И р и н а. Поясной. Рядом с портретом Субботина.

И г о р ь. Кстати, о поясном портрете. Представляешь, один кент роет яму. Его спрашивают: зачем? Он отвечает: велели сфотографироваться до пояса.

И р и н а. Дичь какая-то…

И г о р ь. Смотрят, а он еще три выкопал! Его спрашивают: а эти зачем? А он говорит: так велели ж четыре фотографии…

И р и н а. Я спрашиваю о твоем портрете в фотоателье у Никитских.

И г о р ь (невинно). У Никитских? А-а-а! Я там снимался на новый паспорт. И мастеру очень понравился мой профиль. На полном серьезе. Пристал с ножом к горлу: разреши снять для рекламы. И представь, теперь эта лавочка дает триста процентов плана!

И р и н а. И одет ты там, как Субботин, — белый пиджак и черная водолазка. Погоди-ка, да ты и сейчас так одет!

И г о р ь. Это не пиджак, а куртка. Барменская, чтоб ты тоже знала.

И р и н а. Так ты сфотографировался в барменской куртке?

И г о р ь. Ошибаешься. В блайзере. Сто двадцать тугриков отвалил. Штатский, в смысле «маде ин Штаты».

И р и н а. Снялся бы в куртке, дешевле б стало.

И г о р ь. А что ты имеешь против моего портрета?

И р и н а. Против? Ничего. Просто раньше я всегда останавливалась у этой витрины, а теперь спокойно прохожу мимо.

И г о р ь (приносит коктейли). Прошу!

И р и н а. А за что пить?

И г о р ь. За наличные! (Смеется.) Шутка. Предлагаю традиционный халдейский тост: чтобы елось и пилось, чтоб…

И р и н а (перебивая). Пошляк ты, Игорь. И тост этот твой…

И г о р ь. А как же без тоста?

И р и н а. Молча.

И г о р ь. Ты права. Молча и не чокаясь. (Подсаживается с постным лицом.) Эх, Субботин, Субботин…

И р и н а (роняет бокал). Да что это со мной сегодня?!

И г о р ь. Ну, завтрашние мои клиенты… (Собирает осколки.) Держитесь!

И р и н а. Завтра будет год, как мы познакомились…

И г о р ь. Ты что, какой год? Ты здесь уже полтора!

И р и н а. Я? В этом зверинце? Неужели только полтора? Мне кажется, я тут целую вечность… Если бы я написала родителям правду, что меня не приняли в театральную студию, я бы спокойно вернулась домой. Вела бы чистую, интересную жизнь. Там у меня так много друзей, подружек, там я была бы уважаемым человеком… Но, увы, тогда бы я не встретила Субботина. Завтра будет год, как мы познакомились.

И г о р ь. А, так ты про Субботина… Да, около того. Я даже помню, как это было.

И р и н а (искренне). Правда?

И г о р ь. Напомнить? (Встает, выдвигает из ряда столов один, усаживается.) Он сел вот здесь. А ты шла к своим столикам.

И р и н а. Точно! (Включается в игру. Проходит мимо Игоря, резко останавливается.) Вот уже полчаса, как вы меня разглядываете. Вы что, из комиссии?

И г о р ь (в образе Субботина). Нет, просто жду, чтобы у меня взяли заказ.

И р и н а. Это не мой столик.

И г о р ь. А где ваш?

И р и н а. Во второй позиции.

Игорь морщит лоб, припоминая реплику Субботина.

(Подсказывает.) «Не понимаю…».

И г о р ь. Не понимаю вас!

И р и н а. Во втором ряду. Вон там.

И г о р ь. Гм! «На позицию девушка провожала бойца…». Нет, это я уже от себя! А он сказал: «Но там же все занято?» Ты чего замолкла? Ирен! (В образе Субботина.) Но там же все занято?

И р и н а. Ничем не могу помочь.

И г о р ь. В таком случае, я встану возле одного из них. Или лучше — лягу.

И р и н а. Выведут.

И г о р ь. Ммм… Я лягу в переносном смысле!

И р и н а. Тогда вынесут.

И г о р ь. Браво!

И р и н а. Что будете заказывать?

И г о р ь. Маслины. И сухого белого.

И р и н а. Что еще?

И г о р ь. Еще? Чтобы вы улыбнулись.

И р и н а. Это будет стоить коробки конфет.

И г о р ь. А сколько стоит коробка?

И р и н а. Шесть пятьдесят.

И г о р ь. Тогда нахмурьтесь!

