Итак, я буду расти или в чужой семье не пойми в каком качестве, или дома со старшими братьями и сестрами сорной травой. Вот и гадай, что лучше. Впрочем, от меня тут ничего не зависело. Пора спать, а то точно свихнусь, если мне грудь дадут — всего несколько часов назад я ее ласкал и не одну, а тут ей придется кормиться. У, проклятая Гарна, что б тебя сослали в тело страшной карги.

Шесть лет спустя.

Лето. Полдень. Птички поют, цветочки пахнут, Пахра плещется. Крыло военных самолетов на несколько секунд разрезало тишину реактивными двигателями. Красота.

Шестилетним карапузом я сидел на берегу и наблюдал за течением речки. Вернее, делал вид. Где-то сзади Светка и Ванька играли в бадминтон, баба Аня, моя нянька, сидела неподалеку с вязанием. Она уже дважды крикнула мне, чтобы не сидел на голой траве, но каждый раз я делал вид, что не слышу.

Те двое, кого я увидел по прибытию в этот мир, оказались служащим Чудного Надзора и экономкой семьи Татищевых, благополучно загибающегося рода. Почему загибающегося? Да потому что мой батюшка изволил жениться по великой любви на аморфе, женщине с неоформленной магией. Вероятно он надеялся, что его гены окажутся сильнее и дети пойдут в него. Или просто не думал, а пошел на поводу у чувств. Их первенец, Сергей, действительно родился с нормальной магией, свет, как говорили. Но вот двое следующих оказались аморфами и по законам Российской Империи не имели права на титул. И если бы я тоже оказался таким, род Татищевых вычеркнули бы из Бархатной книги и лишили поместья. И все потому, что Сергей переметнулся и ушел на службу Альбиону. Предатель.

Тетка не захотела брать меня к себе, как ни уговаривал ее муж, граф Апраксин. Хороший мужик — нашел мне Аню, обещал потом и толковых учителей нанять. Приезжал иногда, хотя по крови мне никто. Так что рос я сам по себе, почти без взрослых. Это они так думали.

Я пробуждал свое сознание постепенно, чтобы не выделяться среди других детей. Рос самым обычным ребенком — в меру шалил, крылья насекомым не обрывал, птиц из рогатки не бил. Слушался тоже в меру — странно расти покладистым, если из взрослых только нянька да старшие брат с сестрой. Мать умерла сразу после родов, даже не узнала, что родила сына с нормальной магией. Отец же, граф Михаил Татищев, пропал в Альпах за месяц до моего рождения и сейчас уже официально считался погибшим. Так что я теперь наследник рода Татищевых, минуя аморфных старших и перебежчика первенца. Впрочем, наследовать было особо нечего, мы почти разорены. Сергей снял со счета все, что мог, перед побегом. Света и Иван только готовились поступать в институты и уже понимали, что придется работать ради куска хлеба. Мне же судьба уготовила университет и шанс поднять род с колен. Хах. Поднять род. Уж я подниму. А потом стану императором всея Земли, дайте только вырасти!

— Хорошо здесь, да? — заговорил дед Игнат. Он уже какое-то время сидел рядом, а я и не замечал.

— Хорошо, — согласился я и покосился на бабу Аню. Она не видела Игната, брат и сестра тоже. Так что приходилось говорить тихо.

Игнат — наш домовой, это он выглядывал тогда из-за двери. Хороший дедушка, добрый, он меня и воспитывал, о чем никто не догадывался.

— Привык ужо, али все о власти грезишь? — спросил он.

— Я не грежу, я планирую, — тихо ответил я.

— Не ты первый, много вас было, кто все планировал. А потом…

— Что потом? — подтолкнул я, когда дед хитро замолчал.

— А вот придет твое «потом» и узнаешь, Темный наш, — все же ответил он, посмеиваясь.

Да, он знал, кто я такой и зачем явился. Многие жители Нави приходили, а сколько еще придут. Их будто тянуло ко мне — одни заговаривали, другие смотрели издалека и уходили. Сначала я злился, не экспонат музейный же, но потом привык.

