Отбросив окурок, Валера поёжился и усмехнулся — три года назад солидная запись в трудовой книжке «Корреспондент тверского филиала московской редакции Центра криминальных расследований» вводила его в состояние лёгкой эйфории. Казалось, ещё чуть-чуть, и у них в Твери произойдёт какое-нибудь чрезвычайное событие, кого-нибудь посадят, убьют, расчленят, и написав об этом, он прославится, рейтинг их филиала взлетит до небес, фамилия Сёмочкин будет звучать на Первом канале, а его самого тут же пригласят в Москву. Но время шло, что-то происходило, конечно, однако не такое масштабное, и вот уже даже терпеливой, удобной Наташе, со своей собственной квартирой и стабильным заработком от ногтевого бизнеса, всё это надоело.

Валера снова вздохнул, поднялся, подхватил сумку и направился в сторону центра, где на одной из улиц на первом этаже жилого дома в специально перепланированной под офис однокомнатной квартире располагался их филиал. Даже такси не вызвать — денег почти совсем не осталось, а до следующей зарплаты ещё две недели.

Повернув на нужную ему улицу, и пройдя пару десятков метров, Валера вдруг замедлил шаги. Уже начало светать, и в лёгкой предрассветной дымке он увидел, что аккурат возле хайтековского крылечка их филиала собралась небольшая компания — какие-то парни, поставив несколько мотоциклов полукругом, тихо переговаривались, кто-то из них сидел на корточках рядом, кто-то прислонился к чёрным сиденьям. Валера совсем остановился. Времени пяти утра нет, город ещё спит, чего им тут понадобилось?

Пока он стоял и размышлял, что делать дальше, его заметили. И один из парней, в бандане с черепом и чёрной кожаной куртке весело произнёс:

— Эй, мужик, а ты случайно не на работу идёшь?

И все заржали.

Валера посмотрел по сторонам — никого. Если будут бить, надо сумку с ноутбуком подальше в кусты отбросить. Новый ноутбук он себе долго не сможет купить. А для него это практически хлеб.

Тем временем от компании байкеров отделился какой-то крепыш, не спеша подошёл к Валере, и ткнул пальцем в сумку с ноутом:

— Журналист, что ли?

Валера почувствовал, как по спине заструился холодный пот. Но в голове стало странно легко и даже как-то бесшабашно — а, наплевать, что он, по морде не получал, что ли, раз уж день сегодня такой. И он обречённо кивнул:

— Журналист.

И обалдел — крепыш, как родного, обнял его за плечи и повёл ко всем:

— На ловца и зверь бежит, Лера, глянь, он?

Дмитрий Сергеевич вошёл в зал ресторана. Поспать ему сегодня так и не удалось. А вечером Широков предложил вместе поужинать — отказываться не стоило, Леру так и не нашли, а в арсенале Дмитрия Сергеевича административного ресурса не было. Только деньги. А они, как выясняется, решают далеко не всё.

Подошедший к нему знакомый официант проводил до столика, за которым расположился неунывающий Геннадий Борисович. Увидев его, он взял в руки графинчик с коньяком:

— О, Сергеич, давай садись, что будешь?

И не спрашивая, будет ли он алкоголь, разлил коньяк по двум бокалам.

Сделав заказ, Дмитрий Сергеевич вдруг подумал, что идут вторые сутки, как Леры нет дома. Не сказать, чтоб он сильно тревожился именно из-за её отсутствия, в конце концов, последние четыре года они виделись только на каникулах, да и то не каждый раз. Для тревоги была совсем другая причина: ему не были известны планы Леры, а это напрягало. Ему не было известно, смогла ли она разобраться в сворованных у него документах и успела ли передать что-то Корнееву. Но кроме того, её отсутствие напоминало о том, что в его жизни есть ещё одна нерешённая проблема — Кристина.

— Что, смотрю, не выспался? — Геннадий Борисович неожиданно бросил на него пристальный взгляд, — Сергеич, ты меня, конечно, извини, но получается, твоя дочь наша общая проблема.

Он поднял бокал и вопросительно уставился на Дмитрия Сергеевича.

Вздохнув, тот поднял свой, но только пригубил — после бессонной ночи голова и так была тяжёлая.

— Ты о чём?

Потянувшись к нарезке, Широков продолжил:

— О том. Если Корнеев своим расследованием привлечёт внимание соответствующих органов, ты ж понимаешь, нам обоим крышка.

