Москва, апрель 1935 года
Сергей стоял у окна своего кремлёвского кабинета, глядя на Красную площадь, где апрельский снег сменился грязным месивом под ногами прохожих.
Вчера пришло тревожное сообщение из Харбина: взрыв на мосту через реку Сунгари разрушил 50 метров полотна КВЖД. Японцы тут же обвинили советских диверсантов, требуя немедленной передачи дороги. Это был их план «Тигр», о котором предупреждала разведка, и теперь ситуация балансировала на грани войны.
Зал приёмов Большого Кремлёвского дворца был величествен. Высокие окна пропускали серый свет апрельского дня, отражавшийся на полированном паркете. Длинный стол, покрытый зелёным сукном, был завален бумагами. Вячеслав Молотов вошёл в зал. За ним следовали Максим Литвинов, нарком иностранных дел, и Борис Стомоняков, специалист по азиатским вопросам, чьё лицо выражало напряжение после бессонных ночей. Напротив, у дальнего конца стола, сидел Хирота Коки, японский посол. Его тёмный костюм был безупречен, лицо с тонкими чертами напоминало маску, а глаза, холодные и цепкие, выдавали опытного дипломата. Два переводчика — советский и японский — сидели по бокам, их карандаши были готовы фиксировать каждое слово.
Молотов начал говорить:
— Господин посол, Советский Союз стремится к миру и сотрудничеству. Мы готовы обсуждать торговые соглашения: поставки леса, угля, никеля, рыболовные концессии у Камчатки и Сахалина. Но КВЖД — это собственность СССР, и её передача не обсуждается. Взрыв на мосту Сунгари — это провокация, и наши данные указывают на белоэмигрантов, действующих под вашим покровительством.
Хирота слегка улыбнулся, его глаза заблестели. Он ответил на безупречном русском, выученном за годы работы в Москве:
— Господин Молотов, Япония также желает мира, но инцидент на КВЖД угрожает стабильности Маньчжоу-го. Ваши диверсанты — или те, кто действует под вашим флагом — подорвали мост, нарушив торговлю и безопасность региона. Мы предлагаем разумное решение: передача КВЖД Маньчжоу-го за 140 миллионов иен, плюс пакт о ненападении, который защитит вас от конфликта на востоке, особенно учитывая ваши… трудности на западе. В последней фразе сквозил намёк на угрозу Германии.
Молотов поправил очки, скрывая раздражение. Он знал: Хирота блефует, но Квантунская армия была грозной силой.
— Господин посол, СССР не причастен к взрыву. Наши агенты в Харбине подтверждают, что белоэмигранты, связанные с вашей армией, организовали диверсию. Мы готовы увеличить поставки угля на 20%, предложить 500 тонн никеля и открыть рыболовные зоны. Но КВЖД — это вопрос суверенитета, и он закрыт.
Литвинов, сидевший справа, вмешался, его тон был спокойным, но решительным:
— Господин Хирота, оккупация Маньчжурии в 1931 году нарушила международное право. В Лиге Наций мы представим доказательства японской агрессии и потребуем санкции на поставки нефти, стали и химикатов в вашу страну. Мир должен знать о ваших агрессивных планах.
Хирота нахмурился, его пальцы сжали дорогую ручку.
— Вы угрожаете санкциями, господин Литвинов, но сами нарушаете стабильность. Маньчжоу-го — независимое государство, признанное Японией. КВЖД мешает его развитию. Если вы откажете, Квантунская армия усилит свое присутствие на ваших границах. Подумайте о цене войны, господа. Он сделал паузу, его взгляд скользнул по лицам советских дипломатов.
— Я жду вашего ответа через три дня.
Стомоняков, до сих пор молчавший, не выдержал:
— Господин Хирота, ваши угрозы неуместны. Мы знаем о вашем плане «Тигр» — взрыв на мосту был организован вами, чтобы оправдать эскалацию. СССР не уступит под давлением. Наши гарнизоны на Дальнем Востоке готовы, и мы усилим их, если потребуется.
Хирота поднял бровь, но сохранил спокойствие.
— Обвинения без доказательств — это слабость, господин Стомоняков. Японский народ ценит решительность, а не пустые слова. Три дня, господа. Он встал, слегка поклонился и вышел, оставив в зале тяжёлое молчание.
