Она резко остановилась в шаге от разлома, её фигура чётко вырисовывалась на фоне бушующей тьмы.

– Не сегодня, – тихо, но с такой ледяной, обжигающей злостью прошипела она, что слова прозвучали громче любого крика.

Без колебаний она провела лезвием по собственной ладони. Тёмная, почти чёрная в холодном свете кровь хлынула густой струйкой, заструилась по запястью и закапала на белый снег алыми пятнами. Она даже не поморщилась – эта боль давно стала привычным спутником, слишком часто судьба заставляла её прибегать к подобным жертвам. Дрожащей от напряжения рукой она коснулась ледяного, колющегося энергией воздуха у разлома и, сжав окровавленную ладонь, начала выводить на истончающейся грани сложные символы. Густая, почти осязаемая тьма оседала на её коже холодной росой, а пальцы, скользя по невидимой преграде, оставляли за собой пульсирующие кровавые руны. Её губы, чуть обкусанные от постоянного нервного напряжения, зашептали заклинание. Голос стал низким, гортанным, а радужка глаз залилась тревожным багровым светлом.

Рёв по ту сторону грани усилился, переходя в яростный вопль. Звери Хаоса с новой силой обрушились на преграду, их когти рвали магическую ткань мира, искажённые тени тел вытягивались вперёд, слюнявые пасти щёлкали в сантиметрах от желанной свободы. Дрожащей, но неотступной рукой Мелисса выводила последний знак, когда из клокочущей тьмы разлома вырвалась гигантская, покрытая бурлящей плотью лапа. Чёрные, острые когти впились в её плечо, обвили шею, сжимая с удушающей, нечеловеческой силой.

– Чёрт… – хрипло, с трудом выдохнула она, захлёбываясь в собственном дыхании, но не позволяя себе остановиться. Сквозь боль, сквозь нарастающую темноту в глазах, её пальцы продолжили выводить последний, решающий символ.

Пару секунд.

И мир взорвался.

Ослепительная, чисто-белая вспышка выжгла саму тьму, заставив на миг ослепнуть. Разлом схлопнулся с оглушительным хрустом, будто невидимые великие челюсти сомкнулись, отсекая одно измерение от другого. Тьма исчезла, словно её и не было. Чудовищная лапа, лишённая поддержки своего мира, с сухим, жутким треском рухнула на снег, изливая густую, маслянистую и едко пахнущую кровь. Она растекалась, впитываясь в снег, разъедая его с шипением и оставляя после себя дымящееся, чёрное пятно.

Мелисса рухнула на колени, тяжело и прерывисто дыша, прижимая окровавленную ладонь к груди. Холодный пот стекал по её вискам, горло саднило от рваных, хриплых вдохов. Сердце колотилось с такой силой, что казалось, вот-вот разорвёт рёбра. Пальцы сводила судорога, но она сжала их в кулак, заставляя мышцы подчиниться.

– Успели… – хриплый, почти беззвучный выдох сорвался с её губ.

Она медленно, с трудом подняла голову. Затуманенный взгляд нашёл Бернара. Тот стоял над поверженным Джафаром, с силой вдавливая его лицо в снег. Клинок асура с неумолимым давлением прижимался к шее чужеземца, оставляя на коже тонкую, хорошо заметную кровавую полоску.

– Кто вас послал?! – голос юноши звучал низко и угрожающе.

В ответ – лишь тягучее, полное ненависти молчание.

– Говори!

Клинок впилось глубже, и на лезвии выступили алые капли.

Девушка, покачиваясь, поднялась на ноги, едва ощущая их под собой. Шатаясь, она с усилием убрала меч в ножны. Дыхание понемногу выравнивалось, бешеный ритм сердца начинал замедляться. Рядом бесшумно, приземлилась Талли. Кончик её лука выглядывал из-за плеча, светлые пряди волос слиплись от инея и пота. Её грудь судорожно вздымалась, а пальцы, побелевшие от напряжения, были сжаты в кулаки, чтобы скрыть мелкую, предательскую дрожь. Она быстро спрятала их за спину, заставляя себя дышать глубже и ровнее.

«Всё закончилось. Мы успели.»

Мелисса медленно, с глухим стоном опустилась на корточки перед пленником. Снег под её сапогами сдавился с тихим, хрустящим звуком. Она устало провела тыльной стороной ладони по лицу, смазывая по коже липкие полосы крови.

– Откуда вы только берётесь? – её голос прозвучал хрипло и устало, будто она не смыкала глаз несколько суток подряд.

