— Федеральная тюрьма окружена. Несколько заключённых взяли заложников…

— Что бля? — я схватил пульт, сделал громче, как будто плохо слышу.

— Уже известно о нескольких погибших. Среди них… — перечисляет по фамилиям.

— Охренеть, — проговорил я тихо.

Наверное, Бес со своим пожизненным устроил попытку побега. Хотя, ему там неплохо вроде жилось. Ну, добавят ещё двадцатку к его пожизненному, ну и что.

— Один из погибших — Анатолий Андреевич Бесков. Широко известный в определённых кругах криминальный авторитет. Отбывал пожизненное. По информации оперативников именно он и его группировка заключённых устроили драку за передел территории…

Взглядом вцепился в экран телевизора.

Что! Блядь!

Я встал со стула, подошел ближе к телевизору.

Может, что-то не то услышал.

— Криминальный авторитет Бесков отбывал пожизненное заключение, за организацию преступных группировок, заказные убийства и много ещё чего… Смерть Бескова уже подтверждена…

Сзади послышались шаги. Стою не оборачиваюсь. Вслушиваюсь в каждое слово. Спиной чувствую — она стоит сзади меня и тоже слушает то, что говорят по новостям… и тоже, наверное, понимает, что это значит для неё… для меня… для нас…

Софья

— Значит, мне не нужно ехать? — произношу осторожно, с тихой неожиданной радостью внутри.

Ведь, если я правильно понимаю, человек, к которому меня собирались отправить сегодня погиб в тюрьме.

— Ещё ничего неизвестно, — полуобернулся Давид.

Он словно боится посмотреть мне в глаза и согласиться с тем, что больше нет никакого Бескова и больше не нужно меня никуда везти.

— Ну вот же, сказали, его смерть подтверждается…

— Иди к себе! — сказал он громогласно, — Только когда ДНК подтвердит что это он, только тогда будем знать точно.

— Ладно, — я повернулась идти к себе в комнату, но не сделала и шага, — получается, завтра я никуда не еду?

— Пока нет.

— Почему пока, он же умер! — выкрикнула возмущённо. — А если его нет, то и проблемы нет!

— Возможно, ты права… а, возможно, и нет, — сказал уже более спокойно, — это не отменяет того, что я ему должен услугу, а долг обычно переходит другому человеку. Его доверенному лицу или наследнику. Не всё так просто, Софья, — сказал он с нескрываемым сожалением, наконец, быстро посмотрел мне в глаза, и тут же отвёл взгляд.

— Не понимаю, — я развернулась и пошла в комнату, раздражённо прошлась по ней.

Почувствовала слёзы обиды и несправедливости. В который раз не понимаю, что я тут делаю и зачем. Нет, я понимаю, то, что мне сказали, что я должна… но опять же, почему должна именно я?

Что у меня есть такого, отчего эти мужики никак не могут разобраться, кто кому что должен. И в этом я должна принимать непосредственное участие. Почему?

Осторожные шаги Давида, заставили остановиться. Он подошел к порогу комнаты, дальше не переступает.

— Я сейчас уйду. Постараюсь всё выяснить. Ложись спать. Вернусь поздно, — прошел мимо комнаты.

Хлопнула входная дверь.

Я села на кровать.

— Боже, когда это кончится? — смахиваю слёзы.

Но только я сама не знаю что именно — «это» должно кончиться. Запуталась в своих желаниях и страхах.

Дверь хлопнула далеко за полночь. Где-то в часа два ночи. Мой чуткий слух улавливает каждый шаг, каждый вздох Давида. Я чувствую его каждой клеточкой.

За столько дней он стал для меня кем-то очень близким хоть и настроенным агрессивно против меня.

Я чувствую эту агрессию, но понимаю её причины. Интуитивно понимаю. На уровне кислорода, который мы оба поглощаем в этой квартире. На уровне мелких, почти незаметных, деталей в поведении Давида. Я чувствую это. Знаю, чем это грозит и чем должно закончиться, вернее не закончиться, а только начаться.

Я тихо осторожно встала с кровати, подошла к двери. Приоткрыла, прислушалась. Ровные шаги по лестнице наверх.

На цыпочках я дошла до угла и увидела широкую спину Давида. Через пару пружинистых шагов, он завернул и скрылся за углом.

