Ханс, открыв папку, ответил, стараясь звучать уверенно:

— Фридрих, я проверяю. Литовцы дают информацию по крупицам, их агенты говорят только о границах. Но я работаю над этим. Что Хансен хочет конкретно, можешь сказать?

Мюллер, посмотрев на него поверх очков, сказал:

— Он хочет точности, Ханс. Вольф был твоим делом, и его арест… Это не просто ошибка. Кто-то говорит, что утечка была из нашего отдела. Ты уверен, что твои контакты надёжны?

Ханс, сжав карандаш, ответил:

— Фридрих, я уверен. Вольф сам себя выдал. Я делал всё, чтобы его прикрыть. Но ОГПУ… Они оказались хитрее, чем мы думали.

Мюллер, кивнув, сказал:

— Возможно, Ханс. Но если гестапо начнёт копать, нам всем несдобровать.

В приземистом здании тюрьмы, с толстыми стенами из глины и решётчатыми окнами, пропускавшими лишь тонкие полоски света, Зэра сидела на деревянном стуле, её руки были связаны грубой верёвкой, красное платье было порвано на плече. Сержант Винченцо Барди продолжал свои пытки:

— Назови имена, девка. Кто был с тобой? Куда дели полковника ди Сальви? Ты видела его, не лги. Асмерэт выдала тебя, сказала, что он был в твоём доме.

Зэра, стиснув зубы, подняла глаза, её взгляд был полон решимости, несмотря на страх:

— Я уже сказала, синьор. Полковник приходил ко мне, но ушёл ночью. Я была одна. Я ничего не знаю о его делах и куда он потом пошел.

Винченцо, разозлившись, зашел в соседнюю камеру. Он направился прямиком к Тэкле, схватив его за волосы и приставил нож к горлу:

— Говори, щенок! Кому вы отдали полковника? Я вижу, ты слабое звено. Назови имена, или твоя семья не увидит тебя живым!

Тэкле, задыхаясь, с глазами, полными слёз, выкрикнул:

— Хорошо, хорошо! Мы… Мы увели его! Это были русские, синьор! Они ждали у границы с Абиссинией, за холмами. Мы передали его им! Пожалуйста, не трогайте мою семью!

Абраха, побледнев, рванулся к Тэкле, но солдат ударил его прикладом в спину, он упал на колени. Мэаза, стиснув зубы, крикнул:

— Тэкле, зачем⁈ Ты погубил нас всех!

Винченцо, ухмыльнувшись, сказал:

— Русские, значит? Хорошо. Назови их. Кто они? Где их найти?

Тэкле, дрожа, ответил, его голос был едва слышен:

— Я не знаю имён… Они были с повозкой. Сказали, что заберут его в Абиссинию. Больше я ничего не знаю…

Мэаза, глядя на Тэкле с презрением, сказал:

— Ты предал нас, Тэкле. Ради чего? Они всё равно убьют нас.

Джулио, шагнув вперёд, сказал Винченцо:

— Хватит. Они сказали достаточно. Заприте их. Всех, включая девку. Они пойдут под суд.

Винченцо, кивнув, махнул солдатам:

— Тащите их в камеры.

Зэру, Абраху, Тэкле и Мэазу заперли в отдельных камерах, их руки были связаны, лица покрыты потом и кровью. Зэра, сидя на холодном полу, шептала себе:

— Прости, брат… Я не выдала тебя… Но Тэкле… Он сломался…

Абраха, в соседней камере, сжимал кулаки, его мысли были полны гнева: «Тэкле, ты слабак. Но я не сдамся». Мэаза, глядя на стену, думал о своей жене и детях, о том, что их ждёт. Тэкле, свернувшись в углу, плакал, его сердце разрывалось от стыда и страха за семью.

В итальянском штабе, где карты Абиссинии и Эритреи висели на стенах, покрытых трещинами от жары, генерал Родольфо Грациани стоял у стола, его лицо, обожжённое солнцем, было напряжено, глаза горели яростью. Его мундир, расстёгнутый на верхнюю пуговицу, был запылён, а руки сжимали края карты. Перед ним стоял капитан Альберто Риччи, теребя фуражку, его лицо выражало смесь решимости и тревоги. Грациани, ткнув пальцем в карту, сказал, его голос был хриплым от гнева:

— Альберто, это недопустимо! Полковник Лоренцо ди Сальви — мой друг, один из лучших офицеров. Русские? В Абиссинии? Они посмели похитить его прямо на нашей территории! Что конкретно сказали задержанные, поподробнее?

