Однако, когда сегодня я заглянула в дом к Фи, понурив плечи, она сидела на пеньке-табуретке перед зажженным очагом. И ничего не делала! Это совсем на нее не похоже, она же не может сидеть без дела, вечно суетясь, как маленькая синеглазая муха. Небось, опять вспомнила своего ненаглядного Леля, жившего рядом с лавкой, где она работала.

— Фи, что с тобой? — озабоченно спросила я, ставя котомку с сыром и хлебом на стол.

— Опять вспомнила и расстроилась… Он ведь так и не пошел меня искать! Он меня не любит, наверно.

— Что значит: «Он меня не любит⁈» — нарочито возмутилась я. — Как поймаешь, пару раз сковородкой по зубам и: «Прафти, любимая, я афыбался».

Фиалка звонко рассмеялась, потом печально вздохнула, вспомнив о грустном:

— Он хороший…

Я картинно закатила глаза и, предусмотрительно откинув руку с сумой с продуктами, рухнула на пол как подкошенная… Ох уж мне эти «болезни сердца» — полное отсутствие ума!

Тут бы выжить! Сегодня я работаю и живу у мага, а завтра? Вот случится что со стариком, куда я пойду? Буду мучиться, как раньше Фиалка. Да и сейчас ее положение нормальным не назовешь. А она все «любова, любова». Тьфу!

Фи, поджав губы, оглядела картину моего «обморока» на полу, и со вздохом сказала:

— Ладно, Оль, вставай. Давай попьем чай! Чайник вроде закипел?

Я легко поднялась со скрипящих половиц, и, очистив рукой свою одежду, сказала:

— Давно пора! Я вообще еще не завтракала. Вон уже сознание теряю!

— Что серьезно? — Фиалка испугалась.

— Нет, конечно! Марта меня заставляла позавтракать, а я не стала есть… подхватила сыр и убежала.

— А тебе за сыр ничего не будет? — виновато поинтересовалась она, нарезая соленого «виновника» на аппетитные кусочки.

— Нет, Марта сначала просто ругалась, что я ничего кроме сыра не ем, и не вырасту… ну как всегда, а потом Тыквиха нажаловалась хозяину, что я все беру без спроса, а он как-то узнал о тебе и сам приказал экономке давать мне еду.

— Так они обо мне знают? — казалось, Фи даже покраснела от этой мысли.

— Да, причем сказала ему не я, он сам как-то прознал. Маг, что ты хочешь… Но Андро очень добрый, ты не бойся.

Фиалка недоверчиво кивнула и позвала за стол, который мы сложили перед очагом из камней и глины, прикрыв все сверху старой крышкой от сундука, доставленного с того же чердака. Стол получился устойчивый.

— А что у тебя на тренировках? — Фиалка очень переживала за наши постоянные стычки с Бредисом.

— Вчера мой маг был по делу у стражников и случайно попал на тренировку… — Фи, молча уставилась на меня, ожидая продолжение рассказа:

— Я же не сказала ему, что уже больше года учусь стрелять из лука. Он думал, что я все еще сражаюсь на клинках. Но рассмотрев, чем я занималась на самом деле, Андро всего лишь в удивлении спросил: «А почему вы начали тренировку с боевого лука?» — Я постаралась голосом передать его удивленный тон: «Даже бойцы из лучников-конников начинают со специальных тренировочных, а вы с боевого, да еще и с пехотного!»

— И что дальше? — Фи, переживая, полностью ушла в мои проблемы.

— Ну… он потом гневно посмотрел на Бредиса так, что тот стушевался. Андро, поджав губы, в негодовании покачал головой: «Оленек, бросай эту громадину и пошли со мной! Я дам тебе, на чем тренироваться!»

— А что ты?

— А я улучила момент и из-за спины мага показала Бредису язык, — невинно расписала я свой «подвиг». — Он меня сильно обидел. Не готова я его простить, но так как Бредис честно и усиленно меня учил, мои «мсти» пока безобидные…

Благо образ мальчишки даровал мне некоторую невинную вольность в отношениях: ну язык там показать или подножку сделать, гадость сказать…

Фиалка рассмеялась:

— Ну, а маг?

— А Андро дал мне это, — я продемонстрировала за спиной маленький и очень компактный эльфийский лук из эльфийской же лещины.

— Вот это да… — Фиалка ничего не понимала в оружии, все равно оценила подарок по достоинству.

— Угу, Андро сказал, что с «такими», — я довольно потрясла подарком, — тренируются все эльфийские дети. Он задуман легким, чтобы не отбить им охоту к стрельбе.

