Итальянцы окружили Адуа с четырёх сторон, их армия была неумолимой. На севере ехали танки Fiat 3000, их броня, покрытая пылью, скрипела под солнцем, гусеницы давили окопы, кусты, тела людей, их рёв заглушал крики раненых, 37-миллиметровые пушки стреляли, разрывая укрепления из камней и мешков с песком. Пехота, в противогазах, с винтовками Carcano M91, наступала за танками, их штыки, сверкали покрытые кровью, а дыхание хрипело под масками, пропитанными потом. На юге атаковала вторая волна пехоты, где солдаты, с серыми от пыли лицами, вонзали штыки в плоть, и крики сливались с треском выстрелов. На западе — пулемёты Fiat-Revelli M1914, на треногах, изрыгали очереди, их 6,5-миллиметровые пули пробивали грудь, черепа, а стволы раскалялись, плюясь огнем. На востоке орудовала артиллерия, 75-миллиметровые орудия Cannone da 75/27, били по холмам, их снаряды взрывали землю, поднимая фонтаны песка, щебня и кусков тел, а их грохот отдавался эхом в горах. Авиация нещадно уничтожала противника. Бомбардировщики Caproni, с рёвом сбрасывали 50-килограммовые бомбы, их взрывы разносили хижины, пальмы, колодцы. Иприт, жёлтый и едкий, стелился по низинам, его запах, как гниющая сера, проникал в лёгкие, вызывая удушье, ожоги и агонию. Абиссинцы, те, кто остался без противогазов, задыхались, их глаза слезились, кожа покрывалась волдырями, их тела корчились, а крики тонули в шуме боя.
Абиссинцы, под командованием Рас Имру, 45-летнего вождя, высокого, с чёрной бородой, одетого в выцветший мундир с маузером за пазухой, держали оборону, но их силы таяли. Окопы, вырытые в песке, были слишком мелкими, укрепления рушились под снарядами. Солдаты, в рваных туниках, с лицами, грязными от пыли, стреляли, их глаза горели отчаянием. Рас Имру кричал:
— Держите окопы! Бейте по танкам! За нашу землю!
Его люди, измотанные жарой, стреляли, их руки дрожали, патроны заканчивались. За три часа боя абиссинцы потеряли 200 человек: тела, изрешечённые пулями, лежали в окопах, их кровь смешивалась с песком, мухи гудели над убитыми. Абебе, 22-летний солдат, с пробитой грудью, хрипел, сжимая винтовку, его глаза, полные слёз, смотрели на небо, кровь стекала в песок. Итальянцы, под командованием Эмилио Де Боно, руководили с холма:
— Танки вперёд! Газ по низинам! Авиация на деревни!
Итальянцы потеряли 50 солдат, их тела лежали в пыли, пробитые пулями и разорванные гранатами. К полудню итальянцы захватили север Адуа, их танки ворвались в город, круша стены, пехота стреляла по бегущим людям, пулемёты косили всех. Рас Имру отступил в горы, его голос дрожал:
— Собирайтесь! Ударим ночью!
Ночью, под холодной луной, абиссинцы, собрав большой отряд, контратаковали. Рас Имру, в ущелье, где лунный свет отражался в лужах, отдавал приказы:
— Ударим с флангов! По пулемётам, по артиллерии! За наших братьев!
Его солдаты, с винтовками и гранатами, крались в тени скал, их шаги были бесшумными, лица были покрыты пылью, а глаза горели местью. Они разделились на три группы: первая, с холодным оружием, ворвалась в итальянские окопы на западе, где расчёты спали. Абиссинцы резали глотки, кровь брызгала на песок, крики итальянцев разорвали ночную тишину. Вторая группа атаковала артиллеристов, их пули пробивали тенты, ящики, черепа, гранаты подорвали орудия. Два Cannone da 75/27 взорвались, их расчёты закричали, тела упали, разорванные осколками. Третья группа, подожгла склад боеприпасов, его взрыв осветил ущелье, пламя лизало небо, а пепел падал на скалы. Тесфайе, 19-летний солдат, с гранатой, подполз к складу, его лицо было грязным, глаза горели решимостью. Он встал и замахнулся, но пуля пробила ему грудь, он упал, а граната взорвалась, разорвав склад и унеся жизни 10 итальянцев. Итальянцы, в панике, открыли огонь, их пулемёты ожили, пули косили абиссинцев. Абиссинцы после боя потеряли 300 человек, их тела, изрезанные штыками, расстрелянные из пулеметов и разорванные гранатами, лежали в ущелье, кровь стекала в лужи. Итальянцы потеряли 80 солдат, 2 орудия, и склад с 300 снарядами. К рассвету абиссинцы отступили. Рас Имру сказал:
— Мы еще вернёмся! Адуа будет наша!
