— Хорошо, господин Грин, — произнесла судья Хоун с сухой сдержанностью. — Вы устроили представление на центральной площади, мы поняли, что вы хотите обвинить генерала в определённых злодеяниях. Но по правилам суда вы должны знать: и генерал вправе выдвинуть встречные обвинения.

— Этот человек… Нет. Простите, уважаемые жители, не человек — спокойно, почти холодно заговорил Кассиан. — Это чудовище. Продукт грязных экспериментов. Его вырастили за пределами наших стен, чтобы направить против нас. Его цель — уничтожить последние остатки человечества. Прошу суд — я требую его публичной казни.

Он был уверен в себе. Жесты, взгляд, голос — всё выдаёт полную самоуверенность. Но он ещё не знал, какие козыри у меня в рукаве.

— Что ж, — вмешался судья Лоран Велвис, — принимается. Господин Грин, вы настаиваете на проведении судебного разбирательства по всей строгости человеческих законов?

— Верно, — ответил я коротко.

— Тогда, раз мы определились с целями, предлагаю сторонам пригласить представителей поддержки.

Так называемые «стороны поддержки» — это хорошо образованные люди: юристы, бывшие судьи, аналитики. Они могут укрепить позицию, отбить атаку, поймать на противоречиях.

Возле трибуны генерала появилось сразу трое. Мужчина в дорогом костюме, пожилая женщина с жёстким взглядом и ещё одна — моложе, по глазам сразу видно: хищница. Эти знали своё дело. По одному только выражению лиц было ясно — за них заплачено щедро.

Я же, не раздумывая, отказался от защитника, который мог быть назначен мне от королевства. Лишний рот, способный проболтаться, здесь был не к месту. Судьи кивнули и приняли моё решение. Время начинать.

— Прошу гвардейцев королевства вызвать в суд свидетеля по имени Варис, академика столицы, — произнёс я.

Имя разлетелось по залу, вызвав лёгкий шёпот, будто пущенная стрелка задела натянутую струну. Многие узнали имя. Некоторые сразу зашептались друг с другом, а кое-кто просто застыл, всматриваясь в трибуну свидетелей.

Далеко ходить не пришлось. Варис уже был здесь. Алиса заранее всё подготовила: нашла на него компромат, надавила, вывернула его изнутри. Он знал, что откажись он — и все его тайны полетят к народу, выставив его перед обществом как предателя, лжеца и труса. Он знал, что я в курсе, и это уже связывало нас прочной верёвкой страха.

Он встал сам. Без слов, не оглядываясь. Подошёл к трибуне для свидетелей, положил ладонь на кристалл правды — гравированный осколок древней печати.

— Клянусь говорить только правду, — выдавил он.

Если выяснится, что свидетель солгал — ему отрежут язык и бросят в тюрьму на десять лет. Сурово? Да. Но страх в этом зале — лучшая гарантия честности. Потому что кристалл это лишь фальшивка. Никакого отношения к магии. Просто для красочного слова, будто он способен указать на ложь. Но нет, это просто кристалл, об этом я узнал от Рейн.

Я смотрел прямо на него. Варис стоял как человек, который уже подписал приговор себе, но надеется отсрочить его как можно дольше.

— Вы, уважаемый академик, знакомы с генералом. Расскажите суду, как именно вы познакомились и что выполняли по его личным приказам. Я-то знаю. Но думаю, всем собравшимся будет интересно услышать это из ваших уст, — сказал я, не отрывая взгляда от его лица.

Последняя фраза была нарочно острой, с нажимом. Я дал понять, что если он попробует юлить — Алиса раскроет всё.

И он понял это.

Варис закопает генерала сам.

— Десять лет назад, может, чуть больше… — Варис говорил медленно. — Тогда я только начал путь в академической среде. Ещё не был признан, многие считали мои интересы… непрактичными. Мне хотелось понять, как кристаллы воздействуют на живые организмы. На людей.

Он выпрямился, подняв взгляд к судейской трибуне.

— Генерал Люмьер сам нашёл меня. Это было после выхода моей статьи — теоретической, сухой, но с потенциалом. Он пришёл не как военный, а как… покровитель. Задал вопросы, выслушал. А потом предложил заняться этим глубже. С практикой. С его поддержкой.

