– Ааа..

– Пф. Еще скажи, что мужчина может замарать себя готовкой, – скривил лицо парень.

– Вот тут я не понял.

– Только в походе! Может воин снизойти до дел женских.

– Какие еще дела чисто женские, – робко уточнил, начиная понимать глубину пропасти между нашими культурами.

– Рожать, варить, шить, собирать укулеле, и вообще собирать в лесу, что растет, строить (тут я немного поехал), лечить, да мало ли, – не стал вдаваться в подробности друг.

– А мужские дела?

– Воевать, – без запинки сказал Варн.

– А еще?

– Сказал же! Воевать, – недоуменно уставился он на меня.

– Крестьяне?

– Крестьяне охотятся иногда и воюют. Не приставай больше.

И вот в этой, освещенной чадящими свечами столовой, под мерный стук деревянных ложек о тарелки, я начал догадываться в какой именно мир попал. При невероятной природе, позволяющей не заморачиваться с поиском пропитания (спасибо укулеле и прочим растительным ништякам) чем же был так занят человек? Да у них даже ядовитых растений нет! Расстройство живота можно получить только от немытых рук, что и практиковалось местными с таким рвением. Зимы здесь не было в принципе! Только сезон падения листьев, когда чуть прохладнее. Что тут же сменялся сезоном роста листьев. Запасов не надо было делать. Все запасы росли в лесу круглогодично. О крупных хищниках не слышал. Все работы были поручены женщинам. И в этих условиях, чем же занята верхушка пищевой цепочки этого мира, мужчины? Чтобы вы думали! Войнами! Просто тысячелетия рукопашной и дыркоделания в ближнем. Меня пробил озноб от мысли, НАСКОЛЬКО местные прокачаны в этом умении. Поэтому спасибо, что не женщиной попал в этот мир, спасибо за рост родителям, спасибо, что сразу не прибили, спасибо… Стоп. В общем, я очень благодарный человек в определенные моменты, как вы поняли.

*юн – период цветения в лесу. Аналогичен весне.

Уже несколько месяцев тучи над славным городом Хаш сгущались. И не в природе дело. Тут по-прежнему светило солнышко, пригревая покрытие крепости из розового сланца ласковыми лучами. Древние стены Хаш! Остога всегда думал о них с теплотой, как и сейчас, стоя на одной из них и обозревая тренировочную площадку возле казарм. Натренированый глаз командира нашел свою команду. С тех пор как он стал таном, многие сменились в отряде. Особенно в последнее время, когда набеги участились и шли один за другим. И даже то письмо с предложением союза с которым подразделение ездило в соседнюю крепость ничего не поправило.

«Мы только пару десятниц как вернулись. Занятная выдалась поездка» – взгляд воина невольно выхватил на поле высокую фигуру новичка. «Ридер. Вернее уже Витер. Он усваивает все быстрее, чем кто бы то ни было. Точно чакеши. А может и чистопородный сын ноа. Хорошо, что в самом начале не поступил с ним как собирался», – лениво текли тягучие мысли опытного военного.

Память вернула тана в момент их встречи. Когда его отбили у древлян, парнишка являл собой поистине жалкое зрелище. Связан крестьянами, изрядно попинан и повалян в пыли. В необычной одежде из тонкой ткани в которой только при дворе можно находиться, но не в лесу. Сразу было понятно, что за типа захватил отряд. Придворный посол. Какой из него купец? Первым порывом было покончить с ним одним взмахом меча. Но древляне были отпущены, а закапывать самим не хотелось. Оставили до следующей деревни. Да и попытать планировали по дороге. Связывать не стали. Это недоразумение не смогло бы убежать.

То, что он ни шиха не понимал сначала утвердило тана в правоте выводов на счет того. Но что-то лениво было тогда пытать посла. Голову занимали результаты поездки.

«Наш Ноа все больше съезжает с катушек и требует новой крови и земель. Пока ему везет. Но так не может длиться вечно» – вклинилось неудовольствие в размышления о поездке. Это чувство привычно корябнуло по живому и отступило затаившись.