Риччи, выпрямившись, ответил:

— Командующий, один из задержанных, Тэкле, признался. Они передали полковника русским у границы с Абиссинией, за холмами. Он говорит, что не знает имён, но русские были в штатском, с повозкой. Девка и остальные молчат, но мы держим их под замком. Они пойдут под суд.

Грациани, ударив кулаком по столу, крикнул:

— Под суд⁈ Это не главное, Альберто! Лоренцо где-то там, в Абиссинии, в руках русских! Мы должны найти его, пока не поздно. Собери отряд. Две тысячи человек. Мы идём за ним.

Риччи, кивнув, сказал:

— Две тысячи, командующий? Это рискованно. Абиссиния — враждебная территория, там местные воины, а теперь ещё и русские. Нам нужны разведка, припасы, план.

Грациани, прищурившись, ответил:

— План прост, Альберто. Мы идём через холмы, к границе. Разведка уже сообщила о лагере у реки Аваш. Если русские там, мы найдём их. И Лоренцо. Собери людей, выступаем завтра на рассвете.

Риччи, козырнув, ответил:

— Будет сделано, командующий. Но… если это засада? Русские не глупы, и местные их поддерживают.

Грациани, посмотрев на него, сказал:

— Альберто, Лоренцо — мой брат по оружию. Я не оставлю его. Если это засада, мы раздавим их. Иди, готовь отряд.

На рассвете отряд из двух тысяч итальянских солдат, в белых мундирах, покрытых красноватой пылью, выступил из Асмэры. Колонна, растянувшаяся на полтора километра, двигалась по узкой дороге, что вилась через холмы, где редкие акации, с искривлёнными стволами и пожухлыми листьями, торчали из сухой, потрескавшейся земли, словно кости пустыни. Солнце, палящее и безжалостное, поднималось над горизонтом, его лучи жгли кожу, температура к девяти утра достигла 33 градусов. Пот стекал по лицам солдат, их мундиры, некогда белоснежные, пропитались пылью и потом. Винтовки Carcano M91, перекинутые через плечи, звякали при каждом шаге, а пулемёты Fiat-Revelli, которые тащили на повозках, гремели, цепляясь за корни и валуны. Капитан Альберто Риччи ехал впереди на лошади, его фуражка была сдвинута на затылок, а взгляд внимательно осматривал горизонт, где холмы, покрытые колючими кустами и серыми валунами, поднимались к небу, как древние крепости. Рядом шагал сержант Винченцо Барди, коренастый, с ножом на поясе, его лицо, покрытое щетиной, выражало презрение к жаре и усталости. Лейтенант Джулио Мартелли, с шагал с картой в руках, его потный лоб блестел, а глаза следили за дорогой. Капрал Маттео Ланди, оглядываясь по сторонам, шепнул Винченцо:

— Сержант, это плохая идея. Абиссиния — это не наша земля. Местные ненавидят нас, а русские… Они знают эти холмы лучше.

Винченцо, сплюнув в пыль, ответил с насмешкой:

— Маттео, не ной. Если там русские, мы их раздавим. А местные? Они разбегутся, как только увидят наши пулемёты.

Колонна двигалась через холмы, где воздух, тяжёлый от жары, пах пересохшей землёй и редкими травами. Река Аваш, мутная, с илистыми берегами, текла внизу, её воды, тёмные и неспокойные, отражали солнечные блики, как осколки стекла. Дорога сузилась, валуны и кусты сжимали её с обеих сторон, а холмы, поросшие сухой травой и усеянные камнями, поднимались всё выше, их склоны казались стенами, скрывающими угрозу. Солдаты, измученные маршем, шли молча, их дыхание было тяжёлым, шаги — неровными, а лица — красными от жары. Риччи, подняв руку, остановил колонну, его глаза сузились, когда он заметил тень, мелькнувшую за валуном на склоне. Он открыл рот, чтобы отдать приказ, но в этот момент воздух разорвал резкий треск выстрелов, и с холмов, укрытых кустами и камнями, хлынул шквал пуль.

Абиссинские воины, в лёгких белых рубахах и цветастых повязках, выскочили из укрытий, их лица были искажены криками на амхарском, которые эхом разносились по долине. В их руках были винтовки — старые итальянские Carcano, британские Lee-Enfield, русские Мосина, — а некоторые держали пистолеты-пулемёты, украденные у итальянцев. Их выстрелы, громкие и беспорядочные, смешивались с треском советских винтовок, которыми орудовали советские солдаты. Советский командир, высокий, с короткими седыми волосами, крикнул: