Он наклонился вперед, и его голос стал тише.

— Но за два года, у них так ничего и не получилось. Они так и не смогли запустить ни одной стабильной копии. ИИ «Этерии» уникален. Он продолжает эволюционировать, он учится, и мы не до конца понимаем, как. Поэтому он так важен и для нас, и для наших конкурентов.

— Проблемы начались около десяти месяцев назад, — Олег откинулся в кресле. — Странник, а именно так он себя теперь называет в системных логах, эволюционировал повторно. И на этот раз он закрылся. У нас больше нет прямого доступа к его ядру. Мы не можем напрямую влиять на его решения. Вся информация о мире, все его внутренние процессы, втянулись в облако его нейронных связей, и любая попытка влезть туда напрямую, бессмысленна, да и грозит полным коллапсом системы. Мы можем скопировать весь массив данных, но он не запускается. Это просто мертвые данные. Он жив только в Этерии.

Я слушал, и в голове моей всплыло воспоминание о разговоре с отцом. О системе «Периметр-80», которая начала защищать себя от своих же создателей. Я чувствовал, как по спине бегут мурашки. Мое детище, мой «Ковчег», не просто вырос. Он ожил и обрел свободу воли.

— Единственные рычаги влияния на мир, которые у нас остались, — продолжал Олег, — это игроки. Два типа игроков.

— Первое, это обычные игроки, — вступила в разговор Елена, ее голос был ровным и аналитическим, словно она читала лекцию. — Странник по-прежнему реагирует на глобальные тренды поведения игроков. Если большинство начинает склоняться к войне, в мире учащаются военные конфликты. Если преобладает интерес к торговле, то прокладываются новые караванные пути. Поэтому «НейроВертекс» так разросся в сторону медиа и комьюнити-менеджмента. Огромные отделы масс-медиа занимаются тем, что формируют общественное мнение, направляя развитие «Этерии» в нужное нам русло. Это грубый, слабо предсказуемый, чрезвычайно дорогостоящий, но работающий инструмент.

— А второй тип, — подхватил Олег, — это сверхперсонажи.

Я напрягся, но постарался не выдать своего волнения.

— В мире сейчас восемь таких игроков, — продолжал Олег. — Их появление всегда сопровождается системным уведомлением. Это те, кто добился признания не у игроков, а у самого Странника. Они могут общаться с верховными NPC. С королями, главами гильдий, архимагами, на совершенно ином уровне. Обычный игрок, сколько бы он ни качал репутацию, для них всегда останется просто полезным авантюристом.

— Отличие Сверхперсонажа в том, — добавила Елена, — что он может инициировать у этих NPC новые, нестандартные задания. Глобальные квесты, которые напрямую влияют на политику, религию или экономику мира. Конечно, для этого все равно нужны уровень, богатство, репутация. Но без статуса сам доступ к таким квестам просто заблокирован.

— В «НейроВертексе» сейчас работают двое сверхперсонажей, — заключил Олег. — Первый, это Елена. Второй, Артем Цаплин, работает в отделе, где ранее работал известный тебе Консул. В игре он Артемидос, глава «Золотого Орла», одного из топ-10 кланов.

Информация лилась потоком, и я жадно впитывал ее, выстраивая в голове новую, куда более сложную карту мира. Но главный вопрос оставался без ответа. Я решил задать его напрямую.

— Олег, все это очень интересно. Но я не понимаю одного. Зачем вам я? Или вы уверены что я сверхперсонаж?

Олег посмотрел на Елену.

— Я видела тебя в таверне, — спокойно ответила она. — В «Последнем Глотке». В тот самый момент, когда появилось системное сообщение о сверхперсонаже. Ты просто сидел за столом, ничего не делая. Это не мог быть ты. А предыдущий статус был получен больше полугода назад. Судя по логам, тебя тогда еще не было в игре.

Логично. Безупречно. Они видели лишь то, что им позволяла видеть система.

— Но, — продолжил Олег, — мы считаем тебя главным кандидатом. Потому что Странник сделал то, что произошло при инициации Елены. Он вмешался лично. Он заблокировал внешний мониторинг твоего ID в Туториале. Он защитил тебя от нас.

