После короткого вступления ведущий без промедления перешел к сути.

– Господин Слейтер, вы неоднократно высказывали сомнения. Давайте начнем с продажи "Harbor Lobster".

– Именно так. Последовательность продажи и дальнейшего приобретения вызывает вопросы.

– Вы утверждаете, что причина сделки скрыта, а приобретение стало лишь прикрытием?

– Не утверждаю наверняка. Лишь указываю на вероятность, ведь прямых доказательств недостаточно.

Слейтер говорил осторожно. Любое неверное слово могло стать оружием против него. Сначала требовалось изложить факты, простые и бесспорные.

– Хочу уточнить хронологию. Какая сделка была первой: продажа "Harbor Lobster" или приобретение "Double Crab House"?

Взгляд обернулся к соседу. Платонов ответил без тени колебаний.

– Сначала была завершена продажа "Harbor Lobster".

Слейтер ожидал ухода от ответа, неясных формулировок – но получил прямое признание.

– Значит, сперва избавились от "Harbor Lobster", а уже потом занялись покупкой?

На столе ведущего блестели папки, разложенные будто на шахматной доске. В воздухе висел терпкий запах нагретой пластмассы и кофе, оставленного в бумажных стаканах техниками. Камеры урчали тихо, как звери перед прыжком, и каждый в студии ощущал напряжение, будто электричество проскальзывало между стенами.

– Да, во время подписания финальных бумаг по продаже мы уже начали присматриваться к новым объектам, – голос Сергея Платонова звучал ровно и уверенно, без малейшей дрожи. – Процесс шел поспешно, но в этом не было ничего подозрительного.

Слишком легко давались ему ответы. Будто и скрывать было нечего.

– "Shark Capital" утверждает, что истинная причина сделки иная, а приобретение лишь ширма, – произнес ведущий.

– Это беспочвенно, – отрезал Платонов.

Ни пояснений, ни оправданий. Лишь жесткая уверенность. Этим молчанием воспользовался Слейтер:

– Но ведь на пресс-конференции вы сами заявляли, что продажа была подготовкой к приобретению?

– Верно.

– Тогда логичнее было бы сначала найти объект покупки, а уж потом продавать "Harbor Lobster"?

– Не обязательно, – последовал спокойный ответ.

Сравнение оказалось простым и неожиданным:

– Представьте человека, решившего купить новую машину. Он сперва продает старую, чтобы освободить средства, а уже с деньгами на руках начинает искать подходящий вариант. Разве сам факт того, что осмотр начался позже, означает, что со старым автомобилем было что-то неладно?

Фраза прозвучала ясно и уверенно, в студии даже прошел легкий ропот. Простейшая метафора обесценила доводы "Белой акулы", выставив их чрезмерно надуманными.

Но Слейтер быстро собрался:

– Подозрительным остается не порядок сделок, а их сроки.

Эта мысль была его главным оружием.

– Продажа прошла стремительно, прямо накануне собрания акционеров, несмотря на протесты. Словно существовала срочная необходимость избавиться от актива.

Ответ Платонова прозвучал с нажимом, словно заранее отрепетирован:

– Рынок fast-casual развивался стремительно. В сознании потребителя закрепляются не более трех ведущих брендов. Два места уже заняли Chipotle и Shake Shack, оставалась лишь одна позиция. При этом ходили слухи, что McDonald’s и Burger King тоже ищут себе бренды в этом сегменте. Упускать время было нельзя.

– Но ведь собрание акционеров должно было состояться всего через пару месяцев. Разве это так существенно?

– Когда конкуренты наступают на пятки, ждать бессмысленно. Это вопрос делового чутья. Торопливость не равна наличию скрытых проблем. Если кто-то мчится по улице во весь дух, разве сразу возникает мысль, что он убегает от полиции?

Ведущий вмешался, и в его голосе прозвучала особая твердость:

– Но ведь реальные претензии к "Harbor Lobster" существовали. Поговорим о главном – об анонимном докладе разоблачителя.

