Вообще, положение императорской семьи мало чем отличается от своеобразного заключения. Вдовствующая императрица совсем Кремль не покидает, по-моему. И не думаю, что ведет она себя так по собственной воле. Уверен, что ее просто не выпускают оттуда. А принцесса, значит, все-таки относительно свободно перемещаться может. Инкогнито, правда, но все же такую возможность ей дают.

Сопряжения ей, видите ли, посмотреть захотелось. Ну-ну… Впрочем, понять девушку можно. Восемь лет назад ее отец, его императорское величество Михаил в одном таком и сгинул. Только не в нижнеуральском, а в архангельском.

Решил сходить на переговоры. Сам. Лично. Не один, конечно, а со свитой советников и чуть ли ни целым полком вооруженной до зубов гвардии. Наивный дядя.

Въехала вся эта компания в портал на броневиках и лимузинах под белым флагом. Не вернулся никто.

Это на земле белый цвет — символ мирных намерений. В Мезинаре он означает объявление войны. И не простой, а на полное уничтожение. Войны, которая будет вестись до тех пор, пока от врагов, их замков, городов, деревень и всего прочего не останется ничего — как ничего нет на белом флаге. Идиоты!

С тех пор высшую власть в Российской империи с удовольствием осуществляет Совет аристократов, который тут же отодвинул в сторону ставшую вдовой императрицу. Она из не самой знатной семьи у нас, так что никакой серьезной поддержки от своего рода в защите своих интересов получить не смогла.

А что касается ее высочества Екатерины, то о ней, повторюсь, только слухи ходят. И не самые лицеприятные. Избалованная, вздорная, вспыльчивая, неумная. Не знаю, так ли это на самом деле. Подозреваю, что распространяют их по указанию Совета, членам которого совсем не хочется, чтобы народ начал задавать вопросы, почему им правят аристократы, и с нетерпением ждать, когда на трон сядет природная императрица.

А тут еще и вопрос, кого ее высочеству в мужья удастся навязать. Каждый из членов Совета проталкивает своего претендента на руку и сердце девушки, а точнее на власть и доступ к финансам. Не сомневаюсь, что пока аристократы не договорятся, никакой коронации не будет. Хоть двадцать один, хоть сорок пять лет принцессе исполнится. В конце концов, и без нее мой папаша и иже с ним такие же князья, да высшие бояре неплохо себя чувствуют, увеличивая свои владения и откусывая от госсобственности все новые и новые куски.

Ладно. Хватит о принцессе Екатерине. Меня ее проблемы не должны сильно волновать. О себе думать надо. О делах, которые меня в ближайшие недели ждут. Я ведь на этот раз в Мезинаре собираюсь надолго задержаться.

Кстати, представляю, как счастлива будет моя дражайшая мачеха княгиня Людмила Валентиновна и любимая сестренка Верочка, когда в Нижний Новгород придет от капитана Давлеева (он в курсе моих планов) сообщение, что княжич Андрей не вернулся из разведки в чужом мире и, вероятно, там и сгинул. Мачеха вечерком, поди, прикажет в свои апартаменты (они у нее с отцом раздельные) подать шампанского, а сестра, наверное, в честь такого события за обедом два пирожных вместо одного умнет. Так-то она, несмотря на возможности магической медицины, в том числе и в борьбе с лишним весом, за своей фигурой следит. Старается слишком много мучного и сладкого не есть, но тут позволит себе.

Брат Николаша? Промычит что-нибудь дипломатично-нечленораздельное, что каждый сможет понять так, как ему больше нравится, — то ли он искренне огорчен, то ли рад случившемуся.

Отец как отреагирует? Поморщится, думаю, как от зубной боли, и почувствует определенное облегчение. Все-таки при живом старшем сыне назначать наследником младшего не очень как-то — разные сплетни вызовет. А тут все само решилось. Как в пословице — «Умер дед Максим, да и х… с ним!».

И вот уж кто точно обрадуется, так это моя матушка. В смысле — мать этого моего тела. Правда, я представления не имею, где она сейчас и жива ли. Несчастная, в общем-то, женщина, так что надеюсь, что все у нее хорошо.

Когда я появился на свет, она самым натуральным образом спятила. С ума сошла, то есть. Не знаю, как она это поняла, наверное, своим материнским сердцем почувствовала, что я, скажем так, не совсем ее сын.

