Я не стал дожидаться, пока она достанет револьверы или придумает новую теорию о мужских кознях против ее сосательных принадлежностей. Выскочил из библиотеки, хлопнув дверью, и побежал по коридору, чувствуя, как адреналин гонит кровь по венам. В ушах еще стояли влажные причмокивания, а перед глазами — вспышка черного латекса и безумные глаза Элиры. История рода, князь Хабаровский, ярость Аспида — все смешалось в голове с абсурдностью только что пережитого.

"Мужской рай"? Скорее, бесконечный лабиринт безумия с розовыми лепестками, афродизиаками в вине, воинственными библиотекаршами и конфетами, которые лучше не комментировать. И где-то в этом лабиринте меня ждала Амалия, княжеские послы и собственная свадьба. Отличные перспективы.

Холодный камень парадного входа замка Аспидиум впивался в спину сквозь тонкую ткань камзола. Я стоял, стиснув зубы, и мысленно молился всем богам, которых вспомнил из нашего мира и этого проклятого:

Пожалуйста. Четвертая. Последняя. Будь простой милой девушкой. Просто нормальной! Без причуд! Без закидонов! Без револьверов под платьем, афродизиаков в вине и леденцов с двойным смыслом! Ну хоть одна! Это же не космос, черт возьми!

Рядом выстроились остальные сестры. Амалия — статуя из льда и серебра, в безупречном платье, ее белые волосы уложены в сложную, холодную прическу. Она смотрела куда-то за ворота замка, но я чувствовал ее периодические, как уколы ледяной иглы, взгляды. В них читалось одно: «Посмотри, Мышонок. Вот она — истинная элегантность и мощь. Не то, что твоя истеричная невеста». Виолетта же металась, как шмель в банке, поправляя несуществующие складки на своем роскошном платье цвета заката.

— Лексик, милый, ты уверен, что гобелены в тронном зале достаточно… кроваво-красные? — она схватила меня за рукав, ее глаза блестели паникой. — Мне кажется, они скорее бордовые! А бордовый — это цвет… неуверенности! Или печени! Нам нужен именно красный! Цвет страсти! И крови! Много крови! Как символ!

— Виолетта, они идеальны, — попытался я вырвать рукав, но ее хватка была мертвой. — Цвет как у только что отрубленной головы. Обещаю.

— Ой, правда? — она засияла, но тут же нахмурилась. — А скатерти? Серебряные змейки должны извиваться по краю, а не просто лежать! Они должны выглядеть так, будто вот-вот укусят гостя за палец!

— Они извиваются, — заверил я, чувствуя, как начинает дергаться глаз. — Как сумасшедшие. Прямо как я на этой свадьбе.

Слева от меня Аманда буквально кипела. Ее рыжие волосы, обычно огненным водопадом, были стянуты в тугой, недовольный узел. Она переминалась с ноги на ногу, яростно грызла ноготь, а ее изумрудные глаза метали молнии в мою сторону.

— День, — прошипела она так, что услышала только я. — Целый день! Ты обещал! Моя лаборатория! Мои новые разработки! А ты… ты предпочел пыльные книжки и ЭТУ! — Она яростно ткнула подбородком в Элиру, которая стояла чуть поодаль, уткнувшись носом в какой-то потрепанный манускрипт, принесенный «на всякий случай».

Элира, почуяв взгляд, подняла голову. Ее огромные глаза за толстыми стеклами очков нашли меня. Мгновение — и она ловким движением приподняла подол своего мешковатого платья. На безупречно белом бедре, перетянутом черной латексной лентой подвязки, лежала рукоять изысканного револьвера с перламутровой рукоятью. Ее губы сложились в едва заметную, опасную улыбочку.

— Mein Herr, — прошептала она так тихо, что я скорее прочитал по губам. — Mein Lauf ist kürzer, aber tödlicher. Denk dran. (Мой ствол короче, но смертоноснее. Помни об этом, мужчинка). Она отпустила платье, снова уткнувшись в книгу, как ни в чем не бывало.

Я сглотнул. «Простая милая девушка». Ну да. Как же.

И тут вдалеке, за крепостными стенами, протрубили горны. Не торжественные, а какие-то… хриплые. Зовущие. Звериные.

Ворота с грохотом начали раскрываться. Первым в проем вкатился запах. Запах леса, пота, конского волоса и… запекшейся крови. Густой, тяжелый, как физический удар.

— Вот и Кассандра! — воскликнула Виолетта, забыв про скатерти, и зааплодировала.

Твою мать. Ну я же просил!