— Что узнавать? Я стану властелином мира. Все просто, я уже говорил. А потом найду способ вернуться домой и отомстить.

Игнат все посмеивался. Наверно, забавно слышать такое из уст шестилетнего мальчишки. Однако ж он знал, что мне много веков. И все равно не воспринимал меня всерьез. Посмотрим, кто будет смеяться последним.

Впрочем, Игнат и над моими «много веков» посмеялся. Это он прожил на свете пятьсот лет и мои триста для него оказались смешными. Да и прожил я их среди таких же вечных, потому и жизненный опыт мой можно было переложить максимум на тридцать, да и то с натяжкой, скорее на двадцать два или три. И все равно, даже для двадцати трех тело ребенка оставалось неудобным, почти ущербным. Скорее бы вырасти.

И еще четыре года спустя.

Желтый лист тополя влетел в открытое окно и опустился рядом со мной. Бабье лето выдалось жарким в этом году. Я полулежал на кровати и читал энциклопедию всемирной истории. Правда, ее пришлось прикрыть книгой «О приключениях Елисея в Нави», чтобы не шокировать тех, кто мог заглянуть ко мне — рано десятилетке читать такое. «Лучше бы телевизор посмотрел», сказал бы братец. А заглянуть мог и Федор Петрович, мой воспитатель, и брат с сестрой.

Но с легким пшиком из камина выкатился домовой Игнат. За десять лет я все же сумел приучить его к гигиене и теперь он ходил умытый и в чистой одежде. Я отложил книги и спустил ноги с кровати. А он подпрыгнул и сел на стул у письменного стола.

— У тебя же математика сейчас, а ты историю читаешь, — проскрипел он с хитрым прищуром.

— С цифрами я уже разобрался. Как раз тебя ждал, ты же сейчас пытать будешь кто когда женился, кто родился, — вздохнул я.

Да, историю я должен буду изучать года через два-три, но взялся за нее сейчас — не интересны мне детские игры. Зато в будущем останется время на более взрослые развлечения, пока сверстники будут зубрить уроки. Впрочем, иногда приходилось выбираться и изображать веселье, чтобы не выделяться.

— Тогда сказывай, Темный. О первых цивилизациях.

— Шумеро-Аккадская цивилизация существовала в Междуречье в период с шестого по третье тысячелетие до нашей эры, — со вздохом начал я. — Сначала они были одним народом. Именно среди них зафиксированы первые маги. Ко второму тысячелетию они разделились на два, потом на три народа. Из-за этого общий Подмир не сформировался полностью и народы разбежались. Каждый взял часть того слабого Подмира и оформил на его основе свой, сильный и полноценный. Из них предположительно получились…

Договорить я не успел — в дверь постучали и сразу вошли. Так поступал только Федор Петрович.

— Что-то он рано, — недовольно сморщился домовой и проскочил у учителя между ног обратно к камину.

Федор его не увидел и грузно расползся по тому же стулу всеми своими необъятными телесами. Как же я не любил этого жирдяя. Я неохотно поднялся и пристроился на соседний стул.

— Добрый день, ваше сиятельство. Я пораньше сегодня, с вашего позволения.

Прошло еще два года.

Тяжелым взглядом я провожал один грузовик за другим, что вывозил вещи из поместья на арендованный склад. Таким же взглядом следил за передачей ключей от поместья новым владельцам. Я знал, что это произойдет, знал даже когда, но легче не становилось. Кем бы и откуда я ни был, но привык считать это поместье домом. И вот его продали, чтобы оплатить обучение Ивана и Светы, а через пять лет и мое. Раньше это не так трогало, но теперь захотелось найти старшего братца и «поблагодарить» за то, что оставил без дома. Без родного дома — тетка не смогла допустить огласки, что ее родной племянник и наследник дворянского рода живет в интернате с детьми из народа. Так что я отправлялся в поместье к Апраксиным, а брат с сестрой в общежития институтов. Ваня выбрал дирижаблестроение, а Света станет модельером.

— Жалеешь, Темный? — проскрипел от пояса Игнат.

— Угу. Тут я был хозяином, у тетки стану приживалой. Не сомневаюсь, что меня ждут не самые приятные пять лет.