Дожил! Рефлексирую по поводу мыслей своего коня о себе. Вот кто из всех сможет подорвать мою самооценку.

А если здесь шихи все такие? А мне просто повезло еще. На что они способны? Пришедшие мысли ускорили сборы.

Варн, еще на подлете считал мысль об отбытии. И уже подводил оседланных меер. Может он их вообще не расседлывал? Сильно не в себе Редичка, раз не проследил.

– Мы уезжаем, – начал, поворачиваясь к Седок Уру, – Примите нашу благодарность!

– Сено дрянь. Трава дрянь. И коза у него дрянь, – услышал впервые мысли Кыся, случайно поймав его пристальный взгляд.

Судорожно втянул воздух и тут же переобулся в полете:

– То есть мою… Мою благодарность.

Хотя я вообще то тоже ни фига не был благодарен! Просто воспитан.

– Да! Премного благодарны за гостеприимство! Мы поехали, – спас нас Варн.

Удалялись мы от жилища мага не просто в спешке, а почти в панике. Мечтательно устремленный нам в спины взгляд Седока подстегнул инстинкт самосохранения.

Только через несколько километров смогли замедлиться и перейти на спокойный темп.

– Варн! Дружище. Ты был прав на счет этой поездки и шихов. Но и ты пойми, я не мог не попробовать, – покаялся соратнику.

– Все хорошо кончилось (ты думаешь, Варн?), – отвечал он флегматично. – Только я рассчитывал, что тебе голову полечат от странных мыслей. Но и так пойдет.

– Уж не обидели ли мою лапулю? – перебил голос в моей голове речь Варна. Посмотрел на Кыся. Он вполоборота косил на меня правым глазом.

– Вернуться, съесть мага?! – задумчиво потянул тот-же голос в голове, накладываясь на тихое злобное ржание меера.

– За дорогой следи! – невольно крикнул Кысю. На что тот только довольно оскалился.

Чуть позже, на привале, задал крутящийся на языке вопрос:

– Варн, мееры мясо едят?

Мы втроем с меерами заинтересовано уставились на Варна.

– Как не есть. Едят.

Мееры перевели взгляды на меня.

– Ааааа… Людей едят? – невольно перешел на шепот.

Кысь фыркнул. А меер Варна, клянусь, хохотнул!

– Раньше бывало. Теперь не слыхал. Да ты не бойся. Но кормить хорошо не забывай, – напутствовал Варн, посчитав тему исчерпанной.

Дорога назад в Хаш была незабываема. Не думал, что единственное существо, с которым придётся наговориться всласть это моя лошадка. Поняв, что я его понимаю, Кысь воспользовался возможностью по полной.

– Ты почему такой хмурый от этого выползня едешь? – вопрошал он.

– Хочу вернуться домой, – обреченно отвечал. Чтобы Варн не беспокоился о моей голове еще больше, я сильно отстал. Так было не слышно что именно говорю, а главное кому.

– Так возвращайся, чудила! – позволил мне конь.

– Я так то из другого мира, – не стал ничего скрывать, ибо вряд ли он что разболтает.

– Ну не возвращайся, – разрулил проблему тот.

Кроме того, наутро после первой же стоянки выяснилось, что Кысь ипохондрик. Уже что-то такое я подозревал, а тут из первых уст узнал.

– Не могу. Колется под сбруей справа, – старательно закатывал он глаза.

– Да нет тут ничего. Все хорошо, – проверял сбрую второй раз.

– И под седлом чешется, – изводил меня Кысь.

Я снимал седло и усердно чесал.

– Да… тааак… акх… левеее… мдяяяя, – млел коник.

– Кысь, надо ехать, – увещевал его, уже не таясь от посмеивающегося Варна.

– А ты любимого меера напоил? – обвиняюще чуть ли не тыкал «любимый меер» копытом мне в грудь. Приходилось вести того до ближайшего ручья. Чтоб потом слушать надрывные завывания по поводу и без.

– Здесь глубоко… замочу ноги и все.

Или его коронное:

– Здесь муха, листик, ветка (нужное подчеркнуть) плавает. Рииидееер, убеееерииии.

И только после ритуального убирания вышеозначенного их шерстяное Величество изволили пить. Я и сам не спешил, так как подозревал, что не букетом цветов нас будет встречать Остога.

