В этих трех пьесах вновь проявилась наблюдающаяся, к сожалению, тенденция: противопоставлять людей города и деревни, отдавая последним приоритет в нравственных качествах. Этот схематизм, очевидная порой заданность снижают общее впечатление, вызывают некий протест, возражения. Хотя в пьесах сочный, живой язык, авторам не откажешь в зоркости, наблюдательности, умении видеть жизнь и передавать ее в художественных образах. Но излишний нажим, тенденциозность замысла мешают, на мой взгляд, пьесам стать заметным художественным явлением в одноактной драматургии.

Уверен, что читатели этого сборника, особенно режиссеры малых сцен, народных театров и художественной самодеятельности, найдут много интересного и поучительного в пьесах Г. Соколовой «Черствые именины», А. Трушкина «Наглядный урок», В. Ольшанского «Первый звонок», В. Попова «Чужая территория», Д. Гринвалда «Замок» и Е. Шабана «Рокировка».

В добрый путь, рыцари одноактной драматургии! Счастливой вам встречи с читателями и зрителями!

Н. Мирошниченко,

главный редактор альманаха «Современная драматургия»

МАРО, около 80 лет.

СУРЕН — ее внук, 24 лет.

НАРИНЕ — односельчанка Маро, 23 лет.

АСМИК — дочь Маро, 55 лет.

АНАИТ — односельчанка Маро, 30 лет.

Действие происходит в наши дни в одном из сел Армении.

Комната в доме. На стене висит потертый ковер, на нем — в черных рамках портреты погибшего мужа и двух сыновей Маро. У ковра стоит тахта, на ней — вышитые подушки. Перед тахтой — низкий стол.

Утро. Слышны веселые трели птиц.

М а р о (стоя на тахте, стирает пыль с портретов, вздыхает, сходит с тахты, надевает шлепанцы, садится). Ох… (Достает из кармана платок, утирает слезы.) Будь ты проклята, война! И мужа и двух сыновей взяла… (Вздыхая, встает, берет веник, начинает подметать.)

Входит С у р е н; зевая, подходит к Маро.

С у р е н. Доброе утро, дорогая баб. (Целует.)

М а р о. Доброе утро. Почему так рано поднялся?

С у р е н. Боялся опоздать на работу.

М а р о. Пойди умойся. Пока вернешься, я тебе деревенскую яичницу приготовлю с помидорами и луком.

С у р е н. Не утруждай себя, я пока не голоден.

М а р о. Может, молока выпьешь?

С у р е н. Не хочу.

М а р о (вздохнув). Так-то… Ты даже не заметил, что моего Аслана нет.

С у р е н. В самом деле! Где песик? Неужто подарила кому-нибудь?

М а р о. Нет… Сдох.

С у р е н. Жаль, хорошая была собака. Болел?

М а р о. Нет… Постарел вроде меня.

С у р е н. Не горюй, бабушка, на будущей неделе я тебе привезу красивого щенка.

М а р о. Не надо. Скоро и я сдохну.

С у р е н. Бабуль, дорогая, к чему такие слова?

М а р о. Говорю то, что есть… Я не умру, а сдохну. Умирают те, кто окружен родными и близкими, а такие, как я, дохнут в одиночестве.

С у р е н. Вижу, что смерть Аслана тебе действительно причинила большое горе. Я достану такую же умную собаку, как Аслан.

М а р о. Нет… Такую, как Аслан, не найти, он был мне настоящим другом, он меня понимал, жалел и утешал.

С у р е н. Но, бабуль, ведь Аслан был не человеком все же, а собакой.

М а р о. Да, собакой… (Вздыхает.) Но более человечным, чем ты, твой отец, твоя тетка. Не гляди так, твоя бабка еще не спятила.

С у р е н. Я этого и не сказал.

М а р о. Взгляд твой сказал.

С у р е н. Бабуль, положа руку на сердце скажи: сколько раз предлагали тебе продать дом и переехать к нам в город?

М а р о. Тысячу раз. Не нужен мне ваш город, оторвать меня от села, от корня никто не сможет.

С у р е н. Мы о тебе заботимся, ты сама постоянно жалуешься на свое одиночество.

