Чувствуя неловкость, я задерживаюсь в коридоре, не желая прерывать их разговор, но и не думаю, что мне стоит здесь стоять и вот так подслушивать.

— Она ещё слишком молода, чтобы относиться к ней очень серьёзно, не так ли? — бросает ему в ответ Люсия.

— Люсия, это не твоё дело, она кажется очень милой молодой женщиной, — вмешивается Фрэнк.

— Не моё дело? — визжит Люсия.

Я надеюсь, что Эйприл крепко спит, потому что её мать определённо не говорит спокойно.

— Он женат на моей дочери, ради всего святого, и я думаю, что это моё дело, когда он начинает щеголять с какой-то девушкой по моему дому.

— Я не щеголял тут с ней, я привёл её, чтобы познакомить с Эйприл, — говорит Лиам, и его голос теперь звучит устало, как будто он проиграл внутренний бой внутри себя.

Я не знаю, почему он позволяет ей так с собой разговаривать.

— Это совершенно неуместно, не говоря уже о неуважении. Ты женат, Лиам, у тебя вообще не должно быть девушки, — распекает она его.

— Она больше не его жена, Люсия, мы это уже обсуждали. Она не та женщина, на которой он женился. Ты должна позволить ему жить своей жизнью. — Фрэнк повысил голос, и мне очень хочется войти туда, но мои ноги как будто примёрзли к земле.

Сейчас я слышу, как Люсия всхлипывает, но я не поддаюсь на её жалость.

То, как она разговаривает с Лиамом, совершенно несправедливо. Она ведёт себя откровенно неприятно, когда в этом нет необходимости.

Я уверена, что для неё это тяжело, но она не может ожидать, что Лиам проведёт остаток своей жизни с женщиной, которая даже не здоровается, когда он входит в комнату.

Ему ещё нет и тридцати. У него впереди ещё большая часть жизни.

— Ну, это всё его вина, — визжит она, и я вздрагиваю, как будто она меня ударила. — Если бы не он, с ней было бы все в порядке.

— Я знаю, ты расстроена, но это несправедливо, Люсия, ты же знаешь, что Лиам ни в чем не виноват. Это был несчастный случай. В том, что произошло, нет ни чьей вины. — Голос Фрэнка мягок, но твёрд. Мне ясно, что они не в первый раз ведут этот разговор или перебранку, называйте это, как хотите.

— Думаю, мне пора идти, — слышу я голос Лиама.

— Нет! Нам нужно принять решение по поводу её лечения, — снова начинает Люсия, её голос звучит так, словно она на грани истерики. — Ты не можешь просто сбежать со своей новой девушкой, как какой-нибудь гулящий мужик, и оставить нас здесь делать всю работу.

Я в ярости.

«Гулящий мужик» — самое неподходящее Лиаму определение.

Он милый, добрый и преданный.

Судя по тому, что я только что услышала, эта женщина винит его в том, что случилось с её дочерью, и последнее, что нужно Лиаму, — это тяжесть этого на его плечах.

Я врываюсь в комнату, тяжело дыша.

Три головы резко поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.

— Пэрри, как много ты слышала? — спрашивает Лиам, в его голосе боль.

— Достаточно.

Я открываю рот, чтобы отругать его тёщу, но он бросается ко мне и выводит из комнаты в коридор. Его руки дрожат, и все, чего я хочу, это заключить его в объятия и никогда не отпускать.

Весь мой гнев растворяется, когда я вижу явную боль в его глазах. Ему не нужно, чтобы я взорвалась, криков уже достаточно.

— Ты не можешь позволить ей так с тобой разговаривать, — шепчу я.

Моё сердце бьётся так быстро, что кажется, будто все в тумане. Я ненавижу, что ему больно.

— Я не знаю, что ещё делать, Веснушка. Она винит меня, и, возможно, она права.

Я хмурюсь, глядя на него. Я не понимаю, почему кто-то обвиняет его в аварии, в которой он не участвовал.

— Это не твоя…

— Эйприл вышла купить ещё пива для нас с Линком, оно у нас закончилось, а она не выпила ни капли. И с ней случилось это, — перебивает он меня.

Это не значит, что он виноват. Это был несчастный случай.

Иисус Христос.

Он провёл слишком много времени в комнате с этой ужасной женщиной. Он начинает верить в те ужасные вещи, которыми она забила ему голову.