К утру 16 октября итальянцы достигли реки Мареб, их танки Fiat 3000, гремя гусеницами, пересекали пустыню, пушки стреляли по холмам, где окопались абиссинцы. Абиссинцы, под командованием Рас Каса, 50-летннго вождя, с седыми висками, держали оборону на холмах, их окопы рушились под снарядами. Их армия, из 4 000 человек, была измотана, вода кончалась, лица покрылись коркой пыли. Рас Каса, стоя на холме, кричал, пытаясь перекрыть грохот:
— Держите холмы! Бейте танки! Не давайте им переправиться!
Итальянцы, под командованием Пьетро Бадольо, наступали с трёх сторон. На севере наступали танки, их гусеницы крушили кусты, пушки разрывали окопы, а рёв заглушал стоны раненых. Один танк, подбитый гранатой, вспыхнул, его экипаж кричал, сгорая заживо.
На западе наступала пехота. На востоке била артиллерия.
Авиация сбрасывала бомбы, их взрывы разносили укрепления, пламя пожирало пальмы, пепел осыпался на реку. Иприт стелился по низинам, его жёлтые облака душили абиссинцев, их кашель разрывал грудь, кожа покрывалась ожогами. Абиссинцы потеряли 400 человек, их тела, изрешечённые пулями, лежали в окопах, кровь стекала и просачивалась в землю. Итальянцы потеряли 100 солдат, 2 танка, 1 самолёт. К полудню итальянцы форсировали реку, их танки пересекли брод, пехота ворвалась на холмы, пулемёты начали косить всех подряд. Рас Каса, с лицом залитым кровью кричал:
— Отступаем в горы! Мы ещё дадим бой!
Днём 16 октября абиссинцы, собрав большой отряд, устроили засаду в ущелье Тэкэзе. Рас Сейюм, 39 летний вождь, сказал:
— Ждите сигнала! Бейте танки, артиллерию!
Его солдаты, с винтовками, копьями, гранатами, укрылись за скалами, их лица покрыты коркой пыли, руки дрожали от голода, глаза пылали ненавистью. Итальянская колонна — 15 танков Fiat 3000, 700 пехотинцев, 8 орудий — двигалась через ущелье, их гусеницы гремели, голоса тонули в рёве моторов. Абиссинцы ударили с двух сторон: первая группа с гранатами подбила передние танки, их пламя осветило ущелье, взрывы рвали воздух. Один танк, объятый огнём, застыл, его экипаж выл, сгорая, крики эхом отдавались в ущелье. Вторая группа атаковала пехоту, их клинки вонзались в глотки, пули пробивали черепа, кровь брызгала на камни. Третья группа, стреляла по артиллерии, их пули рвали тенты, ящики, плоть. Итальянцы потеряли 4 танка, 70 солдат, 2 орудия, их крики тонули в рёве огня. Абиссинцы потеряли 300 человек, их тела, изрезанные штыками, лежали в ущелье, а кровь стекала в трещины скал. Йоханнес, 17-летний юноша, с копьём, бросился на итальянца, но штык пронзил его живот, он упал, кровь хлынула на песок, глаза застыли, глядя на небо родной страны.
Вечером 16 октября абиссинцы, собрав большой отряд, попытались остановить итальянцев у холмов Аксум, где древние обелиски возвышались над красным песком, а их трещины хранили тени веков. Рас Деста, вождь, с жёстким взглядом, руководил обороной, его голос гремел, перекрикивая стрельбу:
— Окопы держать! Бейте танки!
Абиссинцы стреляли из пулемётов, их пули косили пехоту, но танки наступали, а их броня отражала выстрелы. Абиссинцы потеряли 250 человек, их тела, изрешечённые пулями, лежали среди обелисков, кровь пропитала песок, смешавшись с ним. Итальянцы потеряли 80 солдат, 2 танка, 1 орудие. К ночи итальянцы захватили холмы, их танки ворвались в окопы, пехота добивала раненых, штыки блестели в лунном свете. Один абиссинец, Мэконнен, с разорванным боком, полз к обелиску, сжимая нож, его кровь оставляла след на песке, глаза угасали, но он шептал:
— За Абиссинию…
Рас Деста, раненный в ногу, хромая, отступил в пустыню:
— Мы ещё сразимся! Аксум не будет итальянским!