Это был вопрос, на который она уже давно не ждала внятного ответа. Она задавала его снова и снова, в глубине души всё ещё надеясь, что хоть один из них однажды сорвётся и выдаст хоть крупицу правды. Её губы сжались в тонкую, недовольную линию, пока она изучала его лицо. Самый обычный мужчина лет тридцати, с ссадинами и свежими синяками. Она вглядывалась в его глаза – тёмные, наполненные злобой, но на самом дне которых уже тлел трусливый, животный страх. Девушка наклонилась чуть ближе, вглядываясь в каждую черту, будто в этом потрёпанном, заурядном лице могла таиться разгадка. Понять, почему они снова и снова, словно мотыльки на огонь, летят на верную смерть, пытаясь прорвать Грань. Каждый раз один и тот же сценарий: один портал, одни и те же фанатики, обрывки одних и тех же заклинаний и бессмысленные, ритуальные жертвы. Никаких новых зацепок, никаких откровений. Она подняла с земли его клинок. Очередной ритуальный кинжал с выщербленным лезвием и потёртой рукоятью. Такие они находили уже десятки, если не сотни раз.

– Снова ничего особенного, – тихо, почти про себя, прошептала она, без интереса вертя в пальцах незамысловатое оружие.

За её спиной Бернар не стоял на месте. Он переминался с ноги на ногу, его тяжёлые, массивные сапоги вдавливали снег, оставляя глубокие, нетерпеливые следы.

Туда-сюда.

Туда-сюда.

Пальцы его правой руки отбивали неровный, нервный ритм по плоской стороне клинка. Каждое движение его мощных плеч выдавало сдерживаемое раздражение, казалось, он вот-вот сорвётся с места, как разъярённый бык. Юноша всей душой ненавидел эти бессмысленные, по его мнению, допросы.

– И что мне с тобой делать…

Мелисса задумчиво провела пальцем по холодному лезвию кинжала, оставив на стали тонкую аленькую полоску. Она откинулась назад, снег жалобно заскрипел под её весом, а дыхание превратилось в лёгкие облачка пара, тающие в морозном воздухе. Её взгляд скользнул к распростёртому телу юноши-жертвы: худому, измождённому, с синюшными тенями под закрытыми глазами. Тому самому, что стал разменной монетой в их безумной игре с границей миров. Девушка нахмурилась, и на её лбу легла резкая складка. Она вновь и вновь возвращалась к одному и тому же вопросу, на который не находила ответа: почему эти люди так слепо, так безрассудно отдают свои жизни ради чего-то столь очевидно гибельного? Почему они рвут завесу, за которой скрывается не свобода, а лишь всепоглощающая тьма, шепчущая безумием, и твари, готовые разорвать на части всё живое?

«Снова я ломаю голову над тем, на что не получу ответа…»

Она резко, почти с раздражением, встряхнула головой, отбрасывая навязчивые мысли.

– Проверил рот? – бросила она короткий, деловой взгляд на Бернара.

Тот лишь хрипло, с оттенком брезгливости хмыкнул в ответ. Они оба знали этот ритуал до тошноты. Всегда одно и то же: либо яд, запрятанный в полом зубе, либо магическая печать, выжигающая язык при попытке заговорить.

Девушка внезапно, с лёгкостью поднялась, и снег осыпался с её коленей хрустальными искорками.

– Хорошо… – она перевела нечитаемый, тяжёлый взгляд на Джафара. – Эй… Говорить не собирае…?

Не успела она закончить фразу, как мужчина расплылся в широкой, откровенно вызывающей ухмылке, обнажив неровные, желтоватые и сколотые зубы. Его глаза сузились до злобных щелочек, вспыхнув немым, но яростным вызовом, и с хриплым, булькающим смешком он плюнул ей прямо в лицо. Тёплая, вязкая слюна, смешанная с тёмной кровью, медленно и отвратительно поползла по её безупречно бледной коже.

Мелисса замерла. В её глазах, ещё секунду назад бывших просто усталыми, вспыхнул холодный, безжалостный огонь. Рука дёрнулась сама собой, рефлекторно, ещё до того, как сознание успело оценить происходящее.

Глухой, сочный шлепок раздался в звенящей тишине.

Джафар дёрнулся всем телом, когда её тяжёлая, закалённая ладонь со всей силы врезалась в его скулу. Удар был настолько точным и мощным, что его голова резко откинулась назад, а на загорелой коже тут же проступил ярко-красный, отчётливый отпечаток пальцев. Он замер, губы нервно подрагивали, а во рту с противным скрежетом заскрипели осколки зубов. С трудом сплюнув на ослепительно белый снег окровавленные обломки, он хрипло, с вызовом пробормотал: