Воспоминания о прошлой жизни накатывали невольно. Тогда перелёты выглядели иначе: гладкие кожаные кресла частных джетов, тишина, где звуки турбин напоминали лишь далёкий гул. Время стоило дороже денег, и люди готовы были выкладывать десятки тысяч только ради того, чтобы сберечь лишние часы. Теперь всё иначе – роль новичка в компании обязывала довольствоваться самым обыденным.

Салон встретил духотой и теснотой. Обшивка кресел пахла вытертым синтетическим волокном, подлокотники липли к пальцам от бесконечных прикосновений чужих рук. Колени упирались в спинку впереди, и даже вытянуться было невозможно.

– Это ведь раньше был первый класс, – заметил Пирс с усмешкой, наклоняясь ближе. – Перевели в бизнес, чтобы сэкономить.

В его голосе звучала едкая насмешка, а глаза сверкали тем особым блеском человека, умеющего читать чужие лица.

– Недовольство прямо на лбу написано.

– Просто устал.

– Или привык к такому уровню жизни, что бизнес-класс уже в тягость?

Дар Пирса раздражал – каждый жест, каждую тень эмоций он улавливал безошибочно, словно человеческий детектор лжи.

– Материалы покажи, – сказал он наконец.

Тонкие листы зашуршали, когда он начал перелистывать страницы. Щёлканье ногтей по обложке звучало размеренно, будто метроном. Каждая строчка подвергалась придирчивому взгляду.

– Вчера здесь этого не было, – заметил он, постукивая пальцем.

– Добавлены сноски и приложения.

– Причина?

– Подстраховка. Чем больше ссылок, тем меньше риска в непредвиденной ситуации.

Долго ещё перелистывал Пирс, но ничего подозрительного не нашёл. Книжечку вернул на колени, легко похлопав по обложке, словно ставя печать: "Одобрено".

– Если честно, ожидалась от тебя хоть какая-то ниточка к разгадке, – сказал Пирс и сжал пальцами край стола, будто хотел вытрясти ответ прямо из древесины.

Разгадка.

Вот то самое ядро, вокруг которого всё крутилось. Истинная причина, зачем генеральный так спешил продать компанию до собрания акционеров. Тайная мина замедленного действия, о которой Пирс явно догадывался.

– Нашёл что-то? – спросил он, прищурив глаза.

Ответ вертелся на языке, но выдавать его Пирсу было равносильно тому, что самому сложить оружие и отдать победу. Он первым донёс бы находку до босса и выставил всё как свою заслугу. Даже если имя источника упомянул бы вскользь – эффекта это не имело бы. Чтобы рядовой солдат стал генералом, нужно завоевать доверие самого царя самому, а не через посредников.

– Пока нет уверенности, – прозвучало сдержанно.

Пирс некоторое время сверлил взглядом, потом шумно выдохнул.

– Это дело совсем не похоже на сделки, с которыми ты сталкивался раньше. Тут шаг в сторону – и последствия будут непредсказуемыми. С этого момента говоришь только тогда, когда клиент сам обратится.

Другими словами – заткнись и стой тихо, пока взрослые разговаривают. Для клиентов такие, как аналитики, – не больше, чем мальчики на побегушках с кипами бумаг.

– Понял.

– Нет, ты серьёзно. Нарушишь – моментально вылетишь из проекта.

– Учту.

Но молчать не входило в планы. Нужно было пробиться в поле зрения генерального, иначе все усилия окажутся пустыми.

Здание штаб-квартиры "Эпикуры" оказалось настоящим стеклянным великаном – сверкающий фасад отражал утреннее солнце, а вестибюль пах свежей полировкой и дорогим кофе. Секретарь провела в конференц-зал: длинный стол, рассчитанный на два десятка человек, глухие стены, холодный свет ламп под потолком.

– Стоишь сзади, – тихо бросил Пирс, когда рассаживались. Так он полностью перекрыл возможность прямого контакта с генеральным. Никто из руководителей не станет заговаривать с человеком, маячащим у стены, ниже уровнем и без права на стул.

Через пять минут дверь распахнулась, и в зал вошёл крепкий мужчина с уверенной походкой. Уитмер – генеральный "Эпикуры". Один из редчайших чернокожих топ-менеджеров в Америке: из пятисот крупнейших компаний страны лишь у пяти во главе стояли люди его цвета кожи. Деталь, которая могла оказаться ключом ко всему делу – пусть пока это выглядело лишь как смутное предположение.

