На парочке старых фотографий: молодой человек не богатырского сложения в шортах и клетчатой рубашке стоял где-то у воды, в кадр попало озеро Онтарио, по нему старший Стивенс путешествовал с друзьями на лодках, охотился, занимался тяжелым физическим трудом и, похоже, получал от такой жизни удовольствие, этого нельзя сказать о его жене, матери Рея, женщина худая и бледная, с вытянутым невыразительным лицом была полной противоположностью мужу.

Она не любила уезжать далеко от дома, занималась хозяйством на небольшой домашней ферме. Семья разводила на продажу кур и поросят. Младший брат Реймонда умер в возрасте семи лет. Когда через полтора года после его смерти на свет появился второй сын, семья завела корову, чтобы у него было свежее молоко. Реймонд, когда подрос, стал похож на отца, любил все делать своими руками, ходить в походы, бродить по лесу без всякой цели, когда отец подарил ему духовое ружье, научился метко стрелять в белок.

Авария на лесопилке случилась, когда Рей уже оканчивал школу. Отец получил тяжелые травмы (подробностей в досье не было) и почти полгода провел в больницах, на его лечение ушли почти все семейные сбережения. Отца выписали домой, но вскоре он умер. Мать продала лесопилку и дом, вместе с младшим сыном вернулась на родину, в пригород Детройта, работала официанткой в закусочной. Реймонд поступил в юридический колледж, но его душа не лежала к наукам, он хотел путешествовать, поэтому, скопив немного денег, бросил учебу и уехал.

Далее следовал обширный список мест, разбросанных по всей планете, которые посетил Реймонд. Мать умерла, когда ему было двадцать пять, он вернулся на похороны и снова уехал. Рея мотало по всему миру, он так и не остепенился, не завел ни жены, ни детей. В тридцать семь он купил три тягача с прицепами и начал бизнес в Южной Африке, связанный с перевозкой в морской порт медных окатышей. Дело шло хорошо, но натура Рея, не давала ему сидеть на одном месте, через пару лет он продал дело и уехал. Официально Рей Стивенс числился живым и здоровым, так как нигде в архивах не встречались свидетельства о его смерти. На самом деле он был убит грабителями на границе Конго, паспорт и другие документы попали в распоряжение русской разведки, Центр узнал многие подробности жизни Рея, на их основе была разработана легенда, которой будет пользоваться Разин.

Из камбуза дежурный матрос приносил обед, но не тот, что подавал на столы мотористов и моряков. Сидорин уже наладил контакт с коком, отнес в камбуз четыре бутылки польской водки и теперь их кормили даже лучше, чем командный состав. Мясные блюда менялись каждый день, свежие морские закуски могли тягаться с лучшей ресторанной кухней, иногда перепадали овощи и даже фрукты. К концу первой недели плавания лицо Разина округлилось, а Сидорин стал отказываться от ужина. Из Москвы каждый день приходили телеграмы, в радиорубке их расшифровывали и передавали Сидорину.

– Судя по тому, что я знаю, операция идет неплохо, – сказал как-то он. – Возможно, Сосновского возьмут еще до нашего приезда. Хотя не верю в легкие варианты.

– Что требуется от меня?

– Новые идеи. Идеи – вот наше слабое место. Мы ищем человека так, если бы он пропал в современной России. Используем открытые источники, подключили парочку полицейских чинов, которые за деньги согласны искать кого угодно. Плюс два-три нелегала… Вот это пока все наши ресурсы. Нужно что-то поинтереснее. Если к тебе придет свежая мысль, я тут же поднимусь в радиорубку и свяжусь хоть с Москвой, хоть с Нью-Йорком.

– Тогда вот тебе первая идея. Я написал на этом листке двенадцать фамилий. Этих людей я знал по работе, использовал их от случая к случаю, – толковые парни. Они не болтали лишнего и точно выполняли поручения. Если бы я оказался на месте Сосновского и мне понадобились помощники, я бы выбрал кого-то из этих людей и смело поручал им нечто важное, потому что одному не справиться. Кстати, в мою бытность сотрудники магазинов и другие служащие представления не имели, что я работаю на Москву. Частенько мы имели дело с грязными деньгами. Сотрудники были уверены, что я как-то связан с гангстерами. Надо узнать, может быть, кто-то из моего списка за последние годы разбогател, наследство получил, в лото выиграл, купил за наличные новую квартиру. Короче, нужно найти человека, который тратил много денег. У Москвы в американской Налоговой инспекции, возможно, есть источник. Если нет, свяжемся с моим знакомым из налоговой.