— Повезло тебе, «эльфийский ребенок», — Фиалка расплылась в улыбке.

— Это точно, но теперь к этому привыкать надо, все равно как заново учиться.

— Ага, тяжело тебе, бедная Ольюшка… — Фи взвесила мое оружие в руках и довольно кивнула. — Легкий!

Я покачала головой — нет, я не бедная, я счастливая!

Я допила свой чай и ушла к Бредису на тренировку.

Лук был просто сказочно легкий и послушный. За одно занятие я почти освоила его. Конечно, непривычно держать в руках эту игрушку, но так хотелось хоть с ним достичь чего-то, а то и клинки были зря, да и год с боевым луком, получается, я потеряла тоже.

Сегодня Бредис был злой и опухший. С насмешкой оглядывая мою «игрушку», он то и дело сплевывал и ворчал про себя. Рук не распускал, но вопль:

— Да что ты делаешь, щенок! Бери выше! — то и дело отвлекал меня и мешал сосредоточиться на цели.

Под конец, прислонившись к дверному косяку, держа в руке большую глиняную кружку и осыпая меня насмешками, Бредис со смаком тянул желтое пиво.

— Ты решил, что раз у тебя эльфийский лук, то и стрелять ты будешь как эльф? — хрипло бурчал он, болтая перед моим носом своей нескончаемой кружкой.

— Ничего я не решил! — огрызнулась я. Меня достало его нудение, еще говорят, что женщины пилят, угу, так мужчины пилят еще хуже! Не знаю, чем зацепил его самолюбие Андро, но Бредис как с цепи сорвался!

— Ты мне побунтуй, побунтуй! Я тебе покажу! — начал, было учитель.

— И?!. — равнодушно вопросила я, прицелившись в деревянную цель, висящую на стене. Судя по всему, Бредис сегодня тупо пьян.

— Что «и»? — он, кажется, забыл, о чем только что говорил, с угрозой меня оглядывая.

— Что покажешь? — вежливо уточнила я.

Учитель расценил этот вопрос как высшую степень дерзости. От нетерпения поставить меня на место, с каждым шагом выплескивая желтую вонючую жидкость на каменные полы, натертые тысячами ног до блеска, Бредис кинулся за мной.

Ну, нарываться не стоит. Прижав к себе лук, я слетела с места и, спасаясь, за полминуты обежала весь зал для совместной тренировки двухсот бойцов. Такое мы уже проходили, он силен и быстр, но поймать того, кто вмиг легко разворачивается и несется в другом направлении, ему не под силу.

Все было как раньше, бешено ругаясь, как погонщик волов, заодно обещая меня покалечить, учитель в бешенстве мчался по кругу за мной. Показав язык, я прибавила скорость, увернувшись от него… пока не поехала на разлитом пиве, потеряв равновесие, споткнулась, чуть не свалившись.

Но, как оказалось, это еще не все! Вслед поскользнулся и Бредис. С размахом влетев в меня, он все-таки обрушил нас в мерзкую пивную лужу на полу и рухнул сверху на меня неподъемным камнем.

— А ты… щенок, ты!.. — пытаясь встать, чтобы сделать больно, Бредис с остервенением положил руку на мою грудную клетку, с усилием опираясь ладонью… внезапно нащупал некое анатомическое несоответствие.

Он на миг замолчал, тупо разглядывая мое лицо. Открыв рот, видно хотел что-то сказать, но я с раздражением выбила ему руку в локте так, что он упал лицом вниз, и мгновенно выкатилась из-под учителя.

Пока он приходил в себя, я отряхнулась, насколько это возможно от пива и пыли, и вышла из зала. Спокойно подтянув к себе сумку, лежавшую на скамье, я закинула ее на плечо и, коротко кинув учителю: «До завтра», шаркая деревянными башмаками, вышла из зала на холод.

Как глупо получилось…

Хотелось кому-нибудь пожаловаться на такую ерунду, которая, очень меня зацепила. Но Фиалка, наконец, нашла работу и уже неделю по вечерам работала до ночи. Танцев сегодня не было и я, вяло кутаясь в плащ, пошла к себе.

Дома меня тоже ждал сюрприз — удивительный разговор с Мартой.

Марта очень хорошая женщина и давно бы таскалась со мной, как с родной дочь… тьфу, сыном. Но я сознательно не хотела ни к кому привязываться — больно это! Очень больно. А так, я здесь работаю и все. Хотя и очень вольготно, даже невозможно сравнить с другими, которые днем и присесть не могут, чтобы того же чаю попить… А уж тех, кто встает, когда хочет, или учится за счет хозяина, и вовсе не знаю.