Вот оно – настоящее оружие, долгожданный удар. В студии даже воздух стал тяжелее.

– Согласно документу, "Эпикура" заказала исследование, посвященное особенностям потребления в афроамериканских семьях. И никаких других расовых групп затронуто не было. Исследование действительно заказано вашей компанией?

– Да, – спокойно подтвердил Платонов.

На секунду в помещении воцарилась ледяная тишина. Никто не ожидал столь прямого признания.

– Более того, утверждается, что именно результаты этого исследования подтолкнули к продаже "Harbor Lobster". Это так?

– Так.

Воздух стал колючим, будто в него добавили инея. Операторы на миг замерли, ведущий сбился, Слейтер почувствовал странное чувство дежавю. Этот темп… это умение сбивать противника неожиданным согласием.

В памяти всплыло одно имя – Пирс. Только он мог выстроить такую стратегию. Значит, перед ним вовсе не пешка, а фигура, натасканная до блеска.

– Хм… значит, по-вашему, "Эпикура" посчитала афроамериканцев убыточной аудиторией и решила отказаться от этого сегмента? – ведущий, отдышавшись, снова взял инициативу.

– Нет, – твердо и четко отозвался Платонов. – Это крайне странная интерпретация.

Наступил день, которого ждали с нетерпением. Студия словно наполнилась металлическим звоном напряжения: прожекторы гудели, нагревая воздух, в мониторах мелькали последние заставки, а запах перегретого пластика вперемешку с кофе тянулся в нос, мешая отдышаться.

В центре внимания стояла схватка, которую публика ждала как гладиаторского боя: юный новичок против легенды. Белая Акула – имя, от одного звука которого вздрагивали даже матерые биржевые волки. Человек, чьё место на Олимпе было сразу за Баффетом и Соросом. Против него – начинающий аналитик, ещё вчера затерянный в толпе.

Разве можно голыми словами сокрушить репутацию, выстроенную годами? Разве способен безвестный юнец тенью заслонить светило? Для зрителей всё выглядело заранее решённым: внимание принадлежало звезде.

Представлялось это примерно так: на стадионе толпа жаждет увидеть звёздного нападающего. И вот на поле выходит юный игрок, показывающий чудеса дриблинга. Но вместо восторга трибуны лишь гудят: "Да уймись! Дайте нам Роналду!" Никому нет дела до стараний – все ждут любимца.

Именно поэтому задолго до эфира была расставлена особая ловушка. Чтобы публика не смогла отвести взгляд, чтобы внимание приковало к каждому слову. Для этого "Эпикуру" превратили в общенационального изменника. Огромная корпорация, уличённая в расовой дискриминации, да ещё в такое время? Достаточно было одного-единственного намёка, и страна вскипела.

"Если у вас есть рот – скажите хоть что-нибудь!" – примерно так думал каждый телезритель, включивший эфир.

И вот, когда тишина стала плотной, как воздух перед грозой, раздалось:

– Да, это правда.

Ответ прозвучал, как удар хлыста. Мгновенно внимание приковалось к говорящему. И следом, без суеты, пошло объяснение:

– Исследование действительно заказывалось. "Harbor Lobster" показывал результаты гораздо хуже конкурентов, и мы полагали, что ключ скрыт в особенностях клиентской базы.

Но не успел закончить, как сбоку врезался острый голос:

– Почему именно афроамериканцы?

Это была атака Белой Акулы – попытка сбить темп и заставить запнуться.

В ответ последовал лёгкий, почти ленивый жест плечами и спокойные слова:

– Разумеется, исследовали чернокожих. Потому что основная аудитория "Harbor Lobster" – именно чернокожие.

На долю секунды в глазах Слейтера мелькнуло замешательство. Слово было выбрано предельно прямое, грубее и резче привычного "афроамериканцы". В частной беседе – обычное дело, но в прямом эфире такой термин звучал вызывающе. Хватка Белой Акулы дрогнула – именно на это и был расчёт.

Намеренно выбранное слово стало ловушкой, тонким ударом в психику, призванным нарушить стройность атаки.