Я с сомнением посмотрел на Кирин наряд. Не поймите меня неправильно, мне он очень нравился, но я был уверен, что нам не покажут сегодня ни синих джинс, ни белой футболки, ни кашемирового кардигана до пят, в который было так приятно утыкаться лицом. Кира это называла «базовый гардероб».

— Что такое? — поймала она мой взгляд. — Тебе не нравится как я одета?

— Очень нравится. Но я думаю, что ты смогла бы так одеться и без посторонней помощи.

— Тебе так кажется! Во всем нужно руководствоваться лучшими образцами!

— Ага, — согласился я.

Мероприятие проводили в музее какой-то флоры. Под потолком висели огромные светящиеся шары с растительными орнаментами. Шары переливались и плавали вверх-вниз. Наверное, разновидность дронов, подумал я. Везет музею, им еще такое не запретили. На кампус, после инцидента с садовниками, автоматическая летающая техника не допускалась — только платформы на ручном управлении. Я хотел пойти посмотреть фиолетовую загогулину, которая занимала огромную колбу слева от входа, но Кира утащила меня занимать места. Мы и так чуть не опоздали.

Места были довольно почетные, или я ничего не понимаю в рассадке — в первом ряду в углу подиума. Вокруг сидели сплошь старенькие модные тетки в розовых и зеленых очках, и вообще всё было готово, чтобы поразить нас.

Шоу началось. Заиграла музыка, пошли модели. Такой коллекции я не ожидал! Никаких наборов зима-осень, весна-лето, свадьба-крестины и что там еще бывает, а только чистый крышеснос. Каждое платье имело по две пары рукавов: одна пара была настоящая, а другая — фальшивая, но настолько убедительная, что не всегда было понятно, где тут реальные руки. Одна из двух пар отвечала за что-нибудь эдакое: то держала огромный букет с бархатными розами, то несла на палке бумажного коня, то упиралась в бока невозможным образом. Самая зачетная версия вышла последней — где одни руки держали прозрачные горшки с орхидеями, а другие реяли по бокам, рассыпая искры вокруг пальцев.

Плыли юбки, шляпы с огромными полями скрывали лица, свет переливался в такт музыке. Я с трудом стряхнул оцепенение и, чтобы уж совсем не раствориться в параде иллюзий, шепнул Кире в ухо:

— Шикарная идея. А еще можно сделать вариант с бидонами молока.

Кира посмотрела на меня как на полного придурка, и я отстал. Потом началась вторая часть. Теперь нам показывали креативную обувь с природными мотивами: у одной пары каблуки расцветали к низу розой, другой был как бы обкручен зелеными полосами.

— Это чего, водоросли? — поинтересовался я у Киры.

— Это лианы! — с упреком посмотрела на меня Кира. — Символизируют!

«Символизируют, — отметил себе я. — Ну пусть».

Обувь была не такая интересная, как руки, но зато теперь проходы разбавлялись периодическими падениями моделей. В среднем они падали через два раза на третий. Одна девушка грохнулась прямо напротив нас. Я хотел было встать, чтобы помочь ей подняться, но она только метнула на нас гневный взгляд, вскочила и, ковыляя, умчалась за кулисы. После этого я стал развлекаться, пытаясь угадать, кто из моделей упадет в этот раз. Угадывал я не всегда. Некоторое количество туфель, казавшихся почти безопасными, все равно роняли своих хозяек, а некоторые модели умудрялись сходить по подиуму туда и обратно в совершенно ненормальных конструкциях. Самым эпичным оказалось падение девы на последнем проходе в платье, похожем на кокон. Ей с туфлями совсем не повезло. Должен отметить, что, когда она только вышла, я сразу предположил, что вот она упадет. Подняться в своем коконе она тоже не смогла, но, поскольку упала она совсем рядом с выходом, персонал быстренько ее уволок, подхватив под мышки. Загордиться мне этим прогнозом было некому, Кира восхищенно смотрела показ. В конце поаплодировали автору коллекции. Замечу, что он-то вышел в кроссовках как человек.

Когда все закончилось, мы отошли к барной стойке, являвшей пример аскетизма. Подавали там только воду с лимоном, больше ничего.

— Слушай, почему они все время падают? — спросил я. — Такая плохая обувь? А если такая плохая, зачем ее вообще показывают?

— Ничего не плохая. Ну или не вся. Просто не по размеру.

— А почему нельзя прийти в своем? Прошли бы в кроссовках.

