— Эгегей! Уааа! — вопила я счастливо.

Крак! Резкий рывок и меня закрутило вокруг оси.

Аля, вцепившаяся в мою руку, по инерции закрутилась вокруг меня. Я попыталась отцепиться от нее, но она не отпускала.

Я поняла, что разорвалась одна из лямок моего ранца и вместе с ней отлетел жгут, тянущийся к кнопке. Вращалась я, крутило Альку. Как молоко и мороженое в миксере. Удивительно, но мы не снижались, а оставались метрах в трех от поверхности.

Что же делать? Как остановиться?

Кнопка моталась вместе со мной. Свободной рукой я пыталась поймать ее, чтобы нажать на остановку, но это мне никак не удавалось. Я задергала второй рукой, в которую вцепилась Алефтина. Докричаться до нее невозможно. Я уже ничего не видела вокруг кроме скафандра Али.

Тут в нее кто-то врезался. Наверное, кто-то из тех, кто летел за нами. Врезался, и ушел в сторону. Хоть бы помог нам остановиться! Но нет, он удалялся от нас по широкой дуге. Только тут я заметила, что мимо пролетают другие люди. И ни один даже попытки не делает нам помочь!

Наконец, Аля разжала руку и стремительно улетела от меня. Двумя руками мне удалось усмирить кнопку и нажать на торможение. По-прежнему вращаясь вокруг собственной оси, я начала замедляться и очень плавно стала опускаться вниз. Как же хорошо, что здесь такая слабая гравитация!

Тут то меня и прихватила паника. Как медленно приближается поверхность! Я же могу улететь в космос. Истерическое состояние вынудило меня развернуться словно котенку «лапами» вниз. Хотелось одного: вцепиться во что-нибудь. Караул!

Вот, вот. Церера ближе, ближе, и ужас режет душу напополам… Я пытаюсь уцепиться за землю, но здесь нет земли. Перчатки зачерпывают мелкую взвесь чего-то, чему нет названия. Это даже не песок, а какое-то истолченное в пыль стекло. Оно не удержит меня, мамочка, пожалуйста, ну кто-нибудь! Я же улечу, улечу…

Голова почти не кружится, но я стою на четвереньках, пытаюсь ухватиться за эту стеклянную смесь, но она просачивается меж моих пальцев.

Оглянувшись, вижу, как откуда-то издалека ко мне бежит Алефтина. Нет, не бежит, а прыгает — высоко взлетая, плавно приземляясь… Несколько прыжков, и она врезается в меня. Да, трудно рассчитать свою траекторию. Я вцепляюсь в нее и вдруг начинаю хохотать. Ее испуганное лицо в шлеме постепенно успокаивается, и она начинает робко улыбаться.

Как сложно убедить себя, что я никуда не улечу, что вот здесь, Аля, в нее можно вцепиться и она удержит меня на поверхности крошечной планеты!

Минута, две, три. Аля хлопает меня по плечам, что-то говорит, потом помогает подняться. Меня подбрасывает вверх, и меня снова накрывает паническая волна. Но подруга рядом, я держусь за нее, все хорошо.

Мы осматриваем мой ранец. Он в порядке. Разве что одна лямка разорвана… нет, она не просто оторвалась. Почти по центру лямки виден поперечный надрез почти на всю ширину, а разорван жалкий остаток, что удерживал ранец на спине.

Как жаль, что у нас забрали все вещи — я могла бы скрепить чем-то эту лямку и продолжить полет.

Алефтина вдруг отступила от меня на шаг и начала… расстегивать клеммы шлема. Да она с ума сошла!

Я попыталась помешать ей, но шлем внезапно отстегнулся, она сунула мне в руки прозрачную сферу, а сама начала развязывать шарф. Делать это неудобно, высокий ворот скафандра мешал, но она потянула шарф посильнее, и он выскочил наружу. Намотав его на руку, она схватила шлем и пристегнула его.

Сквозь пластик вижу, что лицо у нее стало почти белым, ресницы и уголки губ совсем заиндевели. Но она жива. Жива! Я попыталась обнять Альку, не понимая, как можно обогреть — сквозь шлем щеки не разотрешь, а это нужно сделать немедленно.

