Солнце быстро садилось, на землю следом ложились длинные тени от пальм… Руки уже гудели от боли. И как раз в это время эльф принес коричневые плоды, длинные с утолщением посередине, похожие на булочки, что пекла на праздники Смородиниха.

— Что это? — удивленно спросила я, откладывая веревки.

— Обещанное лакомство! — лукаво подмигнул эльф.

Он аккуратно сложил драгоценную добычу на пальмовые листья, подтащил несколько обломков корабля и разжег под ними огонь. Соленное не до конца просохшее дерево гореть не хотело, но Лорм установил под ним заклинание с магическим огнем и, в конце концов, оно вспыхнуло странным зелено-синим огнем.

Я ковром расстелила на песке около костра широкие пальмовые листья, и это место сразу стало выглядеть уютней. Потом отошла помыть руки от песка, а когда вернулась, эльф уже на них сидел, разложив рядом с собой диковинные плоды.

Честно говоря, будь я одна, давно бы вцепилась зубами в коричневую корочку, добираясь до вожделенной влаги, но Лорм решил все сделать красиво:

— Можно твой нож?

Я кивнула и, протягивая нож рукояткой вперед, подошла к эльфу.

Однако вместо ножа он схватил меня за руку, притянул и посадил рядом.

— Знаешь в чем твоя беда, Фиалочка?

Я слегка оторопела от подобной фамильярности. На этом острове эльф перестал ко мне витиевато обращаться и стал звать просто по имени. В остальном Лорм как всегда был дружелюбен и насмешлив, особенно, когда я начинала волноваться из-за его раны. Но подобных оценок раньше себе не позволял.

Лорм взял плод, аппетитно лежавший перед ним, помял его, ловко обрезал верхушку, и у него в руке оказался бокал полный мякоти и сока, тогда он протянул ЭТО мне!

— Так в чем моя беда? — улыбнулась я, с благодарностью принимая бесценное угощение.

— Ты слишком правильная! И очень строго к себе относишься. Так нельзя.

— И не говори! Я такая… — преувеличено глубоко кивнула я.

Смешно! Дожились, эльф в «правильности» упрекает. Выдохнув, я схватила угощение двумя руками и с вожделением глотнула… От крепости напитка перехватило дыхание, и выступили слезы. Откашлявшись, я с укоризной взглянула на внимательно за мной наблюдающего Лорма.

Прищурился, шутник! Переведя дух, я на одной ноте выдохнула:

— Ты не говорил, что слоны, что любят этот плод, сплошь пьяницы!

— Бывает, старый, память уже не та… — рассмеялся он и присосался к своему плоду.

Я вздохнула, пить-то все равно хочется, и принялась допивать содержимое «бокала».

— Ну что, привыкла?

Я кивнула и, оторвавшись от «тропического горинца», внимательно посмотрела на довольного эльфа, который расслабленно потягивал сок и безмятежно рассматривал голубые дали моря.

Но едва он заметил, что я смотрю на него, тут же протянул мне второй «бокал».

— Осилишь?

Я кивнула.

— Этот легче пойдет… — пообещал он. Я кивнула.

Мне всегда нравился мягкий певучий акцент эльфов. А у Лорма он был еще и каким-то задорным, словно он не просто что-то сказал, но под его словами скрывается шутка. У эльфов не бывает промежуточного цвета волос, только чисто белые или черные, но черноволосый Лорм выделялся не прической. У него был проницательный взгляд, глубокий умный и немного грустный. Было в этом что-то влиятельное и притягательное. А может все дело в содержимом наших «бокалов»? Чего это меня повело рассматривать его так пристально? Про себя хихикнув, я отвернулась.

Лорм вскрыл для себя третий плод, не удержавшись, я сказала:

— Никогда не видела пьяных эльфов!

— Хорошая тема! — Лорм расплылся в лукавой улыбке. — Все хотел спросить, откуда ты так хорошо разбираешься в привычках эльфов? На каждую эльфийскую проблему у тебя готов ответ.

В его вопросе чувствовалась насмешка.