Ребята развлекались с Ридером по полной. Чего стоило одно то, что ему всучили самую занозистую меер. Ее держали специально для новичков, чтобы поизводить их. С собой коняшку взяли исключительно для того, чтобы размялась. Ведь даже самая невоспитанная меер это дар богов и дитя всадников. Эта особь свою работу знала крепко и парню доставалось как ни кому до него. Удивительно, но он воспринимал это как должное. И даже его слишком смазливая для солдата мордашка не кривилась от выходок этой шерстяной грозы новобранцев. Даже сам меер проникся уважением к юноше в конце поездки.

Когда чакеши стал собственноручно готовить на весь отряд, то появились первые сомнения. Посол ли? Чтобы так профессионально обращаться с продуктами должен иметься достаточный опыт. Да и по характеру парнишка вышел не злобливый. Из таких получаются хорошие воины и товарищи. А еще… Герцоги. «Предательская мысль! Знаю», – командир с усилием потер лицо. Но идея засела в голове и не отпускала.

Остога сам был чакеши. С фигурой воина, что досталась от деда по матушке. Мозги же были от ноа. Не теперешнего, а его деда. Нынешнего правителя Хаш медленно поглощали безумие и жестокость. По мнению старожил, вопрос времени, когда он перестанет с этим справляться и закончит как его отец. А до этого дед.

Действовать тан начал раньше, чем осознал это. О пытках более не шла речь. Ридер стал нужен живым и относительно здоровым. Поэтому, игнорируя недоуменные взгляды Вено и Вато, капитан начал сам тренировать.

Обучать приходилось с самого простого – как держать меч. «Да откуда он такой?!» – рефреном звучало недоумение. Это было, как раз, не важно. Тан был близок, чтобы сделать ставку на него.

Ни один ноа не вынес бы таких условий в казарме. Одно одеяло на тюфяке с сеном и живностью чего стоило. Тренировки на грани возможностей, о чем позаботились сослуживцы. Постоянные придирки других учеников, которые он обходил с улыбкой и шуткой. Тан ждал когда он сорвется. Даже приказал тетушке Зее поговорить с ним погрубей. Но в итоге увидел как он таскает ведрами воду на кухню с дурацкой улыбкой. Воин никогда не опустился бы до работы простолюдинки. Еще и тетушка Зея после этого стала смотреть на него с выбешивающей нежностью. А самое главное этот его вид, что так и надо! Где он привык к такому?

«Прибить или сделать герцогом?» – беззвучно вопрошал ветер мужчина, стоящий на крепостной стене. «Время покажет», – отвечало солнце.

Через три месяца тренировок с удивлением обнаружил себя все еще живым. И даже странно приспособившимся. Одышка прекратилась окончательно. Стал мутузиться (иначе и не назовешь) с утра до обеда и с обеда до ужина. Если раньше все время занимала учеба, работа и подработка, то теперь приемы, нападение и уход от атак поглощали целый день. Мысли сосредотачивались на одном: получить меньше остальных ударов тренировочными орудиями. И даже появился мальчиковый азарт навалять этими орудиями окружающим. Кто я, зачем тут и прочая цивилизованная рефлексия перестали беспокоить. Зрение неумолимо восстанавливалось. Мои пять минусов незаметно стали единичкой. Потому бережно заныканые очки тихо лежали под потолком казармы на надежной балке.

Остога и Варн натаскивали меня по очереди.

– Отпусти своего внутреннего зверя, – говорил мне первый из них.

– И куда пойдет моя белка? – думал я, – Орехи собирать?

Варн же только качал головой:

– Сила это не твое, как и умение. Будем развивать скорость.

Только позже возблагодарил всех богов, что были эти три учебные месяца, что не позволили сдохнуть сразу.

Боевой выход объявили внезапно. Для меня внезапно. Остальные жили в таком режиме чуть не с рождения.

Утром, зайдя в казарму, Остога возвестил: «Завтра в час мыши выдвигаемся».

Час «мыши» это условный перевод. Зверек снук максимально походил именно на этого грызуна. Милый, с толстыми щечками, голоском с нежными переливами и коротким хвостиком как у зайки. Любимцем у народа он не был. Его терпели за страсть к поеданию мелких насекомых. Как по мне, так я за одно это залюбил мелких негодников и не цыкал при каждом их появлении. Парочка даже приспособилась спать у меня в ногах. Кровать по размеру и так не была рассчитана на длинных новобранцев. А с животинками приходилось спать скрючившись в неестественную позу. Зато я один ходил гарантированно не искусанный насекомыми.