Вытираю руки о юбку и ищу глазами то, чем могу подписать.

– Достаточно магической подписи, Алисия, – видя мою растерянность, говорит Вальгерд. – Она намного крепче, чем чернила. Коснись бумаги под твоим именем, если ты готова рискнуть.

Заношу руку, а потом замираю:

– А если я не справлюсь?

– Если не попробуешь, точно не справишься. – Декан выгибает бровь и указывает взглядом на бумагу. – Но если все же не сдашь экзамен, то договор просто будет расторгнут, а ты получишь возможность сдать все на своем факультете и… – Тут он морщится. – …вернешься к перспективам стать невестой Вайоленса.

Задерживаю дыхание, пытаясь остановить бешеное сердцебиение, зажмуриваюсь и опускаю палец. Подушечку пальца словно прокалывает маленькая иголочка, я цыкаю и подношу палец к глазам, однако там нет никакого следа.

– Очень советую вам поспешить, студентка Крукс, – напоминает мне Вальгерд. – До тренировки всего полчаса, а вам еще нужно успеть переехать.

Он забирает бумагу и будто теряет ко мне интерес. Вот манипулятор! Я, та, что уже два года разыскивается ищейкой, сама подписала договор, чтобы стать ищейкой. Чем мне это все грозит?

Из кабинета я почти выбегаю. Сердце отчаянно колотится, а от волнения в ушах звенит. Мир будто бы перевернулся с головы на ноги. У меня есть блестящее будущее, и в то же время у меня его нет, потому что, несмотря на подписанный договор, все будет зависеть только от меня…

– Лиса, это правда? – из моих мысленных метаний меня вырывает девочка, к которой я была приставлена как куратор. – Ты правда уходишь от нас?

Я только сейчас замечаю, что дошла до нашего корпуса. Все, кто стоит на площадке перед ним, рассматривают меня: кто-то с любопытством, кто-то с неприязнью, кто-то с пренебрежением.

Что-то никто особо не порадовался. Наверное, потому что за прошедшие годы нестабильных, хоть и стали бояться меньше, уравняли в правах, мы все равно обучаемся отдельно. У нас иначе преподаются даже многие общие дисциплины, хотя многие очень хотели бы быть ближе ко всем остальным.

И то, что кого-то выделили и перевели на боевой, самый престижный факультет, конечно, многим не по душе.

– Меня переводят, Мила, – говорю я. – Я не сама.

– Но ты и не отказывалась, да? – Светловолосая девчонка с курносым носом поджимает обиженно губы и останавливается. – Не отказывалась! Ты бросаешь меня.

Я тру переносицу, понимая, что, скорее всего, это просто первая, защитная реакция на новость. Но мне все же обидно.

– А, студентка Крукс, – уже на входе меня встречает комендантша, полноватая и никогда не улыбающаяся госпожа Вудворт, – сдавайте старый кристалл и идемте за вашими вещами.

Точно, я забыла, что по новому студенческому кристаллу я и в комнату-то свою не попаду, а старый не работает.

Мы идем по коридорам и лестницам, которые за пять лет стали для меня родными, ведь я выезжала отсюда только раз – в ту злополучную ночь на бал. Вот что меня дернуло? У своей двери я останавливаюсь и жду, когда комендант ее откроет. Но уже даже сейчас начинаю чувствовать неприятный, очень кислый запах… Не нравится мне это.

Когда госпожа Вудворт распахивает дверь, я застываю на пороге и еле сдерживаю ругательство. Вся комната перевернута вверх дном, а вещи обильно залиты зельем из вейтерии, которое скрывает все магические следы.

– Ярхаш… – выдыхаю я, не заботясь о том, что услышит комендантша.

Зелье въедается в мою форму, в простую одежду, в книги, тетради, учебники и, что больнее всего, в тонкую кружевную шаль, которая осталась мне еще от мамы… Во все! Как будто мои вещи все перемешали, проверили, все, что было возможно, перетряхнули, а потом как из душа полили все это литрами зелья.

Где только столько взяли? Склад профессора Орвелл ограбили, что ли, пока ее нет?

Зелье растекается и по полу, медленно подбираясь к двери. Пахнет ядреной кислятиной, от которой щиплет в носу и разъедает верхний слой краски, пропитывая весь воздух комнаты этим едким запахом, меня резко начинает мутить.