Сидорин подумал и сказал:

– Представь: человек получил кучу наличных не совсем законным способом. Он постарается не тратить все в один момент. Он же понимает: деньгам надо отлежаться. Иначе его возьмут за канделябры. Человек ждет, когда разойдутся грозовые тучи. Он боится заикнуться даже близким людям о своем богатстве. А потом, спустя время, месяцы, может быть, годы, начнет сорить деньгами…

– Звучит логично. Но люди всегда поступают наперекор логике. Одна мысль, что деньги есть, где-то там лежат, зарытые на заднем дворе или томятся в депозитарном сейфе, а на них можно прямо сейчас купить предмет своего вожделения, – эта мысль не даст человеку спокойно спать. Он думает: потрачу немного, тысячу-другую. Авось, пронесет. И пошло… А если этот бедолага когда-то обещал жене браслетик или колечко с дорогими камушками, – все, конец. Тогда придется тратить деньги, пока они не кончатся. Он попадет на прицел налоговой службе, – на этом многие прокалывались. Люди не учатся даже на своих ошибках. Помощники Сосновского, если уж разживутся деньгами, начнут жить на широкую ногу. Деньги сами вылезут и станцуют ча-ча-ча…

Сидорин почесал затылок и отправился в каюту, составлять письмо в Москву.

К исходу первой недели, когда судно попало в зону циклона, качка была довольно сильной, Разин, мучимый тошнотой, не выходил из каюты. На третий день стало легче, с утра появилась зеленоватая физиономия Сидорина, он запер дверь, сел на койку у столика и сказал, что в радиорубку пришла шифровка, Москва разрешила познакомить Разина со всеми деталями будущего мероприятия. Кстати, когда некоторое время назад на самом верху решали организационные проблемы, куратор операции генерал-майор Константин Сергеевич Булатов, сказал, что Разин должен знать все, что известно Центру.

Такова присказка. Сидорин положил на столик листок, исписанный фамилиями и именами. Здесь люди, имевшие деловые отношения с Вадимом Сосновским за последние три года. Всего тридцать человек, – это работники магазинов, от менеджера до уборщицы, сотрудники какой-то там сторонней службы безопасности, обычно они просто сидели в торговых залах и, умирая от тоски, ждали окончания рабочего дня, и другие персонажи, известные Москве. Никто из штатных сотрудников Сосновского не работал на русскую разведку, а он пользовался репутацией крутого, но справедливого парня, своего человека среди гангстеров Нью-Йорка. Наверное, он сам распускал эти слухи. С некоторыми людьми из этого списка Разин знаком, некоторых еще не знает.

Москва доверяла Сосновскому, но не настолько, чтобы оставить все ценности, ювелирные изделия и деньги под его ответственность. За ним и его помощниками присматривали два контрразведчика нелегала. Они работали раздельно и о существовании друг друга не подозревали. Один слушал домашний телефон Сосновского и телефоны в магазинах, следил за его подружками и карточными делами. Другой парень приглядывал за его бывшей женой Луис и некоторыми партнерами по картам. Все шло гладко, проблем не было, пока Сосновский не сбежал. Те контрразведчики, которые его опекали, были проверенными чекистами, но вот итог…

Иногда Сосновский посещал место для больших людей, катран, где собиралась избранная клиентура, господа с положением в обществе, ювелиры, предприниматели. В основном эти встречи проходили в одной дорогой гостинице, бывало, игроки не выходили из номера люкс трое суток подряд. Кстати, среди них Сосновский находил покупателей на драгоценности. Он иногда проигрывал, но в пределах здравого смысла, по три-пять тысяч… Не выше. Играл на свои, а не на казенные деньги, кое-какие накопления у него были.