На прощание машу рукой дежурной и уже на пороге лазарета оглядываюсь, чтобы улыбнуться магистру Курт, с подозрением глядящей мне вслед.

У меня сегодня ощущение, что моя спина собрала всевозможные взгляды. Хотя то, что это не так, я понимаю уже на территории внутреннего дворика жилого корпуса боевиков, через который мне приходится пройти, чтобы попасть внутрь.

Тут на меня устремляются взгляды всех, кто есть на улице. Заинтересованные и жадные до сплетен. Кто сказал, что парни не любят слухи? Врал!

Ныряю в полумрак здания и через холл, который пересекают лучи из окон-бойниц, дохожу до каменной винтовой лестницы. Все совсем не так, как было у нас.

Кажется, нам ректор Ферст намеренно создавал почти домашние условия в жилом корпусе: мягкие ковры и удобные диваны в гостиной, уютные спальни со всем необходимым и даже своя небольшая кухонька с печеньками и чаем.

Тут же все было как-то совсем по-военному строго. Каменный пол в холле и коридорах, небольшие окна, низкие потолки, а в комнатах…

Толкаю тяжелую деревянную дверь с чугунной ручкой и оказываюсь в просторной, но очень строго обставленной комнатке, прерывая разговор двух женских голосов.

– Говорят, что новый декан не просто так ее сюда засунул…

– И что ты думаешь? Они…

Кого «ее» и кто «они» я могу только логически предположить. Зато вижу две пары округлившихся глаз, которые испуганно смотрят на меня.

– Привет… – находит в себе силы сказать одна из девчонок: рыжая, со смешными конопушками и задорными кудряшками. – А ты…

– Да, я та самая «она», – решаю я не скрывать, что их разговор слышала.

Если им есть что мне сказать, пусть говорят сразу и в лицо. Больше всего не люблю вот эти «шу-шу» за спиной. В них и десятой доли правды не бывает.

– И ты будешь жить с нами? – спрашивает вторая, блондинка с высоким хвостом и родинкой над губой.

– Удивительная проницательность, – усмехаюсь я.

А девчонки еще больше тушуются.

– Алисия, если вы слухи слышали, а имя забыли.

Обе, наверное, – курс первый, максимум второй. Последние несколько лет девчонки на боевом факультете доучиваются до третьего курса и переводятся: программа сложная настолько, что они не выдерживают.

Рыженькая вообще заливается краской, а блондинка, похоже, более пробивная из этого дуэта, выпрямляет спину и, пытаясь сделать уверенный вид, протягивает мне руку.

– Я Элла, а это Эмма. – Она представляет себя и соседку. – И мы… двойняшки.

Вот тут уже приходит время удивиться мне. Настолько непохожих двойняшек я еще не видела.

– Ну вот и познакомились, – киваю я. – Если у вас есть какие-то вопросы ко мне, то я предлагаю вам задать их прямо сейчас. Хотя если вам просто хочется болтать и перемывать кому-то косточки, то вряд ли моя правда будет вам интересна.

– Мы… – Элла мнет в пальцах юбку: хоть она и на боевом, но детские привычки все еще не покинули ее, так что да, наверное, все же первый курс. – Просто об этом все говорят, особенно после того, как новый декан сам отдал тебе кристалл.

Вздыхаю, пожимаю плечами, давая понять, что, по сути, это ничего не меняет, а потом стаскиваю с плеча свой мешок с вещами.

В комнате стоят три узкие кровати с твердыми матрасами, все застелены без единой складочки серыми плотными покрывалами. У каждого стола – тумбочка, комод и стол с набором пишущих инструментов. Для формы рядом расположена вешалка. И… все.

Правда, над кроватями девчонок висят картинки: на одной – бушующее море, а на второй – несколько молодых парней, если я не ошибаюсь, то сборная страны по эриболу. Интересно, какая из них Эллы, а какая – Эммы?

