— Но, как вернусь, я себя сразу побалую: куплю большую корзину с конфетами, тролль с ним, с золотом, и кувшин эльфийского лимонада. Я его очень люблю.

Он улыбнулся и пообещал:

— Если вернемся, я прикажу доставлять тебе лимонад каждый месяц.

Я рассмеялась:

— Ловлю на слове.

Лорм

Я вертелся на песке и никак не мог уснуть. Под утро ветер не на шутку разыгрался, пронизывая холодом не зажившие раны. Костер грел плохо, тепло уносило куда-то в сторону. Песок подо мной давно утрамбовался в камень, но больше всего меня мучил холод, который резал без ножа.

Синеглазка, укутавшись в свои нижние юбки, безмятежно посапывала рядом. Когда я развернулся в третий раз, пытаясь устроить разнывшееся от боли плечо, не открывая глаз, она сонно спросила:

— Не спится? — и, не дожидаясь моего ответа, теплая от сна Фиалочка придвинулась ко мне. И будто чувствуя, что тревожит, просунула руку мне под шею, вторую положила на ребра, своим телом укрыв от ветра больное плечо. И тут же вновь уснула, как я понял по мирному сопению. Ее голова прижалась к моей шее, согревая теплом замерзшую до боли конечность.

Мне стало намного лучше, но совесть не позволяла использовать ее доброту, даже предложенную в несознательном состоянии. Я прижал ее к себе, чтобы и ей было теплее и, наконец, уснул.

Я очнулся, едва облака начали раскрывать небо. Сквозь листву уже пробивался первый свет, тускло мерцал песок. На небе все еще толпились звезды, костер окончательно потух, а с восточной стороны в просветах между кустами показались слабые проблески зари.

Скоро холод сменится жарой и станет еще хуже…

Оглядевшись, посмотрел на свою спутницу. Фиалочка спала на песке, уже в шаге от меня, свернувшись комочком, подложив под щеку ладошку. Когда успела откатиться?

Несмотря на безмятежность подобной картинки, меня что-то насторожило. Что? Внешне все было спокойно: море ласково плескалось у берега, жирные чайки кружили вдали, под шаловливыми ударами ветерка ночная тьма рассеивалась…

Я сел, закрыл глаза, и увидел сеть мира. И мига не прошло, я обнаружил, что меня взволновало: тонким солнечным лучом от меня к Фиалке тянулась нить жизни. Проклятие! Заигрался в близкого друга. Такая связь формируется подспудно, в независимости от сознательного желания. Как говорили маги в академии: душа сеет и взращивает, хочешь ты этого или нет.

Я не хочу никаких связей! Мне не до этого! Вообще и никогда!

Закрыл глаза, глубоко вдохнул и вернулся в сеть жизни. Вокруг меня уже болтались рванными кровавыми нитями привязанность к родителям, куда-то вдаль тянулся темный от боли канат любви к Иол, крепкой золотистой сетью вилась связь с Андриэлем… и теперь еще это!

Я должен остановить беду, пока не поздно, эту нить надо разорвать!

Очнувшись от сна на рассвете, синеглазка аккуратно поднялась, стараясь меня не разбудить, и пошла к морю. Скинув на берегу платье, она ласточкой нырнула в прозрачные волны и поплыла, а солнце за ней разбегалось лучами, казалось, что свет расходится от девушки.

Я приподнялся и сел, не сводя взгляда с плавающей фигурки. Наличие акул в это части моря не позволяло расслабиться и спокойно наблюдать, наслаждаясь красотой момента. Но даже это не помогло, когда объятая лучами света, словно мифическая дива, Фиалочка медленно вышла на берег.

Словно по волшебству она собрала волосы в пучок, скрутила длинные пряди и завернула их в узел. Ловко поддев прядку, выпустила хвостик, который венчал плетение, задорно подпрыгивая в ритме ее шагов. Скрепив это милое сооружение шпилькой, девушка потянулась к платью.

Проклятье! Вместо того, чтобы сократить общение до необходимого, я сижу и наслаждаюсь ее красотой. Обняв колени, я угрюмо отвернулся, уставившись себе под ноги.

Морская нимфа, только явившаяся из воды, уже натянула на себя ужасное шерстяное платье и радостно улыбаясь, подошла ко мне.