По залу прошёл лёгкий ропот. Велвис, как и ожидалось, тут же ударил молоточком по камню. Он не терпел шума. Его глаза метнулись по рядам так, будто он лично пригвоздил каждого к спинке скамьи. Тишина восстановилась.

Я бросил взгляд на Люмьера. Лицо — камень. Никакой дрожи. Он смотрел, слушал, будто речь шла не о нём, а о чьей-то чужой биографии.

— Уточните, уважаемый академик, — вмешался судья Коль. — Что за «практика» была вам предложена?

— Эксперименты, — просто ответил Варис. — Мы начали тестировать свойства кристаллов на людях. На тех, кого привозили ко мне... без их согласия. Подопытные. Они не выбирали свою участь.

Шепот усилился. Судьи молчали, не останавливали. Варису позволили говорить.

— Испытуемые были из числа бедноты, бездомных… — он отвёл взгляд, — и заключённых. Генерал говорил, что у заключённых нет близких. Но когда были — им отправлялись письма. Официально: смерть от болезни, внутренний бунт, несчастный случай. На деле — они становились частью программы.

Он начал зачитывать фамилии. Я смотрел на зал — лица бледнели. Кто-то узнал. Кто-то догадывался. Потом, резко, чей-то крик:

— Это мой брат!.. Люмьер, ты ублюдок!

Мужчина вскочил с места. Судья Хоун лишь холодно бросила:

— Стража. Вывести.

Его увели, выкрикивая проклятия и обвинения, а люди начали перешёптываться. Волна сомнений покрыла зал. Реплики звучали всё громче, всё острее. Генерал впервые повёл бровью.

А Варис продолжал. Без пауз. В голосе — всё та же усталость, но и решимость. Он говорил спокойно, детально. О процедурах, о результатах, о смертности. Народ впитывал каждое слово, как яд, как проклятие — и начинал бурлить изнутри.

А я... я чувствовал, как трещит под ногами лед генерала. Ещё шаг — и он рухнет. Но только если я буду осторожен. Только если добью его точно, без лишней пощады.

К моменту, когда Варис закончил свой рассказ, суду удалось установить главное: генерал Люмьер пытался воссоздать то самое явление, которое когда-то изменило меня навсегда.

Подопытных было много. Слишком много.

Суть экспериментов сводилась к одному — Варис, при поддержке лучших литейщиков и кузнецов, плавил тысячи кристаллов, соединяя даже те виды, о которых большая часть жителей королевства никогда не слышала. Это были опасные, нестабильные соединения. Он искал нечто большее, чем просто усиление. Он искал… прорыв.

Но каждый опыт заканчивался одинаково — смертью. Жестокой, мучительной. Подопытные сгорали заживо, их тела разрывались от внутреннего давления магии, разум рушился, а плоть превращалась в пепел.

Варис признался, что пытался выйти из проекта. Но было уже поздно. Люмьер дал понять, что если он уйдёт, то утонет вместе с ним. Или будет утоплен.

— Свидетель, — заговорил один из представителей генерала. — Есть ли у вас прямые доказательства? Одних слов недостаточно.

— Есть. — Варис кивнул. — У меня с собой переписка с генералом. В те периоды, когда он не мог лично посещать лабораторию, мы общались через доверенных лиц. Вот письма, где он давал указания, вносил коррективы. Всё это — его слова.

Он протянул охраннику пухлую стопку пожелтевших листов. Тот быстро передал бумаги судьям. Они принялись внимательно изучать каждую страницу. Прошло несколько минут в полной тишине — слышен был лишь шелест бумаги да скрип пера.

— Уважаемый свидетель, — наконец заговорила судья Мерет Хоун. — В этих письмах нет подписи генерала. Есть фамилия, но без личной подписи это не может считаться доказательством. Чем вы подтвердите подлинность?

— Уважаемый суд, — вмешался я, — у меня с собой оригинал одного из приказов генерала, написанный его рукой. Прошу, сравните почерк. Это не требует особой экспертизы. Он идентичен.

Я передал охране тот самый приказ, найденный благодаря Рейн. У неё в убежище было всё — сотни документов, десятки имен, запечатанные тайны. Она знала, что пригодится. И она не ошиблась.