Вдруг замечаю, что она что-то говорит, пытается вырваться их моих объятий. Мы прислоняем шлемы друг к другу, и я слышу ее слова:

— Уймись ты, давай починим твой ранец…

Аля сняла с меня ранец и привязала к ремням шарф, затем закрепила получше, завязала еще один узел…

Примерив, я поняла, что она гений, и что я вполне смогу лететь вот так, с шарфиком вместо лямки. Если бы еще голова перестала кружиться…

На сей раз мы не стали хвататься за руки. Болтающаяся у меня на животе кнопка требовала двух рук — одной держать ее саму, другой регулировать.

— Лети впереди, — кричит мне Алька, прислонившись своим шлемом к моему.

Я киваю. И запускаю ранец.

Надо же, не сломался, урчит, работает. Оглядываясь, вижу как за мной стартует Аля. Отлично.

Мы пролетели еще пару километров, когда я увидела, что впереди, на земле — этом безумном мелком крошеве — сидит человек в скафандре. Реактивный ранец валяется рядом с ним.

Показываю на него Але, и мы, не сговариваясь, начинаем замедляться. Все остальные ранцелетчики почему-то пролетают мимо.

Приземлившись, я увидела, что передо мной сидит, мерно покачиваясь, совсем маленький человек. Ничего себе, пигмей! Я узнала характерные черты лица, большие круглые уши, широкий, приплюснутый и слегка вздернутый нос. Когда я училась на первом цикле, очень похожий человек вел у нас уроки труда. Отличный был дядька, научил нас множеству полезных вещей — как ориентироваться в джунглях, как искать воду, как плести корзины и даже строить хижины. Уроки мы усвоили не до конца, но шалашик у нас получился отличный. Где-то через год мы с одноклассниками даже переждали в нем тропический ливень. Тропический, тропический, потому что вернулись мы в школьный городок лишь к вечеру следующего дня. Ох, и попало нам…

Я глянула на африканца и поняла, что у него та же проблема — надрез и порванная лямка. Показала ему жестами на свой. Он кивнул, но, похоже, голова у него до сих пор кружилась. И тоже пытался держаться за рассыпающийся под пальцами песок!

Второго шарфика у нас не было. В конце концов мы подняли его, долго объясняли жестами что хотим сделать. Наконец, собрались, и стартовали. Мы с Алей летели по бокам, а он держался за наши шеи. Ужасно неудобно. Но держать его за руку я не могла, мне нужно было как-то управляться с кнопкой.

Летели медленно. Я боялась, что мой ранец опять отвалится. Ранец пигмея болтался у него на животе на одной лямке и то и дело норовил соскочить и ударить по Альке. Пигмей отцеплялся от нее, чтобы поправить ранец, но в итоге наваливался на меня.

Хорошо, что лететь оказалось недалеко — минут через десять мы увидели такой же прозрачный купол, из которого стартовали, только намного меньше. Шея у меня уже отваливалась.

Нырнув в шлюз купола, наша тройка оказалась перед группой стажеров:

— Зачем вы спускались на поверхность? Это запрещено! Вас же предупреждали!

Попытки объяснить ситуацию ни к чему не приводили. Нас заставили пройти за ширму и снять скафандры. Потом всех троих отправили в воздушный душ.

Потом нас отпустили. Лента траволатора двигалась медленно и мы, наконец, познакомились. Парнишку, которого мы выручили, звали Малаб, он мечтал стать пилотом космофлота.

Наши рюкзаки валялись на полу в зале. По-видимому, их привезли на тележке, и свалили в общею груду. Похоже, мы добрались до нее последними.

— О, нас уже опознали, — сказала Алефтина, помахав рукой, едва мы подошли к дверям в конце зала.

Еще в каюте тузика я заметила, что у нее был браслет, соединенный с коммом. Я знаю, что большинство людей так делают, но не хотела зависеть от ИИ и всегда отказывалась от браслета. Когда была на практике в больнице, насмотрелась на самых разных пациентов и решила, что общение с коммом через браслет — удел тревожных людей, не очень уверенных в себе.

Двери, как оказалось, вели в большую, человек на двадцать, кабину лифта, который повез нас куда-то вниз. Когда он остановился и двери распахнулись, мы замерли от изумления.

Перед нами находился громадный холл, ведущий к футуристически оформленным помещениям Академии. Впереди нас ко входу шли несколько человек, видимо прибывших предыдущим лифтом, и мы последовали за ними.