За нашей спиной кто-то захихикал.

— Кира, твой бойфренд мечтает перевернуть индустрию!

К нам подошла симпатичная блондинка ростом с Эйфелеву башню.

— Он первый раз на показе, — заступилась за меня Кира.

— Нет, ну правда, — настаивал я. — Я понимаю концепцию и все такое, когда надо выйти в странных туфлях. Но не по размеру-то они почему? Ну, допустим, не успели произвести, так на принтере можно напечатать.

— Обувь никто на принтере не печатает. Ну и к тому же никогда не знаешь, какие ноги у моделей, — дружелюбно объяснила блондинка. — Это мы по размеру одежды калиброванные, а по ногам совсем нет. Ну и к тому же, если обувь даже впору, но колодка незнакомая, все равно неудобно. И неустойчиво.

На этом она оставила нас и смешалась с толпой. Мы еще немного потолкались у бара и поехали домой. Очень странное, на мой вкус, оказалось мероприятие. Зачем мы так далеко ехали? Настолка с пиццей была веселее.

Когда мы вышли на Кириной станции, она вздохнула и призналась:

— Я тоже когда-то участвовала в таких показах, когда была студенткой. Не такого уровня, конечно, но все-таки.

— А, — понял я. — Фантомные боли.

— Сам ты фантомные боли, — разозлилась Кира. — Всё, езжай домой в свое общежитие и сиди там, ничего ты не понимаешь ни в моде, ни в красоте.

«Ну и ладно, — подумал я. — Не очень-то и хотелось».

— Ну пока тогда, — попрощался я. — Дойдешь сама?

— Да уж найду дорогу, — развернулась она и исчезла.

Вот и поговорили. Не пойду больше ни на какой модный показ. Да и вообще никуда не пойду, окопаюсь в лабе навсегда.

В воскресенье делать мне было нечего, инкубатор был закрыт весь целиком, и я пошел кормить белок. Пусть хоть у кого-то будет праздник. Купил им фундука в скорлупе, чтобы они могли его попрятать на зиму. Но вчера я сделал ошибку и насыпал орехов под дерево, от чего над ореховой кучей подрались две белки, а третья, которая попыталась под шумок натащить орехов себе, тут же огребла от этих двух. Меховой клубок катался у меня под ногами, вместо того, чтобы упорядоченно жрать и делать запасы. Чтоб такого больше не было, я теперь выдавал им строго по одному ореху, несмотря на возмущенное стрекотание, и устроил ротационную очередь. Было не так уж холодно, а скамейка успела высохнуть после позавчерашнего дождя. Спешить было некуда.

— Летели два крокодила, один зеленый, второй — на Север, — задумчиво проговорил Швед за моей спиной.

Я повернулся к нему.

— Я что ли крокодил?

— Это я что ли на Севере, — заявил Швед и сел на скамейку рядом со мной. — Отсыпь мне орехов, ты не справляешься.

— Так и задумано. Чтоб не дрались.

— Я понял. Видел вчера твой замес. Отсыпь, устроим вторую очередь.

Вдвоем мы быстро раздали мой мешок, белки потеряли к нам интерес и разбежались. Раз у вас ничего нет, то и делать нечего.

— Слушай, я вот думаю, надо как-то назвать нашу группу. Глупо присваивать ей номер, только запутаемся, — предложил Швед.

— Есть мысли?

— Да. Трилобит рефакторинг. Что думаешь?

— Почему «трилобит»?

— Ха! По рефакторингу, я так понимаю, вопросов нет.

— Ну да. Рефакторинг — хорошее дело. Одобряю. Так почему трилобит? Они вроде маленькие и вымерли.

— Во! Потому что маленькие — это да, но, главное, потому что растут в тысячу раз. Ну и еще потому что в каком-то смысле возвращаемся к корням.

— Ого! Не знал. Тогда нормально. А все участники тоже будут трилобитами? Я согласен. И расти в тысячу раз тоже. Когда списки-то будут?

— На следующей неделе. Если ты насчет себя беспокоишься, то не надо. Ты точно там. Я не решил еще только с последними тремя местами. А потом, может, расширимся. Но пока я не хочу много народу, надо сначала понять, что мы делаем и как, наладить, так сказать, процесс. Мне, кстати, понравился твой второй вариант, и первый неплохой, учитывая, что ты его за пятнадцать минут сваял, но второй прям зачетный.