Дело в том, что мы не сильно отпрашивались. Солдату полагалось два дня выходных в год. Варн накопил пару таких. Решил истратить на меня. Я возвращаться не планировал. Свято верил в магию. Потому что во что еще?

Мы не торопясь «возвертались взад», как выражался Кысь. В крепость. Мой долг по дням и по совести рос. Природа цвела. Мысли клубились. Коняшка не умолкал. Карма не хотела отрабатываться. Верно. Я словил Дзен.

Крепость встретила неласково. Затяжной дождь в разгар сезона падения листьев служил отличной мизансценой для того что происходило внутри. Шихи не помогли. Надежд на возврат не было. Карьерной перспективы воина так же.

По прибытии, нас с Варном поместили за самоволку в темницу. Тем не менее выпускали для ночных дежурств на крепостной стене. И где логика? Мы либо изменщики, либо добросовестные ратники. Или днем мы одно, а ночью мы перекидываемся в солдат, и не контролируя свое желание служить герцогу, идем на пост. Ага, ровно в полночь.

Дни покатились своим чередом. Камера. Узкий каменный мешок с охапкой свежей соломы на полу. Мои, не прекращающиеся даже там тренировки. Потому как после близкого знакомства с реалиями средневековой жизни отчетливо осознал зависимость от собственной ловкости. Ночные бдения на посту, начинающиеся с заходом солнца. До дежурства на воротах или в замке еще не дорос. До идеального узника я по своей внутренней шкале тоже не дотягивал. Не раскаивался, не рыдал. Планов страшно отомстить не строил. Как ситуационный интроверт (когда ситуация, тогда и интроверт), настроился было на одиночество. Но в первый же день увидел улыбающуюся рожицу Кирка. Узилище строилось ниже уровня двора, дабы наглядно показать преступнику всю глубину его падения. Окно украшали внушительные железные прутья. Для общения приходилось подпрыгивать и уцепившись за них висеть в полуметре над полом. С общительностью моего знакомца бицуху я себе раскачал на одном таком висении.

– Пожрать принес! Че такой смурной? – сходу плеснул позитива парень в мою келью.

– Спасибо. Здесь нормально кормят. Еда с одной кухни, – приветствовал его кряхтя и приноравливаясь к комфортному отвисанию на окне.

– Ты это брось! Еды нормально бывает только в лесу. В услужении как повезет, – сунули мне миску в руки. Хватательный рефлекс, сработав на съедобное, приняв чашку, ожидаемо отправил меня в полет, поддавшись гравитации. Не ожидая такой подлости от инстинктов не сразу сгруппировался. Получил ушиб ноги и супом в лицо. Кирк был счастлив. Он исполнял долг перед совестью, снабжая меня съедобным.

– Что-нибудь не жидкое в следующий раз. Ладно? – стоял я злой и мокрый.

– Говорил же, лишним не будет. Молодец. Сразу понял, – сияло солнце его добродетели, освещая мою жизнь мудростью.

– Иди уже. Заметят.

И так каждый день, в разных вариациях. Просьбе внял и таскал не проливаемое. А также не размазываемое и не пахнущее. Все эти «не» проверялись горьким Редичкиным опытом.

Съестного столько не было нужно. Но сопереживательная герцогская кухня объединилась увлекательным флешмобом «собери еды бестолковому узнику». В едином партизанском порыве, таясь друг от друга (ноа на кухне не бывал, так как едва догадывался о ее существовании) они тырили еду, передавая Кирку. Еще и ребята из отряда периодически заглядывали не с пустыми руками.

Спасение от грозившего ожирения пришло на третьи сутки.

Утром чертыхаясь и оттирая неудачный эксперимент с передачей каши со стены услышал сверху пересвист. Шихов встроенный переводчик передал вопросительные звуки так: «Где (неразборчиво) сутулая?»

Подняв глаза, увидел две толстенькие мордахи знакомых снуков. Миновав прутья те сосредоточенно всматривались в темноту камеры.– Блох поди без нас нахватал. Разгильдяй, – припечатал второй в ответ.

Поспешил прервать их откровения, чтобы вконец не рассориться. Поднялся, обозначая свое присутствие.

– Что вы там топчетесь. Заходите. Давайте сниму на пол, – предложил культурно.

– Аааааа… Он говорящий… Что за фигня, – завопили вразнобой два меховых клубка излучая ужас.