— Это не твоя вина. Ты это знаешь, да? — Я сжимаю его лицо в ладонях и заставляю его смотреть прямо на меня. — Ты же не винишь себя в том, что произошло, не так ли?

Он выдыхает.

— Нет. Может быть… Я не знаю. Будет проще, если я буду её боксёрской грушей. Она злится на весь мир, и ей нужен кто-то, на ком это можно выместить. Думаю, это меньшее, что я могу сделать.

— Тебе тоже больно, — говорю я, мой голос дрожит от волнения. — Тебе необязательно это делать. Она может найти новую боксёрскую грушу. Ты не в долгу перед ней, Лиам, это не твоё бремя.

Его голова наклоняется вперёд, пока его лоб не оказывается напротив моего, а руки крепко обхватывают меня за талию.

— Хватит с тебя своей боли, Щелчок, не топи себя и в её.

Он кивает, но ничего не говорит.

— Я оставлю вас, ребята, наедине, чтобы вы могли поговорить, — шепчу я.

— Не уходи, тебе не обязательно уходить, — умоляет он.

— Нет, — твердо отвечаю я. — Тебе нужно время, и, честно говоря, мне тоже.

— Ты уходишь? — Он задыхается.

Я поднимаю своё лицо навстречу его лицу и нежно целую его в губы.

— Я буду у тебя, когда ты будешь готов вернуться домой, хорошо?

Он неохотно кивает, и я высвобождаюсь из его объятий.

Выскальзываю за дверь, не оглядываясь, потому что я не могу видеть боль в его глазах, и иду обратно к его дому.

Мне нужно о многом подумать.

Этот опыт был странным, трудно объяснить… У меня почти такое ощущение, будто вся моя жизнь пронеслась перед моими глазами.

Поверхностное дерьмо, которое когда-то казалось таким важным, с каждым моим шагом становится все менее и менее значимым.

Лиам

Я закрываю за собой дверь и на мгновение прислоняюсь к ней, моё дыхание наконец становится ровным и расслабленным после того, что казалось вечностью споров и слез — и все это от Люсии.

Прошло несколько часов с тех пор, как Пэрри ушла из дома Люсии, но я знаю, что она все ещё здесь, у меня дома. Она не подвела бы меня, уйдя, не сказав мне.

Степень доверия, которое я испытываю к этой женщине, иногда поражает меня.

Я буквально отдал ей своё сердце, свою карьеру, всё. Все сразу и с первого взгляда.

— Привет, незнакомец, я уже начала думать, что ты забыл, где твой дом.

Мои веки распахиваются, и один лишь вид её, босой и расслабленной, подтверждает тот факт, что я сегодня поступил правильно.

Как бы ни было тяжело сидеть и терпеть оскорбления от Люсии, что бы люди ни думали по этому поводу, я поступил правильно для себя. Считаю, что, если уж на то пошло, именно этого хотела бы Эйприл. Она бы хотела, чтобы я был счастлив.

— Я скучал по тебе, Веснушка.

Она мило улыбается, и я вижу, как на её лице пробегает выражение облегчения.

— Я тоже скучала по тебе. Начала уже волноваться, что ты изменил своё мнение о нас.

Ненавижу, что она так себя чувствовала. Я не хочу, чтобы она хоть на долю секунды сомневалась в моих чувствах к ней.

Люсия, возможно, сказала мне сегодня днём несколько гадостей, но она не могла сказать ничего, что заставит меня изменить своё мнение насчёт Пэрри.

Ничего.

Даже потеря работы не могла этого сделать.

— Иди сюда, — говорю я, сокращая расстояние между нами.

Она вздыхает с глубоким облегчением, прижимаясь ко мне, и наши руки переплетаются.

Я вдыхаю её запах, который пробирается прямо до моих костей. Впитываю в себя все, что связано с ней: запах её кожи, прикосновение её волос, то, как она ощущается в моих объятиях.

В моих глазах все в этой женщине идеально.

— Она была ужасна? Люсия выглядит зверски, — спрашивает Пэрри, когда я отпускаю её.

Я посмеиваюсь, ведя её к дивану, чтобы она села.

— Извини, я знаю, ужасно говорить о ней так, учитывая, через что ей пришлось пройти, но она была так жестока с тобой.