Его лицо снова, как ночью, приобрело черты идущего по следу бульдога. Он коротко хохотнул:

— Тебе-то точно!

И не обращая внимания на протестующий жест Дмитрия Сергеевича, закончил:

— Я сегодня попросил ребят пошерстить по камерам, куда твоя дочь доехала на такси от дома.

— И куда, увидели?

— Увидели, — Геннадий Борисович перестал жевать и, не мигая, уставился на Самойлова. — Выехав из посёлка, она доехала до первого торгового центра и на стоянке пересела на чёрную Ямаху МТ-07, принадлежащую Лактионову Константину Андреевичу, две тысячи седьмого года рождения.

В памяти Дмитрия Сергеевича всплыли обрывки каких-то воспоминаний:

— Лактионов? Погоди, погоди…, — он вдруг чётко увидел картинку — подстриженная лужайка, красивые молодые женщины в летних платьях, садовая мебель из ротанга, мангал и бегающие друг за другом Лера с пухлым черноволосым мальчишкой. — Какого года рождения?

— Седьмого.

Точно! Дмитрий Сергеевич всё вспомнил:

— Это наши соседи по дому! Не этому, сюда мы переехали, когда Лера уже не здесь училась.

Он приложил руку ко лбу:

— Лактионов… Андрей Константинович, какой-то врач модный, бабам рожи перекраивает. Константин Андреевич, говоришь?

Широков кивнул.

— Ну точно, он, Лера с ним в детстве почти не расставалась, дома рядом, няню часто одну нанимали.

И Дмитрий Сергеевич недоумённо пожал плечами:

— Борисыч, а он-то тут при чём? Может, у них любовь? Помню, он очень расстраивался, когда мы решили…

— Да он-то, может, и ни при чём, и понятно, что любовь, скорее всего, но ты бы вот разве не помог своей любимой девушке?

Самойлов усмехнулся. Любимой девушке? Теперь не помог бы, теперь она уже не была любимой. Он с трудом вслушался в то, что продолжал говорить Геннадий Борисович:

— Вчера, когда твоя дочь сбежала от ментов, все её данные тут же были переданы, кому надо, а телефон пробили, и знаешь, где он оказался?

Порывшись в кармане пиджака, он достал оттуда и бросил на стол перед Дмитрием Сергеевичем листок бумаги. Прочитав, тот удивлённо поднял на него глаза:

— Это ж наш адрес!

— Ну, а я тебе о чём. А вот телефон этого самого Константина Андреевича сегодня ночью засветился в Твери, хотя сам владелец Москву не покидал.

Дмитрий Сергеевич устало вздохнул и, переплетя пальцы, сжал перед собой руки:

— Её нашли? Где?

Широков замолчал и посмотрел на официанта, принёсшего заказ. Подождав, пока тот всё расставит, кивнул ему и снова потянулся за коньяком:

— Пока не звонили.

Дмитрий Сергеевич отметил, что в этот раз Широков не предложил ему коньяк. Неужели начал нервничать?

— Корнеев в СИЗО, твоя дочь… по большому счёту, нам надо её найти только для того, чтобы выяснить, что у неё есть, и есть ли это у Корнеева. Но, судя по всему…

Тут зазвонил лежащий на столе телефон Геннадия Борисовича. Он поднял палец и воскликнул:

— О! Сейчас всё узнаем.

И приложил трубку к уху:

— Слушаю!

Следующие минут пять из его рта вырывались только реплики:

— Так… ну… короче…

Закончив разговор, бросил телефон на стол:

— Сергеич, у тебя не дочь, а Павлик Морозов, б**дь! Ты ей что, котёнка в детстве не разрешил завести?

Дмитрий Сергеевич покраснел от возмущения:

— Какого ещё котёнка?! Если ты думаешь…

— Её нашли! Вернее, нашли телефон этого самого Лактионова! Знаешь, где? В филиале той сраной редакции, в которой ваяет свою нетленку Корнеев.

У Самойлова потемнело в глазах:

— А Лера?!

Геннадий Борисович выдохнул и помолчал. Через минуту, немного успокоившись, сказал:

— Нет, её там не было. Только какая-то тётка, типа редактор, что ли, да этот филиал вообще шарашкина контора.

Широков снова плеснул себе коньяк и выпил, забыв закусить: