Геннадий Борисович замолчал, обдумывая услышанное. Самойлов тоже молчал. Потом Широков задумчиво спросил:

— И что это за финт такой, как думаешь? На хрен ему вообще надо было начинать, чтобы так легко отказаться от темы?

Дмитрий Сергеевич пожал плечами. Потом сообразил, что Широков этого не видит:

— Не знаю, поэтому и сказал тебе, что между ними что-то есть! Зачем ему бросать всё ради незнакомого человека, а Кристина — красивая женщина, состоятельная, может быть, у неё куча любовников была, и только я не в курсе!

Широков хмыкнул:

— Сергеич, не в ту сторону думаешь! Какая тебе разница, сколько их у неё было, о деле беспокойся! Больше никаких условий не выдвигал?

— Нет, — Дмитрий Сергеевич произнёс это почти на автомате, думая совершенно о другом. Его почему-то сильно зацепила картинка, услужливо дорисованная мозгом: Корнеев, красивый той самой «непричёсанной», мужской красотой, не модельной, а будто выросшей из земли, ветра и тяжёлой работы, своими серо-голубыми, иногда с каким-то свинцовым оттенком глазами пристально смотрит на хрупкую Кристину, заслоняет её от него, Самойлова, пока что, между прочим, законного мужа, своими широкими плечами и легко подхватывает на руки. И картинка эта Дмитрию Сергеевичу была крайне неприятна! Сам он хоть и не раздобрел к своему возрасту, но спортивными статями похвастаться не мог, а пивной животик, откуда-то появившийся с годами, несмотря на то, что пиво не занимало в жизни Дмитрия Сергеевича особо много места, доставлял ему некоторое эстетическое неудобство.

— … так что давай там, соглашайся, только флешку проверь обязательно!

Слова Геннадия Борисовича ворвались в его слух так неожиданно, что он воскликнул:

— Погоди, погоди, то есть ты считаешь, надо соглашаться?!

В трубке на секунду воцарилось молчание, потом Широков прокашлялся:

— Сергеич, а есть другие варианты? Отношения с Кристиной действительно ваше семейное дело, хоть, на мой взгляд, ты зря всё это затеял. Надо было как-то по-другому… но раз уж так всё удачно складывается, этим грех не воспользоваться.

— Думаешь, удачно? У нас ведь ещё не все сделки завершены…

Геннадий Борисович его перебил:

— Давай обсудим это при личной встрече, думаю, надо слегка подкорректировать наш план. Да и Кристина, уверен, после трёх месяцев в клинике не бросится сразу в суд, а? На чём там её держали?

И он хохотнул в своей манере. Дмитрия Сергеевича передёрнуло. Всё это время он старательно отгонял от себя мысли о здоровье жены, и во что оно может превратиться после транквилизаторов. Но, договариваясь обо всём с Храмовым, Самойлов подчеркнул — для него главное, чтобы жена отсутствовала некоторое время, а делать её овощем в его планы не входило. И он надеялся, немалые деньги, которые перечислялись за нахождение там Кристины, давали ему основание быть уверенным, что его пожелания будут выполнены в полном объёме. Платил Дмитрий Сергеевич, кстати, из денег, поступающих на счета Кристины, вполне, возможно, как бенефициара, узнать источники поступления у него не получилось. Ещё не хватало свои деньги на это тратить!

Когда Максим вернулся в свою машину, ему показалось, что Лера даже не шелохнулась, пока его не было. Она всё так же напряжённо смотрела вперёд, на автомобиль отца. Дверцу разблокировала только при приближении Максима.

Сев за руль, Максим ободряюще посмотрел на Леру.

— Ждём.

— Чего?

Немного подумав, Максим спокойно улыбнулся и тоже посмотрел на машину Самойлова.

— Как говорится, я сделал твоему отцу предложение, от которого он не сможет отказаться.

Максим перевёл взгляд на Леру.

— Я практически уверен в этом.

Видя, что Лера вот-вот взорвётся, Максим невозмутимо продолжил:

— Я предложил ему обмен: он распоряжается, чтобы твою маму выпустили из клиники, а я отказываюсь от своего расследования. Отдаю ему флешку и забываю об этом деле.

Лера помотала головой и ошеломлённо произнесла:

— Как это?