И р и н а (смеется). Как у тебя похоже получилось, Игорь!

И г о р ь. Я вот тут сидел, клиентов не было. Потом ушел. А он небось стал тебя клеить?

И р и н а. Он просто спросил, как меня зовут.

И г о р ь. А ты?

И р и н а. Я ответила, что это не имеет никакого значения. Сказала, что халдейка, и все.

И г о р ь. Во-от! А на меня за это собак спускаешь!

И р и н а. А он говорит: «Гм, халдейка… Сразу запахло мумиями и пирамидами…» А потом вдруг заявляет: «Больше чем уверен, что вы мечтаете стать артисткой».

И г о р ь. А ты что?

И р и н а. Я сказала, что это его не касается.

И г о р ь. А он?

И р и н а. А он сказал, что тоже когда-то хотел стать артистом. Я спросила: «И что же? Ничего не вышло?» Какую-то грубость, в общем.

И г о р ь. Наверно, так: «И что же, голова не по циркулю?» Или: «И что же? Личиком не вышли?»

И р и н а (улыбаясь воспоминаниям). Не помню… Тогда я и не такое могла ляпнуть…

И г о р ь. И тут он тебя убил.

И р и н а. Он сказал, что я, возможно, права насчет его внешности, но актером он все же стал. Потом сказал, что у меня хорошая фактура и что он готов заняться моей дикцией и походкой. Я спросила: «Конечно, наедине?» Тогда он достал свою визитную карточку и сказал: «Давайте меняться: я вам эту карточку, а вы мне счет». Он вообще как-то непривычно выражал свои мысли. Помнишь его знаменитое интервью? Корреспондентка спрашивает: «Что вы больше всего любите, кроме, разумеется, кинематографа?» А он отвечает: «Разумеется, кинематограф!»

И г о р ь. Ты о счете давай. Значит, ты ему счет, а он тебе визитку?

И р и н а. Какой счет? Он же отменил заказ.

И г о р ь (сокрушенно). И зачем, спрашивается, такие, как ты, идут в официантки?!

И р и н а. А куда бы меня еще взяли? Ни специальности, ни жилья… Спасибо директору — не посмотрел на прописку. Так и живу в подвешенном состоянии.

И г о р ь. Ничего, скоро у тебя все будет. Это говорю я. Главное в нашем деле — располагающая внешность. Остальное можно купить. Первая заповедь нашего директора. Нда, так как там дальше у вас развивались события? (Этот вопрос задает, явно подражая директору.)

И р и н а. Субботин встретил меня после работы… Да-да! Представляешь, я выхожу из кафе, а он ждет в такси. На счетчике двадцать пять рублей. И во-от такой букетище хризантем!

И г о р ь. На счетчике?

И р и н а. На сиденье. Вот такой букетище гладиолусов! Нет, именно хризантем! Гладиолусы — это мещанство. Да, вот такая корзинища только что срезанных хризантем.

И г о р ь (мрачно). Зимой? Где это их дают, хотел бы я знать.

И р и н а. Он специально ездил за ними в Ботанический сад. У него там тетя… по материнской линии. Ага, он меня с ней потом познакомил. Такая славная седая старушка! С таким старинным-престаринным именем!

И г о р ь. Неонила Викентьевна!

И р и н а. Да, кажется, так. Откуда ты знаешь?

И г о р ь. Она померла.

И р и н а. Как — померла?

И г о р ь. Как все. Взяла и усопла. В газете некролог был. Лично знала Мичурина. Могу показать газету.

И р и н а (неуверенно). Покажи.

И г о р ь (пристально смотрит на нее). А ты разве эту газету не видела? (Делая вид, что ищет газету, торопливо соображает.) Вот черт, только что на стойке лежала и куда-то делась… Выбросил, наверно! Ну-ну! И потом?

И р и н а. Что — потом?

И г о р ь. Ну вручил он тебе этот веник — и дальше? Повез к себе?

И р и н а. Он отвез меня домой. Просил звонить, если захочу заняться дикцией и пластикой. И вот я позвонила…

И г о р ь. А он?

И р и н а. Он пригласил меня в студию.

И г о р ь. На «Мосфильм»?

И р и н а. Он вел тогда театральную студию на машзаводе.

И г о р ь. Так вот ты где пропадала! А я с ног сбился.

И р и н а (вдохновенно). Три месяца он мне ничего не давал делать. Одни этюды и декламация, изо дня в день. Я ему говорю: «Виктор Васильевич, или давайте роль, или…»