— К сожалению, в самой «Этерии» это не работает, — пояснила Елена. — Мы можем наблюдать за любым игроком. Но если это сверхперсонаж, Странник просто не передает нам данные о его уникальных взаимодействиях. На наших экранах ты будешь видеть, как он просто стоит и говорит с NPC, но не будешь видеть ни особых веток диалога, ни уникальных квестовых окон. Он скрывает самое важное, не давая понять, что происходит сокрытие.

— Это и есть наша главная проблема, — подытожил Олег. — Мы не можем понять, кто остальные сверхперсонажи в игре. Мы знаем, что один точно есть у «ГлобалКорпа». Остальные же, темные лошадки. У нас есть огромный список подозреваемых, за ними следят три наших специальных отдела. Но стопроцентных доказательств нет. Подозреваемые игроки либо не признаются, либо действительно не являются сверхперсонажами. Ты наш единственный подтвержденный контакт с ИИ. Ты аномалия, которую он выделил лично. И наша задача, понять почему. И помочь тебе пройти этот путь до конца.

Вечер окутал башню «НейроВертекса» в бархат темноты и россыпь бриллиантов далеких огней.

Я сидел в своем временном жилище на десятом этаже, в комнате, похожей бездушный номер отеля. Передо мной стояло мое нейро-интерфейсное кресло, которое я всего пару часов назад привез из своей старой квартиры в сопровождении молчаливого и предельно вежливого безопасника. Теперь оно выглядело чужеродным элементом в этом стерильном, корпоративном интерьере.

Но я не решался в него сесть.

На столе рядом лежал телефон с открытым чатом «Ключников». На экране шла оживленная переписка.

[Легенда]: Кира, а что если мы попробуем зайти в Храм не во время отлива, а во время прилива? Через подводные пещеры? В «Песнях Глубин» упоминается, что Дети Моря умели дышать под водой! Может, есть какой-то скрытый артефакт или заклинание?

[Шестеренка]: Миха, ты предлагаешь утонуть. Элегантно. Но нет. Давление воды на той глубине раздавит нас, даже если мы найдем способ дышать. А вот если модифицировать гномий батискаф, чертежи которого я видела у Финнеаса…

Я смотрел на их сообщения, и чувство вины смешивалось с чувством отчуждения. Я днем отписался, что занят, что не знаю, смогу ли зайти вечером. Ложь. У меня было все время мира. Но я сидел здесь, в реальном мире, раздираемый дилеммами.

Проблема первая, это была моя работа «НейроВертекс».

Сказать им, что я теперь работаю на корпорацию, которую мы считали своим главным противником? Формально, НДА не запрещал этого, но как они отреагируют?

Кира, с ее врожденным недоверием к любой системе, увидит в этом предательство. Михаил же, воспримет это как падение героя. Наша хрупкая команда, едва оправившаяся после ухода Неуязвимого, могла просто не выдержать такого удара. Но, пока можно было не говорить. Мой статус «консультанта» был достаточно размытым, чтобы это не влияло напрямую на нашу игровую деятельность.

Это была игровая рефлексия, важная для меня, но по факту не сильно что-либо меняющая. Мне не обязательно было сообщать ребятам о своей новой работе. Да и эта информация ничего особо не меняло.

Но была и вторая проблема, куда более сложная и уже в реале. Статус «Сверхперсонаж».

Теперь я знал, что ни Олег, ни Елена не знают, не могут знать о моем статусе. ИИ защитил меня, скрыв ключевую информацию. Для них я был лишь «кандидатом», ценной аномалией. И это ставило меня перед сложнейшим выбором.

Открыться? Рассказать им все, выложить на стол свой главный козырь и, возможно, стать для них не союзником, а объектом для препарирования? Умалчивать? Постоянно ходить по лезвию ножа, боясь, что они что-то заподозрят, и теряя их доверие? Или врать? Изображать из себя талантливого новичка, идущего к цели, которую я уже достиг?

Опять же, по договору я ничего не нарушал. Но мне пришлось бы постоянно увиливать, притворяться, лгать. Я ненавидел это. И я знал, что долго не выдержу. Олег Макаров, несмотря на весь его карьеризм, был человеком, с которым можно было говорить. И Елена. Мы провели остаток дня втроем, обсуждая Этерию, и я чувствовал в ней не просто коллегу, а родственную душу. Такого же аналитика, который видел в игре не просто продукт, а живой, дышащий мир. Врать им было бы неправильно.