Вывод оказался очевиден.

– Это решение исходило не от Уитмера.

Истинным автором сделки был "Голдман" – советник "Эпикуры". Обычно такие продажи и поглощения совершались по прямой инициативе клиента. Но здесь пахло чужой рукой, дирижирующей каждым движением. А Уитмер лишь повторял чужие реплики.

– Противник был оценён неверно….

Настоящий стратег прятался в тени. И именно он повёл противника в заранее расставленную западню.

Это многое объясняло. На пресс-конференции Уитмер не вступал в яростные споры, не защищался привычно жёстко – наоборот, соглашался, ломал ритм, заставлял спотыкаться. В его словах угадывалось влияние чужого наставника, того самого невидимого режиссёра.

Холодный смешок сорвался с губ Акулы. Осознание происходящего приносило странное облегчение. Ошибка крылась не в расчётах – а в том, что настоящий враг был не там, где его ждали. Теперь он был найден. И долг за эту оплошность предстояло вернуть сторицей.

***

Два часа спустя кабинет наполнился деловым шумом.

– Проверьте "Голдмана", – прозвучало первое распоряжение. – Особенно Пирса. Вытяните всё – биографию, привычки, связи, слухи. Каждую мелочь.

Впервые за долгие годы Белую Акулу ударили исподтишка. Снизить бдительность второй раз было равносильно самоубийству.

Взгляд скользнул на аналитиков:

– Какова реакция розничных инвесторов?

Уитмер, с воодушевлением напоминающим безумца-проповедника, твердил о том, что новая сеть ресторанов станет "следующим Chipotle". Будто появление смартфонов, перевернувшее индустрию. Наивный трюк, рассчитанный на массовку. Но мог ли он сработать?

– Скепсис есть, – доложили аналитики. – Многие недовольны, как он распорядился вырученными средствами. Негативное настроение сильное.

– Дайте сюда.

В руки Акулы лег планшет. Экран светился десятками комментариев с форумов:

"Следующий Chipotle? Ха-ха, смешно."

"Верните мои шесть баксов."

"Что за Double Crab House? Первый раз слышу."

"Как можно тащить неизвестный бренд и называть его будущим общепита?"

Губы Акулы дрогнули. Сарказм и насмешки звучали громко, но между строк мелькало иное – любопытство, крохотное зерно надежды.

"Если смотреть на цифры объективно, то у Уитмера логика есть. У Акулы акции прыгнули лишь на 28 долларов, а у него теоретически могут вырасти до 500."

"500?! Да это как лотерейный билет."

Смех, остроты, сравнения с "Пауэрболлом". Но в каждом слове сквозило: пусть вероятность ничтожна, но что если?..

Именно так работает лотерея: достаточно искры, чтобы зажечь воображение.

Стратегия врага действовала.

Проблема же заключалась в том, что собственная линия Белой Акулы рухнула.

"Значит, даже те 28 долларов не вернут?"

"Говорили, что всё вскроется, и акции вырастут. Но никакой коррупции нет!"

Всё это время "Shark Capital" уверяла, что в "Эпикуре" скрыта тёмная проблема. Стоило её обнажить – и котировки взлетят. Но скрытая проблема оказалась иной: вовсе не коррупция, а новая сделка.

И вместо долгожданного рывка рынок получил пустоту.

Ещё вчера казалось, что перевес огромен. А сегодня положение перевернулось с ног на голову.

До собрания акционеров оставалось шестьдесят дней. Обещания "Shark Capital" обратились прахом, в то время как Уитмер, словно безумный визионер, продолжал грезить будущим ростом.

– Подготовить материалы для опровержения? – раздался осторожный голос из угла.

В комнате пахло холодным кофе и струёй кондиционера; бумажный шорох отчетов перекликался с приглушённым жужжанием ноутбуков. Он осторожно протянул мысль, голос у него вышел тихим, словно проверял воздух:

– Их аргументы крутятся вокруг успеха Chipotle. Можно же подчеркнуть, что 'Double Crab House' с ним не сравнится, показать ограничения Chipotle….

