– Наш дом сгорел…, – пробормотал кто-то сдавленным голосом.

Те, кто только что потерял семьи, не сдерживались – рыдания прорвались сами собой. Ярослав заметил: среди толпы были люди, которые в панике бросили собственных детей, лишь бы пробежать чуть быстрее. А были и такие, что закрывали малышей собой до последнего – пока жуки не смыкали хитиновые челюсти. Скрежет этих жвал, перемалывающих плоть, уже впитался в сознание, будто клеймо – кошмар, от которого теперь не отделаться до конца жизни.

Наконец беглецы вырвались к условно безопасной полосе пустоши. Там было тихо – настолько, что собственное дыхание казалось слишком громким. Жуки с лицами словно потеряли к ним интерес: всё их внимание было приковано к крепости.

Ярослав понял: сам город и его стены стали для твари наживкой. Там, где больше "еды", туда и хлынет рой. А войска Потанина, вооружённые до зубов, будут держать оборону – с пулемётами, гранатомётами, укреплениями. При желании Косой мог бы просто отсидеться в стороне, пока они перебьют насекомых. Но вот беда – именно этих зон он должен был избегать любой ценой. С Потаниным встречаться было нельзя.

Он нахмурился, остановился, прислушиваясь к земле. Внезапно дрожь прошла по грунту, и каждый ощутил её – ноги предательски дрогнули, будто сами по себе.

– Землетрясение! – выдохнул кто-то.

Тряска оказалась сильнее прежней: людей валило на землю, камни скатывались с холмов, в воздух поднялась пыль.

– Смотри туда! – закричал один из беглецов, показывая рукой на север.

И все увидели: вдали, у подножия Урала, на горизонте проступила тёмная линия. Она стремительно росла, ширилась, двигаясь к югу, будто гигантский нож, разрезающий землю. Эта чернота шла прямо на крепость.

Огромная, изогнутая стена крепости заходила ходуном и издала оглушительный треск – такой, будто где-то рядом крошился гигантский айсберг или ломался вековой ледник. Камень вибрировал, воздух наполнился сухим звоном, а по основанию стен начали быстро расползаться тонкие трещины. Они рождались внизу, словно тёмные змейки, и ползли вверх, разрывая крепкий камень, скрипя и хрустя, как зубы, стирающие гранит.

Косой застыл, не в силах вымолвить ни слова. Перед глазами происходило нечто, выходящее за пределы человеческого понимания. Гигантский разлом рассёк крепость надвое, превращая её в два огромных полукруга.

Но страшнее всего было то, что земля на западной стороне вздрогнула и вдруг пошла вверх. Сухой гул нарастал, и за считанные секунды почва поднялась на десять, а может и больше, метров. Казалось, будто сама равнина стала тяжёлым щитом, который невидимая рука подняла над землёй, сложив из неё ступени чудовищной лестницы.

Воздух дрожал, пахло раскалённым камнем, пылью и чем-то металлическим, как будто сама земля источала запах крови. Люди в оцепенении смотрели, как две тектонические плиты сошлись в смертельной схватке, и одного удара хватило, чтобы разорвать стены крепости пополам.

Однажды, в редкую минуту покоя, Косой как-то спросил у Лёхи: "А что будет, если стены крепости рухнут?.."

Тогда вопрос прозвучал почти праздно, словно пустое философствование. Никто не придавал ему значения. Ярослав лишь пожал плечами – ну рухнут, значит, заново отстроят. Сильные мира сего так и останутся сильными, а беженцы по-прежнему будут ютиться внизу, у подножия стен, цепляясь за объедки.

Но теперь всё было иначе. Стены могли падать, когда угодно – только не в этот миг. За их каменными массивами уже выли волки, скрежетали зубами дикие звери, копошились ядовитые твари, выползавшие из Урала. Там же теснились жуки с мертвыми лицами и те самые Подопытные, чьё появление внушало ужас.

Земля содрогнулась. Глухой гул прокатился, будто под толщей камня ворочался гигант, и тектоническая плита двинулась, словно чёрный лебедь взмахнул крылом и обрушился на стены.

Крепость оказалась построенной прямо над живым шрамом планеты – двумя линиями разлома. Один рывок – и её разорвало пополам.