Босиком поднимаюсь по лестнице. Туда, за ним. В абсолютной уверенности в правильности своих действий. Меня тянет сюда, и я ничего не могу с этим поделать. Я больше не могу ждать, не могу лежать в своей кровати в тишине и пустоте. Хочу разрушить эту тоску в нас обоих, хочу разорвать этот порочный круг.

Сегодня я его точно разорву, прямо сейчас разорву.

Два шага и я зашла за угол стены и остановилась у порога спальни Давида…

Давид

Вошел в спальню стянул с шеи галстук, откинул его на кровать, встал у стены, поднял руки, зарылся пальцами в волосах.

Дилемма, однако.

Беса нет. Всё. Погиб. Убит. Нет его больше.

У нужных людей я узнал, что сейчас власть делят между собой несколько авторитетов, грызутся как собаки за объекты и территории. Им не до девчонки, которую вдруг захотел когда-то Бес. Им вообще не до того, там сейчас война группировок начинается. Уже началась.

И что тогда получается — Софья Оравина, не нужна уже никому кроме меня одного?

Вздохнул.

Получается так.

Что мне теперь с этим делать?

Какой-то шорох позади меня… оборачиваюсь… на пороге спальни стоит Софья.

Я сжал челюсти, пытаясь остановить мгновенно вспыхнувшее желание. Смотрю на девушку стоящую возле двери и чувствую, как расширяются мои глаза, скрипят зубы. Замер на месте. В горле, точно засохший цемент.

Я не должен её касаться. Не должен.

Она упрямо стоит, закусив губу, смотрит мне прямо в глаза, словно требует. И она не ответа требует, нет. Я вижу и знаю, чего она хочет. По девичьи, безмолвно, просто глядя мне в глаза она признаётся в своих желаниях.

Твою мать нахрена она это делает?

Усилием воли заставил себя отвернуться и направиться в гардероб. Девчонка идёт за мной.

— Вы узнали? — её голос дрожит и что-то подсказывает не от волнения и ожидания новостей, а от чего-то другого.

— Узнал, — не оборачиваюсь, расстёгиваю рубашку.

Лёгкие бесшумные шаги сзади. Пытаюсь напомнить себе, почему я не должен… перечисляю в уме все очевидные и неочевидные причины. Закрываю глаза, запрещаю себе оборачиваться.

Нельзя! Нельзя! Нельзя…

Тёплая ладонь легла мне на спину. Пальцы мои замерли на пуговице и петле рубашки.

— Софья… — проговорил не оборачиваясь.

Она — запретная! Мне её нельзя!

— Так что вы узнали? — дрожащие ноты её голоса будоражат все мои рецепторы.

Эхо её голоса отдаётся в каждой части моего тела.

— Ты… поедешь домой. Иди, собирайся, — произношу хрипло.

Нужно, чтобы она согласилась, пока я ещё могу себя контролировать. Пока ещё возможно предотвратить.

Тонкий, едва уловимый аромат её тела уже повсюду. Обволакивает меня, пытаясь отнять право выбора. Я уже не могу повернуться и посмотреть ей в глаза, потому что знаю, что за этим последует.

— А если… я не хочу? — произносит тихо и упрямо.

— Это не обговаривается, — стою как вкопанный, — тебе лучше уйти… прямо сейчас.

Она убрала ладонь. Тихие шаги босых ног… я обернулся. Она уходит.

Уходит!

— Софья, — черт, зачем я её остановил.

Она словно ждала, что я позову, тут же обернулась, смотрит на меня, ожидая. Нижняя губа блестит от того, что её только что закусывали, там ещё есть след от зубов. Я сделал два шага направлении Софьи, она сделала один и мы оказались стоящими друг напротив друга, лицом к лицу. Впервые так близко могу рассмотреть каждую черточку.

Секунда за секундой отдаётся пульсацией в моей голове, словно отсчитывает момент, когда будет уже поздно предотвратить неизбежное.

Я поднял руку, коснулся розовой щеки… нет, я не могу её отпустить, обхватил ладонью шею и… потянул к себе.

Как бы сильно я не пытался закрутить этот вентиль, под напором новых обстоятельств его просто сорвало.