– Через час собрание инвесторов. Переходим к сути, – сказал он, глянув на часы.

Материалы были розданы, и место за спиной Пирса снова превратилось в наблюдательный пункт. Уитмер ни разу не поднял глаз в ту сторону. Да и не требовалось – чем меньше заметят, тем больше можно подметить самому: характер босса, приёмы Пирса, игру сил за этим столом.

Когда мысли улеглись, переговоры уже начались.

Первым пунктом повестки стала разборка в духе "обратной инженерии".

Пирс поднял папку и, постукивая ногтем по таблицам, произнёс:

– У "Медаллиана" цифры слишком уж оптимистичные. Достаточно открыть пятую страницу….

Речь шла о простом: как именно удавалось опровергнуть расчёты конкурентов. На вид – серьёзный вопрос, но на деле лишь формальность. Такие выкладки не решают, кто в итоге нажмёт кнопку "одобрить". Акционеры идут за собственными симпатиями, а бумаги служат лишь прикрытием для заранее принятых решений.

Обсуждение завершилось почти мгновенно – ритуал и не больше.

И вот тогда Пирс резко взял быка за рога:

– Лучше отложить подписание окончательного договора до собрания акционеров.

Речь шла о документе, после которого сделки уже не повернуть вспять. Месяцы переговоров, найден покупатель, все проверки почти завершены – оставалась только подпись. И вдруг – предложение повременить.

– Подписывать до собрания нет выгоды. Куда разумнее закрыть все формальности и продать в один приём после голосования, – продолжил Пирс, словно говорил о шахматном ходе, выверенном до мелочей.

В его словах сквозила логика: зачем выкладывать карты перед голосованием? Но Уитмер, массивный и уверенный, покачал головой.

– Акционеры уже в курсе. Одобрение совета директоров мы обнародовали.

То есть карты давно открыты.

– Это ведь не окончательное решение, – парировал Пирс. – Всегда можно сказать, что идут проверки, рассматриваются альтернативы.

Фактически предлагалось сыграть в блеф: поднятая ладонь – при этом вовсе не ударить, а так, вроде как разминаться.

– Думаете, акционеры в это поверят? – усмехнулся Уитмер.

– Даже если нет – вариант всё равно надёжнее. Иначе рискуете креслом, – холодно бросил Пирс.

– Риск осознаётся, – ответ прозвучал твёрдо.

Уитмер стоял на своём: договор должен быть подписан до собрания.

Брови Пирса сошлись, и в голосе зазвенел стальной оттенок:

– Так есть настолько веская причина для спешки?

– Никаких особых причин, – отрезал Уитмер, сохраняя каменное выражение лица.

И всё же секрет он выдавать не собирался.

Пирс, чуть выгнув губы в ледяной улыбке, добавил:

– Есть старая поговорка: сокрытие порой хуже самого преступления.

В комнате повисла тишина, будто воздух стал гуще. Слово "преступление" прозвучало слишком резко. Уитмер на миг утратил невозмутимость, но быстро собрался:

– Перегнули палку.

– Простите, неудачный образ, – голос Пирса сразу стал мягче. – Смысл в том, что чем выше риск, тем разумнее довериться специалистам.

Слова звучали изящно, но колкость в них скрыть не удалось. Пирс нарочно закинул наживку, чтобы посмотреть на реакцию. Похоже, и он подозревал, что в "Харбор Лобстере" спрятана мина – скрытая проблема, ради которой Уитмер так рвётся к сделке.

Причём Пирс видел в этом не просто слабое место, а возможно, нечто противозаконное. Слишком уж настойчиво генеральный прятал концы.

– У каждого товара своя стратегия продаж, – продолжил он, уже тише, но напористо. – Даже если дефект серьёзный, его не всегда нужно прятать. Можно заменить бракованные детали, можно снизить цену на проблемный блок.

Глаза его сузились, в голосе зазвучал нажим:

– Более того, находятся покупатели, чьи нужды совпадают с дефектом. Одним машина нужна, чтобы ездить, другим – ради одной детали. И почти рухлядь уйдёт без вопросов, если свести её с нужным покупателем.