В ворота въехала… лошадь. Вернее, то, что когда-то было лошадью. Теперь это был конь-нежить. Кости, обтянутые высохшей, потрескавшейся кожей цвета грязного пепла. В пустых глазницах тлели два зеленоватых огонька. Из ноздрей валил густой, сизый дымок. На этом кошмаре восседала всадница.

Кассандра Аспидова.

Угольно-черные волосы, коротко остриженные и растрепанные, обрамляли лицо с резкими, диковато-красивыми чертами. Яркие, почти ядовито-зеленые глаза Аспидовых горели дикой энергией. Ее фигура, обтянутая практичной кожей и мехом темного оттенка, была воплощением мощи и грации хищницы. На бедре висел изогнутый тесак, с которого капала темная жидкость. А в ее правой руке, зажатой за космы волос, болталась голова монстра. Полуящер-полусвинья. Маленькие, мутные глазки. Клыкастая пасть в оскале. Кожа, покрытая грубой щетиной и чешуей. Кровь, густая и черная, запеклась на шее и на рукаве Кассандры.

За ней въехали ее охотницы — десяток женщин в похожей походной одежде, с лицами, покрытыми грязью и усталостью, но с горящими глазами. На их седлах болтались связки трофеев — когти, клыки, шкуры странных оттенков.

Кассандра легко спрыгнула с костяного коня, бросив голову монстра под ноги ближайшей охотнице как ненужную тряпку. Ее лицо расплылось в широкой, диковатой улыбке.

— Сестренки! — завопила она хриплым, громким голосом, разрывая тишину. — Ох, как я соскучилась по вашим милым мордашкам!

Она ринулась к сестрам. Первой досталось Амалии. Кассандра схватила Старшую Сестру в объятия, прижала к груди, заляпанной кровью и бог весть чем еще, и звонко чмокнула в обе щеки. Амалия застыла как изваяние, ее безупречная прическа смялась, на лице застыла маска ледяного шока и брезгливости.

— Касс, ты вся в… — начала Амалия, но Кассандра уже оторвалась и набросилась на Аманду.

— Маня! Цветочек мой! — Рыжая сестра едва успела вскрикнуть, прежде чем ее тоже стиснули в объятиях и зацеловали. Аманда заморгала, пытаясь стряхнуть с себя грязь и кровь сестры.

— Эличка! Книжный червь! — Кассандра проделала то же самое с Элирой, которая выронила свою книгу и застыла с открытым ртом, пытаясь освободиться от страстных объятий и поцелуев. Револьверы под платьем, видимо, не сработали от неожиданности.

— Виоля! Солнышко! — Наконец очередь дошла до Виолетты. Та попыталась отстраниться, но Кассандра была неумолима. Грязные, крепкие руки сжали ее, звучный поцелуй раздался у всех на глазах. Виолетта скривилась, отчаянно вытирая щеку.

Кассандра оторвалась от Виолетты, ее дикий взгляд скользнул по лицам, полным недоумения и брезгливости… и упал на меня. Ее ярко-зеленые глаза сузились. Она сделала шаг в мою сторону, ее взгляд был чистым любопытством, как у ребенка, нашедшего нового жука.

— А ты кто такой? — спросила она просто, наклонив голову набок. — Не поняла… Новый стражник? Хм… ничего… крепкая баба! — Она оценивающе хлопнула меня ладонью по плечу так, что я едва устоял. От нее пахло конюшней, лесом и свежей требухой.

Тишина повисла густая, как смог Первого Города. Виолетта остолбенела, ее рот открылся. Амалия замерла. Аманда перестала грызть ноготь. Элира подняла с пола книгу и замерла с ней в руках.

— Эээ… — начал было я, но меня опередил тонкий, шипящий голосок Элиры.

— Das ist unser Zuchthengst, Cassy. Unser Alpha. (Это наш племенной жеребец, Касси. Наш Альфа). — Она произнесла это с ледяным спокойствием, глядя на Кассандру поверх очков. — Der Kabels (Кабель).

Кассандра нахмурилась, ее брови сошлись. Она посмотрела на Элиру, потом снова на меня, потом на Виолетту, чье лицо начало заливаться багровой краской гнева.

— Да… как ты… — задохнулась Виолетта, ее пальцы сжались в кулаки. — ТЫ ЧЕГО?! СЛЕПАЯ?! — ее голос сорвался на визгливый крик. — ЭТО ЛЕКС! МОЙ НАСЛЕДНИК! МОЙ ЖЕНИХ! АЛЬФА! КАБЕЛЬ?! ЭЛИРА, Я ТЕБЯ ЗАСТРЕЛЮ!!!