Я впервые выпила столько горинца, так что ответ не замедлил появиться, причем с такими подробностями, что я с ужасом слушала саму себя, понимая, что надо срочно остановиться! Но куда там! Я уже рассказывала ему, как в детстве влюбилась в одного из постояльцев Домов над морем:

— … Он был безумно красив, нет, прекрасен. Все рябинки нашего поселка были в него влюблены. А мне было только двенадцать. Но, несмотря на детский возраст, хватило ума промолчать, трепеща сердцем при виде любимого лица благородного эльфа… — Я с горечью усмехнулась. — Зато смелая Ириска, которая была старше меня на пять лет, взяла и призналась ему в своих чувствах. Как осмелилась или когда улучила момент, не знаю. Но дальше последовала жестокая моральная экзекуция над «провинившейся». Все это происходило перед толпой соседских детей. Красавец эльф резко отчитывал Ириску, сыпля пояснениями того, что могут эльфы и не могут люди.

— И что же он сказал? — гневно прищурившись, поинтересовался эльф.

Я увидела в этом прищуре недоверие к моему рассказу, и принялась объяснять еще горячее:

— О… он о многом говорил, это сейчас я спокойно вспоминаю, а тогда мне казалось, что он при всех унижает не Ириску, а меня. Я видела себя на ее месте и вздрагивала от презрительных слов красавчика. Ирис на удивление легко перенесла позор и расставание с «любовью всей жизни», ну у нее каждый кавалер был тот «единственный и самый-самый», просто каждый день другой. Для меня же подобное стало трагедией. Я ведь любила его…

— Так, значит, свои знания об эльфах ты получила от эльфа? — насмешливо высказался Лорм, тактично уводя разговор от неприятной темы.

— Да! Он много чего говорил, но прежде всего, он торжественно сообщил, что эльф не может увлечься человеком. Что последствием подобного проступка будет тяжелое наказание, и это вам, эльфам, не нужно. Он рассказал, как чиста ваша кровь, что она не может смешиваться с другими расами, потому древним все остальные кажутся страшными и уродливыми… Что при эльфах нельзя говорить чепухи, нельзя веселиться, нельзя радоваться или злиться. Много чего еще говорил…

Лорм вдруг подавился соком и громко закашлялся, так что я резко замолчала, укоряя себя за болтливость.

Наконец действие тропического «горинца» начало проходить. Я понимала, что позже мне будет стыдно за столь откровенное признание. И было немного неприятно, что Лорм меня подначил, а я попалась как маленькая дурочка.

Эльф, наконец, откашлялся, скрыл смех и довольно добродушно сказал:

— Ладно, Фиалочка. Следующий раз я буду спрашивать тебя, что можно или нельзя эльфу. А то вдруг что нарушу…

Я передразнила его улыбку и обижено отвернулась.

— Ну не дуйся, я пошутил, — мягко произнес Лорм, обняв меня за плечи.

— Ты так странно отреагировал… — я повернулась к нему и тихо спросила: — Получается, эльф тогда обманул? И все совсем не так?

Крепче прижимая меня к себе, Лорм покачал головой:

— Нет. Наказание случится… обязательно. Но оно заключается в другом…

Значит все правда. Это хорошо.

Я незаметно выдохнула. Значит объятий Лорма, как и прочего интереса, можно не опасаться. Ну, не то, что я об этом переживала, но мне было неловко, что он меня постоянно обнимает, да и хожу при нем почти раздетая. Лорм даже видел меня в одной рубашке!

Я взяла у него новый «бокал», уже куда спокойнее размышляя о сказанном:

— Согласись, странно получается… Древние бессмертные эльфы, а должны опасаться простых людей.

— Не все так просто… Но это неважно, расскажи лучше о себе. Чем сейчас занимаешься? Кем себя видишь в будущем?

Я рассмеялась:

— Сейчас болтаю глупости из-за пьяных фруктов, а кем буду… Не знаю, я себя никогда кем-то важным не представляла. Знаешь, как в книгах, всегда на втором плане. Помочь герою, покормить вовремя, успокоить, поддержать. Так и я. Если вернусь, конечно, то наверно буду Ол… брату помогать.

— Странно это. У вас жизнь короткая, разумно ценить каждый миг, а не отдавать ее кому-то в жертву.

Я устало пожала плечами:

— Когда-то я тоже так думала, сопротивлялась, но потом поняла, что по-другому не могу. Просто не могу и все.

Мне надоела эта тема, так что я спешно перевела разговор: