Хорошую такую многоходовую интригу задумал князь Тверской. Но мне это сейчас выгодно, так что пусть считает, что у него все получилось. Отец, разумеется, будет в ярости, но я не виноват, что он не сумел просчитать такого хода своего противника. В конце концов, не я все это начал, не я отослал сына в Нижнеуральск, не я пошел на поводу у своей жены, не я решил назначить наследником «дипломата Николашу».

— И чья, князь, это была идея с наделением меня удельным княжеством? — спросил я у Алексея Тверского, когда мы, уже решив все вопросы, пили чай, который все-таки заказали.

— Одной юной особы, на которую вы произвели в Нижнеуральске большое впечатление, — усмехнулся мой собеседник. — Сначала вы ей очень не понравились своей самоуверенностью, но потом… — князь поболтал ложечкой в чашке. — Потом, когда стало известно, что вы смогли вернуться из сопряжения… Вы вернулись, а ее отец там погиб. Вы понимаете, ведь, о ком я говорю? Так вот эта особа очень рассчитывает, что вы сможете ей помочь выяснить, действительно ли ее отец погиб или, может быть, до сих пор томится там в плену. Я бы на последнее не надеялся — император Михаил был сильным магом (я про себя усмехнулся — как же сильным, даже до середнячка по мезинарским меркам не дотягивал), а они в том мире долго выжить не могут. Не могли, точнее, пока наши ученые специальную сыворотку не разработали. В общем, ладно. Она сама, наверное, вам скажет, чего конкретно она от вас ждет.

Ясно. Значит, инициатива исходила от великой княгини (мне почему-то этот вариант ее титула больше нравится) Екатерины Михайловны. Тогда понятно. Только в совсем юной голове мог родиться план при помощи такого же юнца постараться что-то выяснить о судьбе императора. А князь Алексей тут же решил этим воспользоваться. Пропавший император его, ни разу не сомневаюсь, не интересует, а вот возможность насолить по-крупному моему отцу он увидел и по достоинству оценил сразу.

А я что? Мне все это на руку. Если представится шанс, так я даже про судьбу императора Михаила что-нибудь выяснить постараюсь.

— И когда у меня будет возможность узнать у этой особы, чего она от меня ждет? — поинтересовался я уже после того, как пожал на прощание князю Алексею руку.

— В самое ближайшее время, — ответил он. — Графиня Скоробогатова собирается опять приехать в Нижнеуральск. Как только вы сообщите, что сопряжение подает признаки скорого открытия. Дайте мне знать, когда это случится, и на следующий день она будет у вас.

Так. Графиня Скоробогатова, значит. Ну-ну. Учитывая, сколько лет эта династия уже правит Российской империей, ей бы больше подошел псевдоним Старобогатова.

Что ж, буду ждать графиню в моем уделе. Только бы она опять не сделала попытку за мной в портал увязаться. А то придется эту графиню связывать, что все-таки будет несколько неудобно делать — как-никак а наследница престола Российской Империи.

Впрочем, я и не таких персон, как эта глупая девчонка, в свое время в бараний рог скручивал.

Впервые в жизни присутствую в грановитой палате Кремля на заседании Высшего Совета аристократов. Оно и понятно — от нашего рода в него входит мой отец — князь Олег Нижегородский. В качестве приглашенного сижу с краю. И кресло у меня поуже и не с такой высокой спинкой, как у остальных, которые посматривают на меня с сожалением. Видимо, уже все знают, зачем я тут.

Вообще, правило приглашать на заседание того, кого глава семьи собирается назначить своим наследником или, как в моем случае, лишить этого статуса, архаизм и пережиток тех времен, когда подобное решение должен был одобрить царь-батюшка. Потом, уже при императорах, церемония стала просто данью традиции, так как не было ни одного случая, чтобы император не принял выбора главы княжеской или боярской семьи. Сейчас все предстоящее мероприятие и вовсе не имеет смысла. Императора нет, так что даже чисто теоретически никто оспорить решение моего отца не может. Но, как говорится, раз положено, то будем исполнять.