М а р о. Коли я была бы вам нужна, вы бы очень хорошо поняли. Вам нужны мои деньги.

С у р е н. Зря так говоришь, бабушка.

М а р о. Нет… Вам всем кажется, что у меня тысячи, а у меня и гроша за душой нет, мое единственное богатство — развалюха дом… Этот дом — моя святыня, здесь я прожила свою жизнь, здесь родились мои дети. Да ты ведь не поймешь.

С у р е н. Положим, пойму…

М а р о. Зачем же тогда словно попугай повторяешь слова своего отца и тетки?

С у р е н. Прости, дорогая… (Целует ее.)

М а р о. Когда человек что-то говорит, он должен прежде как следует подумать. Из этого дома твоего деда и двух братьев твоего отца проводила я на войну и до сих пор жду их возвращения… (Всхлипывает.) Мне не удалось даже взглянуть на их могилы.

С у р е н. Бабушка, родная, прошу, не плачь…

М а р о (сердито). Не успокаивай меня! Без мужа, одна, с каким трудом и мучениями я вырастила твоего отца и тетку. Они получили образование, обзавелись семьями. Ради чего? Чтобы удрать в город и меня оставить одну? Ну пусть живут где хотят, лишь бы были живы и здоровы.

С у р е н. Прекрасно понимаю, но и ты пойми меня. Я родился в городе, в городе вырос. Город у меня в крови.

М а р о. Семеро внучат у меня, никого я не прошу переселиться ко мне, но ведь я вам родная? Неужели вы так заняты, что в течение месяца не можете выкроить двух часов приехать посмотреть, жива ли я?

С у р е н. За других не ручаюсь, но лично я постараюсь почаще показываться здесь.

М а р о. Фрукты уже созрели, падают с веток, я гляжу — и сердце разрывается. Ты, Сурен, дорогой, прости меня, очень уж постарела, болтливой стала, пойду погляжу, что можно собрать, дать тебе с собой.

С у р е н. Не утруждай себя, баб, ничего не надо.

М а р о. Я знаю, что надо.

С у р е н. Я опаздываю, баб.

М а р о. Ну теперь скажи — зачем приехал? Молчишь? Деньги нужны?

С у р е н. Да… Две тысячи… Подошла очередь на машину.

М а р о. Почему же у отца не просишь?

С у р е н. Не дает. Говорит, рано еще машину иметь.

М а р о. Правильно говорит. Вдруг попадешь в аварию.

С у р е н. Ну прости, баб, я пойду.

М а р о. Погоди… Не обижайся, у меня действительно и гроша нет.

С у р е н. Я в долг прошу, бабушка, скоро верну.

М а р о. Нет у меня.

С у р е н. Ты же продаешь фрукты. Неужели только на две тысячи?

М а р о. Иногда бывает и больше.

С у р е н. Куда же деваются эти деньги?

М а р о. Умру — узнаешь.

Сурен медленно поворачивается, чтобы уйти. Входит  Н а р и н е.

Н а р и н е. С добрым утром.

М а р о. Добро пожаловать, милая, что скажешь?

Н а р и н е. Прости, бабушка Маро, я не знала, что у тебя гость, я после зайду.

М а р о. Ничего, доченька, он уже уходит.

Н а р и н е. Если я не ошибаюсь, ты сын дяди Аршака, Сурен?

С у р е н. Что? Да-да, здравствуйте.

Н а р и н е (смеется). Неужели ты не помнишь меня?

С у р е н. Помню.

Н а р и н е. Какой у тебя важный вид. В городе все такие?

С у р е н. Вероятно.

Н а р и н е. Ты работаешь или учишься?

С у р е н. Работаю киномехаником.

Н а р и н е. А я закончила медицинское училище.

М а р о. Нарине — одна из лучших медсестер нашего района.

Н а р и н е. Ну-ну, бабушка.

М а р о. Ладно-ладно, не красней.

С у р е н. Баб…

М а р о. Ну?

С у р е н. Жаль, что…

М а р о. Красивую девушку увидел — и ноги не идут? Не сердись, я пошутила, оставайся, если желаешь. Вы тут побеседуйте, а я зайду в сельсовет. (Уходит.)

Воцаряется неловкое молчание, при котором оба избегают смотреть друг на друга.