То, что девчонки не из простой семьи, выдает только их одежда: под стандартной формой академии у них тонкие шелковые блузки. Студенты из простых семей и нестабильные могут себе позволить себе только хлопковые сорочки, которые выдает академия в том же комплекте.

Над третьей, пустой кроватью стена кажется несколько раз закрашенной. Кажется, предыдущий жилец любил рисовать. Прохожу, ставлю мешок на покрывало и развязываю завязки, чтобы разложить то, что осталось, по местам. Мне еще к комендантше за бельем идти и узнавать, как мне расплатиться за испорченное.

Девчонки рассматривают меня, как диковинную зверушку.

– Алисия, – наконец, решается заговорить Эмма. – Мы ничего не имеем против нестабильных…

А, так вот в чем дело! Я выкладываю зеркальце и шкатулку в тумбочку, а шаль сворачиваю и убираю в верхний ящик комода вместе с сорочками. Ну вот и все, разбор вещей закончен.

– Это правда, что вы можете ночью случайно кого-то спалить или взорвать? – подает голос снова Элла.

– Можем, – киваю я.

А девчонки округляют глаза.

– Но только если нас очень-очень сильно разозлить. Не бойтесь, у вас не получится, если вы не будете собирать всякие сплетни.

Девчонки яростно замотали головами, убеждая меня, что они точно не будут этого делать. Смешные. Но, честно говоря, я им сейчас даже немного завидую: у них впереди еще несколько лет обучения. А у меня… всего несколько дней, от которых будет зависеть вся дальнейшая жизнь.

– А ты вещи перенесешь потом? – задает невинный вопрос Элла.

Стискиваю зубы, натягиваю улыбку и отвечаю:

– Да. Потом. Как-нибудь.

Оставшееся время до назначенной Вальгердом встречи я провожу в заботах о том, где мне раздобыть новую тренировочную форму и постельное белье, как возместить ущерб за испорченные учебники, а также в попытках подсчитать, хватит ли мне на это тех скромных накоплений, которые я умудрилась сделать за учебу.

Результат оказывается неутешительным. Комендантша, которая и так исподтишка доставала всех нестабильных на протяжении пяти лет, теперь, воспользовавшись случаем, решила отыграться.

Она, как будто одаривает, выдает самый, наверное, старый комплект постельного белья, сквозь который, как сквозь марлю, смотреть можно. И требует трижды прийти на отработки после занятий в прачечную.

Да уж, моими руками только белье стирать. Но кого это интересует, так?

Библиотекарь, наоборот, говорит, что отработкой я не отделаюсь, учебники придется финансово компенсировать. Это удручает еще больше.

А когда я понимаю, что тренировочную форму мне не выдадут, потому что «на выпускном курсе не положено», я вообще унываю.

Собственно, с этим настроением и иду к Вальгерду в малый тренировочный бокс. Почему-то жду, что он, как все преподаватели, будет просто ждать меня там. Но по факту оказывается, что Вальгерд тренируется сам.

В своей тонкой рубашке и брюках, плотно облегающих узкие бедра и подтянутые ягодицы, танцует с мечом. Да! Он не просто размахивает им или отрабатывает движения – декан по-настоящему танцует.

Его движения, плавные и в то же время до идеала отточенные, заставляют восхищаться, завораживают. Я останавливаюсь, едва сделав шаг внутрь бокса, и, чуть ли не открыв рот, слежу за Вальгердом, за движениями его мышц, за траекторией его меча.

Декан не замечает меня и продолжает смертоносный танец, ускоряется. Я вижу, как вибрирует меч от той магии, которой его наполняют. Быстрее, еще быстрее, поднимая с пола песок, которым устлана площадка.

Шаг, шаг, перехват, а потом… Вальгерд резко разворачивается и делает шаг вперед, направляя меч точно в мою грудь.

В любой другой момент я бы взорвала где-то что-то. Сильно взорвала, не как те несчастные часы в комнате встреч. Но магия во мне заблокирована как минимум дней на десять.

С одной стороны, это хорошо: все осталось целым, а с другой – именно сейчас я понимаю, что теперь беззащитна, как котенок!