Они шли четыре месяца по ночам, ориентируясь по звездам, и прятались днем, чтобы их не схватили немцы. С железнодорожной станции они захватили карту, но она не слишком помогала. На ней были указаны лишь станции, соединенные прямыми линиями. Карта постоянно приводила их не туда, к тому же в светлое время суток они вынуждены были останавливаться, чтобы отдохнуть и раздобыть еду[909].
Именно поэтому путь домой занял так много времени. Бесценные документы, добытые биографом Леви Кэрол Энджер, хранятся в Центре международных исследований Примо Леви — их нет в досье Лоренцо в Яд Вашем. В марте 2022 года, через 20 лет после опубликования биографии Леви на английском[910], мне удалось заполучить первоисточники.
Благодаря новой информации теперь я могу собрать недостающие фрагменты пазла — именно в тот момент, когда пишу вторую часть этой истории. Судя по тому, что удалось выяснить Энджер, в январе 1945 года Лоренцо несколько месяцев работал на компанию Colombo. Последнюю зарплату в G. Beotti он получил 9 мая 1944 года[911], что о многом нам говорит.
Например, о том, что между декабрем 1942 года и началом 1943-го Лоренцо хотя бы один раз успел побывать в Италии и вернуться в Германию между 27 и 29 января[912]. Также мы понимаем, что, пока он работал каменщиком, ему платили не слишком регулярно (иногда раз в неделю, иногда — раз в месяц); такса составляла 0,76 марки в час[913]. И Энджер, так же как и Леви, и Бермани, берет слово «вольнонаемный» в кавычки[914].
Из трудовой книжки, которой нет в Яд Вашем, но которая сохранилась в архивах Энджер, мы узнаем: в марте 1942 года Лоренцо числился бетонщиком в Тарвизио[915], [916]. Факт, что это написано по-французски (а прочие записи сделаны на итальянском), подтверждает правоту Леви: фирма G. Beotti наняла Лоренцо, когда он находился во Франции.
Несколько документов, которые мне удалось отыскать в торговой палате города Пьяченцы, не объясняют, как Лоренцо попал на работу в G. Beotti[917]. Я также не нашел объявлений этой фирмы в местном еженедельнике La Fedelta за 18 и 25 марта[918]. Мы точно знаем, что Лоренцо дважды посещал полицейское управление Кунео (30 марта и 14 апреля), а 16 апреля в Тревизо получил визу для «перехода в Германию через пограничный пункт Тарвизио» и, скорее всего, в ближайшие три дня уже оказался за рубежом[919].
Обратный путь Лоренцо и Перука Энджер восстановила более детально: «В конце апреля они получили выездные визы в австрийском Брукк-ан-дер-Мур, чтобы через Арнольдштайн и Филлах покинуть территорию рейха»[920]. Документы подтверждают, что в Брукк-ан-дер-Муре Лоренцо находился с 28 апреля по 10 мая 1945 года[921]. Это позволяет предположить, что в путь он отправился после 1 января, но раньше 15-го — дня получения последней зарплаты. То есть путешествие заняло пять месяцев, а не четыре.
Вероятно, Леви немного «изменил» путь Лоренцо — сказал, что он пересек границу в Бреннеро, а не в Тарвизио (как было на самом деле). Сам Примо прошел там два раза: в феврале 1944-го и в обратном направлении — в октябре 1945-го. Леви писал, что Лоренцо вернулся 25 апреля, в день освобождения Италии. Американцы и русские тогда пожали руки в охваченном огнем Берлине[922], где сражались даже дети и над которым уже через несколько дней взметнулся красный флаг[923].
На итальянской границе Лоренцо оказался на волосок от гибели: в них с Перуком выстрелил драпающий немецкий танк[924]. Во второй половине мая, когда Примо еще проходил свой «крутой маршрут»[925] в Восточной и Центральной Европе (Беларусь, Украина, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Австрия, Германии и снова Австрия[926]), Лоренцо уже вернулся домой.
2
«Конечно, потом, если вернемся, мы обязательно сделаем для него все, что будет в наших силах, но какой толк загадывать вперед? Вряд ли мы вернемся, это и ему, и нам ясно, поэтому если делать что-то, то сейчас, не откладывая на потом»[927], [928], — так рассуждали Примо и Альберто, придумывая, как отблагодарить Лоренцо. А он, оставив Моновиц, отправился домой вместе с верным другом Перуком. В лагере оставалось 9792 живых узника, из них 9054 еврея[929].
Если не считать тех, кого систематически отправляли в газовые камеры Биркенау, за предыдущие несколько лет в Моновице погибло около 1670 человек. Леви вспоминал, что в один из августовских дней 1944 года в Биркенау убили 24 000 человек[930], [931] — самых слабых и тех, кто, как решили, по разным причинам не мог работать. Подсчеты Сеткевича, посвятившего изучению этого вопроса более десяти лет, подтверждают, что в газовые камеры в Аушвице были отправлены тысячи заключенных. По самым осторожным оценкам, общее число жертв Моновица достигает 10 000 — и это только часть злодеяний[932], совершенных при участии корпорации I. G. Farben[933].
В день, когда muradur из Фоссано пересек границу в Тарвизио, 17 апреля 1942 года, в Аушвиц поступило более 1000 депортированных, из них 50 умерло. В день, когда Лоренцо отправился в обратный путь, в «крематории V» Биркенау сожгли тела 100 застреленных поляков и полячек. Когда каменщик прошел первые метры вдоль железной дороги, в лагере, согласно официальным документам, оставалось в живых 11 493 женщин и девушек и более 202 детей[934].
Всего за четыре года восемь месяцев в Аушвице были убиты 1 100 000[935] человек; примерно 90% из них были евреями[936]. Те, кому «посчастливилось» дожить до прибытия в лагерь, до смерти стали рабами рабов — как Примо Леви, № 174 517. Он — один из немногих уцелевших. Если бы не вовремя подхваченная скарлатина, он не оказался бы в числе еще 800 узников в лазарете[937].
Верного друга Альберто Далла Вольту, как и остальных заключенных, с приближением фронта срочно угнали из лагеря[938]. Альберто «неловко попрощался с Примо (“Arrivederci, buona fortuna” — “Прощай, удачи”) и ушел навстречу смерти», как пишет Иан Томсон[939]. Напоследок, после прожитых «в доверии и дружбе» месяцев, Альберто разделил с Примо пайку хлеба и оказался среди «канувших» — в «серой армии муравьев»[940], которые брели по руинам готового вот-вот окончательно пасть Третьего рейха.