– Крукс! – буквально захлебывается возмущением комендантша. – Что здесь за… безобразие происходит? Как вы это объясните?

– Госпожа Вудворт. – Я поворачиваюсь, понимая, что сейчас все это могут свалить на меня, и отчаянно не желая этого. – Это не я! Я как ушла утром, так у меня перестал работать кристалл. Я даже позавтракать не могла, пока профессор Вальгерд не дал мне новый.

Ее вечно поджатые губы поджались еще сильнее, а глаза сузились в щелочки, полные подозрения. Но, учитывая, что за пять лет я успела уже зарекомендовать себя как аккуратная и тихая студентка, комендантша не спускает всех собак на меня в тот же момент.

– Уберитесь тут. – Она морщится, заглядывая в комнату. – Я не могу принять помещение в таком виде. Потом подойдете, я проверю и отведу в другой корпус.

– Но в мою комнату кто-то пробрался, госпожа Вудворт! – пытаюсь протестовать я. – Наверняка же надо как-то проверить, кто именно. Надо сообщить ректору.

– Сообщу, непременно сообщу, – кивает она. – Но не думаю, что надо втягивать в такие мелочи ректора. Видела я и посерьезнее студенческие разборки.

Ого! То есть полностью испорченные вещи в закрытой комнате – это еще несерьезно?!

Госпожа Вудворт разворачивается и уходит прочь по коридору, а мне ничего не остается, как заняться уборкой.

В голове снова и снова прокручивается фраза: «До тренировки всего полчаса» – голосом Вальгерда, а передо мной напрочь испорченная комната, которую оттирать придется руками, рискуя получить ожоги и испортить ту одежду, что на мне.

Все было бы, наверное, неплохо, можно быстро убраться с помощью простейших бытовых заклинаний, если бы это было что-то другое, а не зелье из вейтерии. Но оно поглощает любую магию, потому и используется, чтобы скрыть следы магического воздействия, и плетениями это зелье не убирается. Никакими.

Зато вместе с магией оно частично разъедает и все то, на чем сохранились следы, поэтому даже беглого взгляда хватает, чтобы понять, что от моих вещей мне осталось примерно… ничего. Ну или что-то, что случайно оказалось где-то, куда не добрался тот, кто проник в комнату.

И у меня нет ни малейшей идеи, кто это, потому что замок на двери, как и внешнее охранное защитное заклинание, остались нетронуты. Кто это мог быть? Как? Зачем? И чего мне теперь ожидать?

Конечно, первое подозрение падает на мою «любимую» Джуну. Но ей бы просто даже мозгов не хватило незаметно пролезть, а тем более раздобыть столько зелья. Да и что ей у меня искать? У меня ничего стоящего нет.

Почти все я собираю, сворачиваю в узел из местами дырявого покрывала с кровати, за которое мне еще придется потом как-то заплатить, и сразу выношу к утилизационной камере на заднем дворе.

Ощущение такое, как будто я выбрасываю всю мою жизнь. И вроде бы знаю, что ничего из вещей уже не спасти, чувство все равно гадкое.

Себе оставляю мамину шаль, которую просто не смогла оторвать от себя, и решила заштопать появившиеся на ней дыры, две сорочки, которые задело в основном по краям, зеркальце и шкатулку с простыми украшениями из красной яшмы и обсидиана.

Все тетради с записями пострадали так, что в них ничего не прочесть, а испорченные учебники и книги мне тоже придется отрабатывать в библиотеке.

После уборки, которая занимает почти все отведенное мне время, я оказываюсь с одной маленькой котомкой и руками, покрытыми красными болезненными пузырями, потому что за защитными перчатками надо было бы бежать в учебный корпус, и я бы точно ничего не успела.

Прячу ладони в карманы: как только освобожусь, обязательно схожу в лазарет к магистру Курт: она не пренебрегает простыми методами первой помощи, не только магию использует. Да и к ректору сразу докладывать не пойдет.

– Госпожа Вудворт, я все, – отчитываюсь я комендантше.

Она осматривает комнату, морщится, глядя на пятно, где зелье разъело краску, ставит у себя какую-то пометку и кивает мне на выход.