Молотов повернулся к Литвинову и Стомонякову, его голос понизился до шёпота:
— Он играет на нервах, но времени у нас нет. Максим Максимович, готовьте резолюцию для Лиги Наций, с доказательствами японской вины. Упомяните белоэмигрантов, перехваты из Харбина, план «Тигр». Борис Спиридонович, удвойте агентов в Маньчжурии, найдите организаторов взрыва. Иосиф Виссарионович ждёт доклада через пять дней.
Литвинов кивнул, потирая виски:
— Я добавлю пункт о санкциях на химикаты и нефть. Британия колеблется, но если мы покажем, что Япония угрожает ее колониям — Сингапуру, Гонконгу, — они могут нас поддержать. Нужно давление через американцев. Они боятся японцев в Тихом океане.
Стомоняков листал отчёт из Харбина, его пальцы дрожали от усталости.
— В Харбине нужна группа из агентов, под прикрытием, можно под видом торговцев или инженеров. Белоэмигранты работают через вокзал, их база на улице Лигутина. Японский офицер, капитан Танака, координирует их действия. Если возьмём его, получим доказательства.
Молотов собрал бумаги, его лицо было мрачным.
— Решено. Тянем время с Хиротой, держим КВЖД крепко, давим в Лиге Наций. По США — отправляем Сергея Васильева в Вашингтон, пусть встретится с Уорбургом и Фордом. Намекнём, что японцы угрожают их торговым путям. Проверьте лояльность Васильева перед отправкой, это приказ Сталина. Усиливаем Дальний Восток. Докладываем Иосифу Виссарионовичу через пять дней.
Комната затихла. Молотов чувствовал, как напряжение сгущается, словно перед грозой. Япония была не просто угрозой — это был тест на выживание СССР.
За день до этого, Сергей получил шифровку из Харбина. Взрыв на мосту через реку Сунгари разрушил 50 метров железнодорожного полотна, парализовав движение на КВЖД. Японцы, не теряя времени, обвинили советских диверсантов, требуя передачи дороги и угрожая усилить Квантунскую армию. Разведка ОГПУ подтверждала: операция «Тигр» была спланирована японским штабом в Мукдене, с участием белоэмигрантов из Харбина, связанных с атаманом Семёновым. Взрывчатку — 20 килограммов тротила доставили через китайского посредника, подкупленного японцами. Агент ОГПУ, внедрённый под видом торговца рисом, перехватил разговор капитана Танаки, координатора операции, который упомянул «следующий удар» — возможную атаку на пограничный пост у Благовещенска.
После встречи Молотова с японским послом, Сергей вызвал Молотова и Тухачевского к себе в кабинет. На столе лежала карта Дальнего Востока, где красные и чёрные стрелки обозначали советские и японские силы. Сергей постучал пальцем по линии КВЖД:
— Вячеслав, что с Хиротой? Михаил Николаевич, что с армией? Японцы хотят, чтобы мы повелись на провокации, но мы не дадим им повода. Докладывайте.
Молотов кратко пересказал встречу с Хиротой, его очки поблёскивали в свете лампы.
— Хирота намекает на эскалацию, дал три дня. Я предложил ему лес, уголь, концессии на рыболовство, но он настаивает на КВЖД. В Лиге Наций готовим резолюцию с доказательствами японской агрессии. Васильев завтра вылетает в Вашингтон, встретится с Уорбургом и Фордом. Намекнём на угрозу их торговым путям. По Харбину: отправляем агентов, ищем Танаку и белоэмигрантов, замешанных в провокации.
Сергей кивнул, его взгляд был прикован к карте.
— Хорошо. КВЖД не отдаём. Тяни время с Хиротой, предлагай всё, кроме дороги. В Лиге жми на санкции — нефть, сталь, химикаты. Разведку в Харбине удвоим, нам надо найти Танаку, и взять его живым. Доложи мне о результатах.
Тухачевский, стоявший у карты, развернул свои чертежи и отчёты.
— Иосиф Виссарионович, Дальний Восток — слабое звено. Наши силы — это ничто против Квантунской армии. Японцы могут ударить по Владивостоку, Хабаровску или Благовещенску. Мой план: создать три укрепрайона — по 10 тысяч солдат в каждом, с окопами, артиллерией и аэродромами. Нужны 10 мобильных бригад по 1000 человек для защиты КВЖД. Предлагаю установить 20 складов топлива и боеприпасов, задействовать 50 поездов для переброски войск, и выделить10 километров проволоки для связи.