— О… Проснулся, любитель слоновьего нектара? Шутник! Я опасалась, что утром будут проблемы, однако, пока все отлично. Появились силы и с жаждой полегчало. Спасибо!

Не поднимая глаз, я вежливо кивнул.

Фиалочка в это время пыталась соединить на груди рваные края наряда, при этом продолжая вежливо беседовать:

— Искупайся. Вода чудесная. Столько удовольствия! А потом обсудим остальное, нам ведь надо как-то выбираться отсюда!

Ну да, едва самая насущная проблема, жажда, отступила, сразу на ее месте толпой явились другие.

Я вяло качнул головой, соглашаясь:

— Сейчас…

Фиалочка, тщетно пытаясь связать торчащие нитки в прорехах платья, смущенно призналась:

— На меня уединение острова плохо влияет, болтаю как ненормальная. Наверно схожу с ума! Сегодня мне снилось, что стою к тебе спиной, а ты торопливо строишь высокую стену между нами, словно не замечая, что я и не пытаюсь к тебе прорваться. Это все мои вечерние разговоры, сама не помню, что тебе вчера наговорила…

Фиалочка села притянула к себе намытые вчера нити и принялась за веревку.

— Из чего строю стену? — отряхивая налипший песок, я поднялся и сел.

— Из серых камней… — механически отозвалась Фиалочка. Прекратив связывание нитей, слегка прищурившись, она с удивлением на меня посмотрела.

Мы сидели, уставившись друг на друга. И вдруг произошло нечто поразительное. В течение нескольких секунд ее взгляд проник в самую глубину моего сознания. Я внезапно ощутил, что этот диковинный человечек своими синими глазами видит меня насквозь. Будто она знает обо мне все — мою жизнь, мои секреты, мои тайные страхи и старые, саднящие раны моей души.

Тут она вежливо улыбнулась и отвела взгляд.

Отступила.

— Не обращай внимания, несу какую-то ерунду. Но тебе придется хоть изредка мне отвечать, иначе я тебя заболтаю, не в состоянии остановиться, — весело отозвалась Фиалочка, пока я пораженно на нее смотрел. Пытается разрядить обстановку…

Но проблема в том, что я мысленно представлял себе, как возвожу преграду из гладких серых камней, чтобы перекрыть связь между нами. Что это? Человеческая магия? Телепатия? Эмпатия? Нелепое совпадение? Что?

Тут мне вспомнилась та часть ее сна, где она подчеркнула, что стоит ко мне спиной… Отчего эта мысль отозвалась болью? Не этого ли я хотел? И не на это разве надеялся? Так почему это так меня расстроило⁈

Вновь между нами повисла некрасивая пауза, я улыбнулся и сказал:

— Похоже, тебя, Фиалочка, шокирует собственная разговорчивость.

Девушка смущенно улыбнулась. Я поменял позу и вежливо продолжил:

— Не удивлюсь, если в обычной обстановке ты любишь уединение и молчаливое наблюдение за окружающими.

— Да… Как ты это узнал?.. А ты? Ты тоже любишь уединение?

Я покачал головой:

— Не знаю, не пробовал…

Фиалочка повернулась ко мне и удивленно распахнула глаза. Как это?

— Я всегда беседую сам с собой… Этого болтуна не унять!

Кое-как вновь приладив разорванные части лифа, она засмеялась:

— Опять шутишь, а я уж не знала, что думать. Надо же, эльф с юмором!.. Ты просто вероломно ломаешь мое представление о мире!

То, что она с легкостью прочитала мысли, меня тревожило, но я решил отложить выяснение на потом.

Ровная линия горизонта разделила ярко-голубую небесную лазурь от темно-синей с зеленоватым оттенком глади моря. Где-то вдали пронзительно спорили чайки, бросаясь в погоню за нахальными рыбинами, выпрыгивающими из воды под жаркие лучи солнца. Окружающая красота казалась прозрачной, чистой и нетронутой.

Я подошел к воде, а потом долго стоял на песке, слушая шум прибоя и вдыхая соленый воздух, пока всей кожей не ощутил дневное тепло и не почувствовал, что бешено бьющееся сердце понемногу успокоилось.

В голове созрел план спасения, осталось только обсудить его с Фиалочкой.

Фиалка

Солнце опять буйствовало…

Веревок я навязала много, хватило на несколько силков, но зверюшки, что в них попали, выглядели несъедобными, и их пришлось отпустить. Зря я только с ними мучилась.