В древней палате, которую высшие аристократы выбрали для своих сборищ тоже только для того, чтобы подчеркнуть преемственность своей власти, так-то куда удобнее, наверное, было бы собираться в каком-нибудь более современном помещении, тридцать два человека. Разных возрастов, но, пожалуй, моложе сорока никого нет, а уж таких, как я, тем более.

Всего в Совете пятьдесят четыре представителя богатейших и сильнейших родов, скоро станет пятьдесят пять вместе со мной, как только я официально буду провозглашен князем Нижнеуральским, но сегодня в наличии не все. И это тоже легко объяснимо — приехали только те, кто сейчас в столице. Остальным недосуг из-за такой мелочи, как лишение княжича Андрея Нижегородского статуса наследника и еще нескольких столь же незначительных предметов обсуждения, в Москву лететь. Впрочем, кворум в случае чего собрать можно — в том смысле, что по какому-нибудь вопросу, буде возникнет подобная необходимость, реально набрать двадцать семь голосов. Так что заседание будет считаться состоявшимся.

Вот если бы сегодня обсуждался бюджет на следующий год, тогда да. Тогда здесь бы сейчас все пятьдесят четыре члена были. Делить государственные деньги — это дело такое, на самотек пускать нельзя. Враз останешься на обочине финансовых потоков.

И ведь что интересно. Каждый раз все эти аристократы с пеной у рта требуют от правительства, с одной стороны, сократить налоги на самых богатых (то есть, на них), а с другой, увеличить бюджет, чтобы пилить можно было большую сумму. И такое ощущение, что им невдомек, что эти два требования взаимоисключающие — чем меньше они заплатят в государственную казну, тем скуднее будет бюджет, до которого каждый из них мечтает добраться и к нему, оттолкнув других, в порыве страстной любви присосаться.

И в мыслях у них нет, что весь этот праздник жизни может очень скоро, а главное — внезапно и быстро, закончиться. Я имею в виду опасность, исходящую от пришельцев из третьего мира, где бал правят некроманты и химерологи. Здесь, правда, все считают, что в сопряжение с Землей вошел только один мир, и вся нечисть идет оттуда, но в данном случае это неважно. Важно, что о том, что случилось с Европой, Латинской Америкой, Африкой и Азией забыли и вспоминать не хотят. Кстати, судя по всему, полные кранты наступили только в Европе. Африканцы, азиаты и латиноамериканцы потеряли свои государства, откатились в развитии лет на триста — четыреста назад (если не больше) и где-то там в дебрях Амазонки, джунглях Африки и не знаю чего там в Азии еще прячутся и сопротивляются. А вот Европа… Там ни лесов, ни дебрей не нашлось, и за два года процветающим странам пришел конец.

Конечно, население в разных Франциях с Германиями и Италиями было уже изрядно разложившимся к моменту вторжения, а армии были куда жиже той, какой обладала и до сих пор располагает Российская Империя и пока отбивающиеся Китай и Соединенные Штаты. Но численность этого населения превышала наше почти в три раза! И ничего сделать европейцы не смогли. Пополнили армии мертвых. Видел я уже их в Мезинаре, когда с отрядом некроманта столкнулся.

Почему прямо тогда «третьемирцы» не пошли дальше и не напали на Российскую империю — тайна великая есть. Видимо, какие-то другие дела отвлекли. Может, между собой сцепились, может, еще что случилось. Но они сюда обязательно вернутся. В этом я нисколько не сомневаюсь. А в Высшем Совете аристократов вместо того, чтобы готовиться к этому, бабло с упоением делят и друг друга подсиживают.

Ладно. Не будем о грустном. Вот уже председатель, роль которого сегодня исполняет неизвестный мне боярин (кажется, Морозов это), в колокольчик прозвонил, и все члены Совета важно заняли свои места.

— Сегодня первым вопросом мы заслушаем князя Олега Нижегородского по делу о наследнике! — объявил он и сел.

Встал мой отец, который ни сейчас, ни до этого даже не взглянул в мою сторону. Будто меня тут и нет. О том, чтобы подойти, и речи не было, разумеется. Он довольно быстро зачитал свой коротенький указ, который по старинке назывался «Изъявлением княжьей воли», о том, что лишает меня, княжича Андрея Нижегородского, статуса наследника Нижегородского княжества. Причины не упоминались, да и не должны были — «княжья воля» как-никак.