В подобных условиях стандартной реакцией был бы набор опровержений – слайды, факты, аналитика. Но Белая Акула тихо покачал головой:

– Нет, это лишь усугубит ситуацию.

– Как это? – переспросил собеседник.

– Инвесторам сейчас нужна надежда. Потоптать её – значит заработать лишь ненависть, – прошёлся холодом по комнате тон Акулы.

Розничные акционеры, пойманные на падении, словно люди на зыбучих песках, цеплялись за любую соломинку. Обещания "следующего Chipotle" были для многих последним шансом отыграть потери. Если просто отобрать у людей эту иллюзию, гнев превратится в отпор.

Аналитик спотянулся: "Но всё же разве у "Эпикуры" есть шанс? Разве не безответственно так рисковать?"

Улыбка у Акулы была ледяной, почти насмешливой. Взгляд, будто выискивающий слабое место в расчётах, пронзил зал:

– Кто идёт на такие ставки?

– Кто? – шепнул собеседник.

– Те, кому терять нечего.

Тишина упала, как плотная штора. Если компания сильна – ни один здравомыслящий акционер не позволит играть в рулетку. Но в случае "Эпикуры" – дрейф к провалу, и вдруг авантюра выглядела как последний шанс. Нужда и отчаяние делают людей уязвимыми к самым сумасшедшим обещаниям.

Улыбка Белой Акулы приобрела иной оттенок: не презрения, а интереса. Противник, похоже, сделал ход, которого Акуле не приходило в голову – откровенно признать "ставку" и тем самым посеять в сердцах акционеров надежду на джекпот. Даже если шансы ничтожно малы, сама мысль о возможном выигрыше зажигает мечту – и люди готовы рискнуть.

Собеседник морщился; лицо его стало тревожным. "Что делать?" – спросил он. Инструменты обычной борьбы – разоблачения, факты, расчёты – оказались смятыми обаянием новой истории.

Белая Акула закрыл глаза, и тишина в комнате стала ощутимой, как плотный марлевый занавес. Минуты ползли медленно: одна, вторая, третья…. Семь минут прошло прежде, чем он снова заговорил. В голосе – железная уверенность:

– Нельзя отнимать у людей их видение.

Собеседник даже дернулся: такое признание поражения казалось неверным. Но затем губы у Акулы растянулись в долгой, острой улыбке. Эта улыбка не была смехом поражения; в ней звучал расчёт и дерзость.

– Если видение не разбить – есть только один выход, – произнёс он хладнокровно. – Украдём его."

Неделя после шумной пресс-конференции тянулась вязко, как расплавленный гудрон. В медийном поле – тишина. Белая Акула будто растворился, не проронил ни слова.

– Странно, не находишь? Хоть бы опровержение выпустили…, – пробормотал Добби, нервно теребя край пиджака. В голосе слышалась тревога, в воздухе повисла недосказанность.

На том самом собрании Акула так и не сумел достойно ответить на дерзкую ставку Уитмера. С тех пор прошло достаточно дней, чтобы вскрылись слабые места нашей стратегии. Но ничего не произошло. Ни движения, ни попытки реванша.

– Не похоже ли это на засаду? Есть догадки? – снова выдохнул Добби, словно опасался услышать ответ.

– Может, точат какой-то тайный клинок…, – сам себе шепнул он.

Видение будущего рисовало перед глазами отчет – тот самый, способный разжечь "Хлебные войны". В прошлой жизни он появился прямо перед собранием акционеров. Сейчас же – до него оставалось пятьдесят три дня. Вероятно, работа шла в спешке, и задержка была лишь следствием нехватки времени.

– А разве не тревожно? – Добби прищурился, ожидая признания.

Нет. Волна тревоги так и не поднялась. Оружие противника давно известно, а контрмеры приготовлены. Оставалось лишь ждать.

Впрочем, время не уходило впустую. Нельзя было позволить себе зацикливаться на Белой Акуле.

Для поддержания влияния внутри "Голдмана" в неофициальный список инвесторов фонда добавлена новая позиция. Затем вложено сто миллионов в акции компании, чьи клинические испытания завершились успехом. Бумаги взлетели на пятьдесят три процента, прибыль составила около пятидесяти миллионов.