— Это не мой сын! — рассказывали мне, как она кричала, когда меня впервые принесли к ней. — Это чудовище и монстр, который убил моего ребенка. Уберите его от меня! Убейте его сейчас же!

В общем, отправили ее в лечебницу для душевнобольных. Оттуда несколько раз, когда ей становилось лучше, возвращали домой, но, оказавшись под одной крышей со мной, она снова начинала бушевать, и ее опять увозили. Наконец, оставили в больнице окончательно. Через четыре года она оттуда сбежала. Вместе с лечащим врачом, который, похоже, в нее влюбился.

Отец искать ее не стал. Он к этому времени уже давно взял себе вторую жену (в империи это разрешено в случае тяжелого заболевания супруги в целях повышения рождаемости), которая ему сразу же подарила Николашку, а потом и Верунчика, так что он просто забыл и про сбежавшую жену, и почти про меня.

Последнее оказалось очень кстати. Как и то, что я до семи лет не осознавал, кто я такой. А то даже не представляю, как я, ощущая себя Великим Повелителем, мочился бы в памперсы и глупо «гу-гукал». К счастью, этого мне удалось избежать. Понимание, кто я, пришло ко мне только на седьмой день рождения. После этого, конечно, пришлось помучиться, изображая ребенка, но это все-таки уже было не то, как если бы я с младенчества вспомнил все о себе и своей прошлой жизни.

Впрочем, в обоз все эти ненужные мысли о прошлом. Продолжу о том, что случилось с момента, как мы прошли в Мезинару.

Ее высочество преодолеть преграду в лице генерал-майора, судя по всему, не смогла. По крайней мере, из портала она, к моей радости, не появилась. А вот со стороны городка показалась изрядная процессия. И намерения ее были отнюдь не мирными. Впереди не спеша ехали два мага, за ними шел отряд воинов человек в триста. Замыкали этот караван под полсотни повозок, на которые, как я понимаю, предполагалось грузить захваченную добычу.

Ну… Не знаю. Вряд ли сегодняшний поход принесет его участникам какую-нибудь прибыль. Маги, как я разглядел, когда они приблизились, были далеко не той силы, чтобы пробить брешь в оборонительных порядках поджидавшей их на той стороне сопряжения нашей дружины. То, что капитан Давлеев отобьется, не вызывало сомнений. Впрочем, рассмотрев с этой стороны наши войска (сопряжение, если смотреть отсюда, прозрачное), маги могли отказаться от идеи напасть. А если и сунулись бы, то получили бы по зубам и быстренько вернулись назад.

Так что для Нижнеуральска никакой опасности не было. А для нас была. Заметят нас, придется ввязываться в драку.

Нет, я с теми двумя чудаками в мантиях справился бы, даже не вспотев, да еще я мог располагать Ди, а также Федором, Сергеем и Михаилом, вооруженными на этот раз не только автоматами, но и двумя пулеметами — одним ручным, а вторым крупнокалиберным, притороченным к заводной лошади, но мне совсем не надо было, чтобы о том, что по Мезинаре бродит отряд иномирцев, стало известно, а всех перебить не получится. Так что благоразумие требовало бочком — бочком, по овражку, в обход приближавшихся мезинарцев убраться подальше. Мы этот маневр успешно и выполнили, так и не узнав, отважились маги со своим отрядом сунуться в сопряжение или нет.

Следующие три дня, в течение которых мы двигались в сторону границы Кинды с Корнубией, обходя встречавшиеся по дороге мелкие городишки, деревеньки и замки, прошли спокойно и без особых событий. Если не считать немного комичный случай с участием Ди и Сергея.

— Что это у тебя? — с удивлением спросил я на одном из вечерних привалов вампиршу, неуверенно крутившую в руках букетик каких-то полевых цветов.

— Сергей зачем-то мне его дал, — ответила та. — Не знаю, что мне нужно с ним сделать. Тебе, хозяин, передать?

Я чуть не рассмеялся. Сергей решил поухаживать за Ди. Она этого, само собой, не поняла — в Мезинаре цветы дарить не принято. Он забыл, кто она такая? И я не про то, что она моя рабыня. Она — вампирша, а это очень специфическая публика. Надо было как-то его намерения пресечь.