Максим молча смотрел на неё. Лера тоже молчала. Потом усмехнулась.

— Он обманет!

— В чём?

Она отвернулась.

— Во всём! Не знаю, в чём, но обманет.

И снова посмотрев на Максима, с сомнением спросила:

— А ты откажешься? Для тебя это неважно?

Максим глубоко вздохнул, положил руки на руль и откинулся на спинку. Помолчал. Негромко начал говорить, будто самому себе:

— Понимаешь… что значит важно, неважно? Я занимаюсь этим много лет, многие статьи достигали своей цели, те, которые не срабатывали на максимум, всё равно давали эффект.

Не отрывая головы от спинки кресла, он повернул её, и посмотрел на Леру.

— В самом начале я очень хотел изменить мир. А сейчас понял, мир никогда не изменится, и главное, чтобы он не начал менять тебя. А я что-то последнее время… начал уставать… ещё до того, как узнал, что твой отец провернул с твоей мамой, и мне пришлось принимать такое решение. Видишь ли, всегда наступает момент, когда надо что-то решать, и обычно это происходит именно тогда, когда тебе хуже всего, когда у тебя меньше всего сил.

И Максим негромко рассмеялся:

— Вообще-то, я в отпуск ехал, пока ты мне дверцу не разрисовала!

Лера улыбнулась. Хмыкнув, отвернулась, помолчала. И снова посмотрела на машину отца.

— А папа ругался? Ну, на меня, что я так сделала?

Максим стал серьёзным. Как сказать ей, что отец даже не поинтересовался, здесь ли она? Конечно, он мог увидеть Леру в машине, но не спросить, что с дочерью, как она себя чувствует, этого Максиму было не понять. Ясно, что Самойлов сердится на неё, только ведь…

Но Лере Максим всего этого не сказал:

— Нет, мы с ним о другом разговаривали.

Лера пристально посмотрела на него. И неожиданно сменила тему:

— А у тебя есть дети?

Максим молча помотал головой.

— Никаких? Даже таких, про которых ты, может, и не знаешь?

Максим усмехнулся.

— Думаю, что таких тоже нет. Я бы знал.

— А жена у тебя есть?

Ну вот, началось, сейчас ему станет ещё хуже. Максим снова посмотрел на Леру.

— Нет, жены у меня тоже нет.

— Почему?

Максим выпрямился на сиденье. Постучал пальцами по рулю. Ждёт ведь, что будешь отвечать? Перед глазами появилось милое девичье лицо, перепачканное разлетевшейся от взрыва землёй, и нежные руки с тонкими прохладными пальчиками, иногда касающимися его кожи, старающиеся как можно туже затянуть бинты на его плече.

Не глядя на Леру, Максим коротко бросил:

— Не успел.

И сжал челюсти, чтобы ничего не вырвалось из груди, когда услышал по-детски безжалостное:

— Её тоже убили? На войне?

Смог только кивнуть.

— На этой?

Резко повернув к Лере голову, всё-таки справился с собой:

— На этой.

И заметив краем глаза, что Самойлов вышел из машины, тут же отвернулся, взялся за ручку дверцы и облегчённо произнёс:

— Так, думаю, сейчас всё решится.

И больше никто не будет раздирать ему душу!

Кристина лежала на постели, безучастно глядя в потолок. Её только что покормили, любимой паровой сёмгой, но даже эта еда не доставила никакого удовольствия. Кристине вообще ничего не хотелось. Сегодня на прогулке она увидела, как Валентина, новая сиделка, которая помогала ей после Марии Петровны, читает какую-то книгу. Попросила дать ей. И поняла, что почти ничего не понимает из написанного. Даже буквы расплывались перед глазами. Кристина очень быстро устала. Валентина предложила почитать ей вслух. Это был какой-то детектив, но примерно со второй страницы Кристине стало казаться, что все герои и то, что они делают, слилось для неё в один однообразный клубок, из которого она никак не может вытащить хоть какую-то ниточку смысла. Тогда на прогулке Кристина задремала.

Сейчас, вспоминая об этом и ловя лёгкие потоки летнего ветерка из окна, Кристина снова закружилась в каком-то водовороте незнакомых образов. Каждый раз, уносясь в нём куда-то, она надеялась увидеть лицо дочери, да, точно, у неё есть дочь, это Кристина никогда не забудет.