Грохот стоял такой, будто рушились небеса. Каменные блоки трещали и сыпались вниз, вздымая облака пыли, смешанной с запахом сырого известняка и железа. Стены, веками державшие натиск врагов, распались, словно детская постройка из кубиков.

И это было лишь начало бедствия. По всему городу дома складывались, как карточные, и сотни, тысячи людей оказались погребены под обломками. Глухие крики и стоны утонули в грохоте падающего камня.

Ярослав стоял на вершине холма и смотрел вниз. Вид перед его глазами напоминал конец света. Гордость человеческих рук – крепость, простоявшая десятилетия, а может, и столетия – в одно мгновение превратилась в руины.

На стенах ещё миг назад толпились частные войска. Они не успели даже отступить: вместе с каменными глыбами их тела полетели вниз и были раздавлены до бесформенных пятен. Пятидесятиметровая высота не оставляла никому шанса – падение с такой стены было приговором.

И вот настал момент, которого боялись все: волна жуков с лицами, до этого удерживаемая стенами, хлынула в город. Хитиновые панцири блестели в отблесках огня, жвалы щёлкали, перегрызая плоть и кости. Те самые "важные люди", что привыкли командовать, строить планы и прятаться за чужими спинами, оказались беспомощны. Многие ещё не успели оправиться от паники после обрушения домов – и их тела первыми растворились в живом чёрном море, жуки смели их, будто хищные волны.

Старик Ван вместе с другими остановился, обернулся и долго смотрел на происходящее, и в его глазах застыл такой же страх, как и в глазах остальных – густой, липкий, пробирающий до костей.

– Ярослав, люди в городе хоть выживут? – тихо спросила Лариска, голос её дрожал, словно тугая струна, готовая вот-вот лопнуть.

Косой медленно обернулся, посмотрел в сторону развалин и хмуро продолжил идти к крепости 289. Как говорится, если человек дурак, то это надолго.

– Достаточно того, что мы сами живы, – бросил он всё же коротко, будто отрезал ножом.

Он и правда так думал: из сотен тысяч жителей кто-то наверняка уцелеет. В городе были и умные головы, и хитрые дельцы, и военные из Консорциума Потанина – они-то должны хоть часть людей удержать. Но это уже не касалось лично его. В этом мире всё стало просто: если беда тебя не коснулась напрямую, о ней и думать незачем. Когда-то "важные люди" и носа не поворачивали в сторону беженцев, их страданий никто не замечал. Так почему теперь кто-то должен вдруг переживать за простых смертных?

Да и что толку – остановить такую катастрофу всё равно невозможно.

И вдруг кто-то из толпы закричал, тыча пальцем в сторону города:

– Глядите! Там, кажется, свет какой-то странный!

Все обернулись. Ярослав замер и с удивлением увидел, как над крепостью возник гигантский переливчатый пузырь. Он медленно плыл в сторону роя жуков с лицами и внезапно лопнул с гулким хлопком. Взрывная волна отбросила мерзких тварей на десятки метров, а те, что оказались ближе всех, буквально разлетелись на куски, осыпая землю чёрным хитином и вонью палёного мяса.

Толпа ахнула. Кто-то выдохнул:

– Да это же сверх! Сверх ударил!

– Что это за пузырь, мать его?! – перекрикивали друг друга другие.

Косой смотрел на разносящиеся ошмётки и мрачнел. Он сразу понял, чьих рук это дело. Перед глазами встал образ того странного пленника, Богдана. Да-да, это была именно его сила. Раньше Ярослав видел такие пузыри, но этот был в разы больше. Выходит, он не только выжил – он стал ещё сильнее.

Ярослав невольно усмехнулся и подумал: "Вот расскажи сейчас, что это обычный пузырь слюны, надутый Богданом, – да кто ж мне поверит…"

Сын старика Вана, Даун, шепнул себе под нос:

– Эх, вот бы и мне быть сверхом….

Ну, Даун он и есть даун…. Все вокруг прекрасно это слышали. Когда крепость хватала сверхов и сажала их за решётку, люди шарахались от одного упоминания этих слов – словно от заразы. Но если быть честным, в душе каждый мечтал о силе. Даже сам старик Ван, уже поживший и обжёгшийся на этом мире, иногда задумывался, каково это – одним движением руки ломать стены или гнать перед собой целый рой.