина изготовлено уголовное дело, этим занималась люди из Московской прокуратуры, дело крепкое, оно ни в каком суде не развалится. Сейчас Разин имеет возможность ознакомиться с некоторыми документами.

Суть вот в чем. Прокуратура утверждает, что на самом деле Разина зовут Сергеем Овчаренко, – на его счету несколько преступлений сексуального характера, точнее говоря, жестоких убийств. Жертвы – женщины в возрасте от 14-и до 72-х лет. Есть надежные свидетели, собраны изобличающие материалы. В первой части, которую Разин держит в руках, протоколы осмотра мест происшествия, акты экспертиз, отрывки из показаний очевидцев. Овчаренко опознан родственниками и знакомыми тех несчастных, жестоко убитых женщин и т. д. и т. п.

Сейчас он скрывается за рубежом по подложному паспорту на имя Эрика Шварца, живет в Амстердаме, выдавая себя за эксперта ювелира. Женат на Кэтрин Эрнер, авторше кулинарных книг. Российские правоохранительные органы, собрав и обобщив все документы, на днях обратятся в Интерпол с просьбой о выдаче России гражданина Сергея Овчаренко, все доказательства противоправной деятельности маньяка, как и положено по закону, получит европейский Интерпол.

Разина (теперь уже Овчаренко) возьмут в номере придорожного мотеля, где он, путая следы, сделает остановку, чтобы расслабиться и поспать. Когда он проснется, у него найдут незарегистрированный пистолет, пару фотографий Лауры и лоскут кожи, срезанный с ее тела и засушенный в книге, что-то вроде закладки. У Лауры татуировка на плече, ее-то и срежет убийца. Такие патологические типы редко трогают деньги и ценности своих жертв, но забирают на память какой-то пустяковый сувенир: трусики, прядь волос. На этот раз маньяку, а он человек с высоким художественным вкусом, понравилась татуировка на плече девушки.

В ходе следствия выяснится, что Овчаренко совратил ребенка своей супруги еще несколько лет назад и с тех пор совершал с ней развратные действия. Немного позднее, когда девочка подросла, вступил с ней в половые отношения, связь продолжалась, когда она стала студенткой университета. Девочка боялась открыться матери, думала, что уедет в Страсбург, поселится в отдельной квартире, запрется на все замки, – и кошмар кончится. Но она ошибалась…

Найдутся люди, они уже есть, которые покажут на следствии, что видели Разина, когда тот последний раз вошел в подъезд Лауры, и утром, когда он вышел оттуда с тяжелыми черными мешками для мусора. Он бросил их в багажник своей машины и вернулся еще за одним мешком. Естественно, об этом деле будут писать многие европейские газеты, Разин – станет звездой криминального телевидения.

С ним все ясно: он отсидит срок в Нидерландах, где жил и где совершал преступления, позднее, голландцы удовлетворят запрос Интерпола и отправит маньяка на родину, гнить в заполярной крытой тюрьме с ее волчьими законами. Состоится свидание блудного сына с Родиной. Трогательно… В тюрьмах сексуальных маньяков не любят, они тонут в выгребных ямах или вешаются. Казаков последний раз прошелся по комнате, рухнул на стул, готовый разрыдаться.

Разин, коротко размахнувшись, с силой бросил папку ему в лицо. Тот успел увернуться, по полу рассыпались листки протоколов и фотографии. Из темного угла вылез Артем Сидорин со слезящимися глазами, кажется, он уже всплакнул.

Скрестив руки на груди, он обратился к Разину:

– Алексей, я маленький человек и ничего не решаю, – сказал он. – Единственное что я могу, дать совет. Отказ от работы будет главной ошибкой вашей жизни. Но это личный выбор. Делайте со своей жизнью, что хотите. А теперь вспомните о Кэтрин и ее дочери. Молодая красивая девушка, у которой впереди прекрасное будущее. Семейное счастье, дети… Неужели она заслужила эту боль, этот жуткий страшный конец? А ее мать…

– Теперь заткнись, – сказал Разин. – Что б вас всех вырвало…

Разина отвели в его комнату, сняли наручники и принесли обед. На этот раз кусок свинины с тушеной капустой, пирог с клюквой и большая чашка кофе с молоком. Разин съел все до последней крошки, повалился на кровать и проспал пару часов. Когда за узким окошком стало смеркаться, появился Сидорин, он взял стул и сел возле кровати и сказал:

– Клянусь всем святым: ни я, ни Казаков пальцем Клейна не тронули. Здесь для грязной работы есть другие люди.

– А вы вдвоем стояли в сторонке и цветочки нюхали?

– Слушай, забудь об этом хотя бы на время. И еще… Я рад, что ты все правильно решил. С сегодняшнего дня отменяются наручники и охрана. Теперь ты один из нас. Мы доверяем тебе, как товарищу. Ты можешь доверять нам. Завтра мы вдвоем переедем в пригород Гданьска, пару дней поживем в частном доме недалеко от моря. Туда приедет человек, который все расскажет. Потом отправимся на русский сухогруз, а дальше – в Америку, в Новый Орлеан. Казаков уже будет уже там, он старший группы. Вот так…

С утра на стуле Разина появилась одежда, у кровати стояла пара башмаков. Он примерил черный свитер с высоким горлом и куртку, серо-зеленую с накладными карманами, и остался доволен. Вышел, вдохнул полной грудью запах прелых листьев и мокрой земли, такой сладкий, что голова закружилась. Он сел радом с Сидориным в подержанный рыжий Опель с польскими номерами, они покатили на север по узкой асфальтовой дороге между двумя рядами черных тополей.