Заклейменные товарищами, как скопища обыкновенных преступников, они, однако, как бы черпали мощь свою из мышц лежавшего в летаргии богатыря — духа грозных властителей азиатских степей. Проходя и исчезая, как дикая и необузданная стихия, она были сынами своей суровой земли, которая пишет свою историю росчерками молний, пролетающих раз в столетие над замершей ширью степи".
А вот и описание посещения коммуны Мадамином под видом коммуниста-мусульманина.
«Необычный гость направлялся верхом к коммуне. Появился в долине неведомо откуда, выплыл, как дух над острым срубом яра, в месте где река углублялась в омут недоступный. Презирая торные дороги', ведущие к коммуне, с правой и с левой стороны, он ехал себе по взгорью, оглядываясь беспечно вокруг. Небольшой, как и его лошадка, казался он сартишкой заурядным с первого любого базара. Лишь тюрбан снежной белизны и халат необычайно по тем временам приличный, выдавали более богатого «бая».
— Товарищ! Коммуна бекты-мирская здесь?
— Здесь! — А ты чего? Кто присылает? — смерил его внимательно взглядом.
— Центральный комитет! — ответил вновь прибывший, с гордостью, выпятив губы.
— Центральный Комитет присылает Тугузбая, члена мусульманской коммунистической пар-тип и организатора туземных коммун!
Развалился па коне, меряя сверху Ефрема.
— Ваш комиссар, либо другой там какой начальник, где?
В канцелярии приезжий пред'-явил действительно документ, подписанный видными партийцами, как- организатор мусульманских коммун и заслуженный член Центрального Комитета...
Комиссар и несколько товарищей, собравшихся в канцелярии, приняли все это с некоторым удивлением. Участие туземцев, как товарищей в деле революции, было программной новостью, привезенной в последнее время из Москвы. Среди местных товарищей говорили об этом с насмешками и не в серьез, не думая расставаться с укоренившимся с давних времен понятием о туземцах, как о скотине».
В сознание членов коммуны начинает вкрадываться смутное
ЬИПЛИОГРАФИЯ
подозрение, когда приезжий стал настаивать на своем желании уехать, не дожидаясь завтрашнего дня.
— «Ночная ты птица — прн-двннулсяк нему ближе комиссар, а вот я, например, имею инструкцию, чтобы никого ночью ' па коммуны не выпускать, даже после захода солнца. Определенную инструкцию...
— Имеешь, так стереги своих. Вот там козел бродит по полю... Вврнв его. Я о сопровождении не прошу. .Моя инструкция ■— ночью ездить.
— Откуда же это такая инструкция? Не слыхали мы! Можно узнать?
Сарт посмотрел на него вызывающе.
— Нельзя 1 — ответил он кратко.
— Ну, ну1 странно ты начинаешь вести себя, товарищ! А ежели мы да и скажи: нельзя*! — Н( льзя выехать из коммуны ни сегодня, ни завтра.
Гость пропустил эти слова мимо ушей. Его внимание было теперь целиком занято солнечным диском, который одним краем касался уже горизонта.
— Пора! Пора уж! — вздохнул, вставая с места.
Товарищи вскочили, как по команде, окружая его сомкнутым кругом. Несколько рук легло на рукояти револьверов.
— Ни шага! — схватил его за плечо комиссар, -— останешься здесь, понимаешь.
Сарт посмотрел медленно вокруг, обежал взглядом одно лицо за другим и усмехнулся наивно.
— Что вы! — Я хочу только Богу помолиться. Солнце заходит; — он снял платок повязанный вокруг бедер, и разостлав его на земле, стал на колени, чтобы начать обрядовые поклоны.
Неончиданное, хотя в сущности столь понятное желание, расстроило совершенно готовившихся напасть.
— Дурак какой то! махнул рукой комиссар, презрительно смотря па бьющего лбом поклоны
сарта, — пот так- коммунпа мусульманский»!
Ефрем уже хотел удалиться как
«...внезапно пронзительны* крик прозвучал в воздухе. По вернувшись с быстротой молнии он увидел, как ближайший I коленопреклоненному сарту па дает навзничь, схваченный сниз} за ноги. Почти одновремегпк брякнуло в него тело другой от толчка, данного с пезоурпд-ной силой. Прежде чем он успе.' дать себе отчет в том, что случилось, он увидел Тугузбая вне раздавшегося круга, отступающего шаг за шагом к своему коню. В руке у него блестел новенький наган, направленный на ошеломленных товарищей.
— Руки вверх! болваны!—закричал он, срывая пулен шапку с головы первого с края. Подняли руки как один.
— Мадамин бек, он же Ту-гузбай, благодарит за прием товарищей коммунистов! — броши: он садясь на коня. — БерегиИЮ все как приеду другой раз Чмокнул сквозь'зубы и тронул как бешенный, прямо перед со бой, на прямик к реке. Прежде чем кто нибудь успел послать 8; ним пулю/он пропал уже ъ скалах над яром».
Идет дальнейшее развитие дей ствий басмачей. В коммуну ( большим трудом прибыл специальный гонец с инструкциям и; города.
«Шапки Мадамина поя уже под самым городом и беспо коят его днем и ночью, благодар! несомненному соучастыо тузем ного населения. Волнение и со противление властям было за мечено в наиболее до сих по] спокойных кышлаках. Влияни разбойника стало даже проня кать в ряды мусульманских крас пых баталионов. Это явление пе рестало быть обыкновенным бан дитнзмом, приобретая, наоборот; чисто политические черты угре жающие существованию респус лики. За последние дни властя удалось однако обнаружить нит заговора подготовлявшего о( щее восстание туземцев проти
Д1Ш«Ш и.
ЭЯВИЛИС1
БИБЛИОГРАФИЯ
советской власти. Не удалось еще выяснить срок взрыва, но . есть все же некоторые указания, что это имеет случиться в связи с горскими скачками по случаю праздника первого снега. (Кар Хат). Вследствие чего объявляется негласное исключительное положение в целой округе, а > всем органам власти приказы-' вается поступать с туземцами как с контр-револцюионерами и бунтовщиками, согласно праву революционного времени.
Что касается бектымнрекой коммуны, то, кроме мер предписываемых этим общим циркуляром, на нее возлагалась еще особая стратегическая задача. ', — Значит это, — заявил ко-' мйссар прочтя приказ — что перепугались в городе здорово. А когда мы писали и раз и другой, то все это называлось глупостью. Впрочем чорт с ними! Боюсь я только не преувеличивают ли они. Это восстание смахивает по мне па какую-то партийную штучку.
— Ты что же говоришь, товарищ! — прервал его вспыльчиво красноармеец, во всем городе ни о чем другом как об этом н не говорятГ Вещь важная, очень важная I Кто знает, не вмешается ли в это Эмир Афганский. Скажу вам даже — понизил он голос — что предвидят всеобщую резню белых в этом крае. Даже белая гвардия перепугана. — Город окружен войсками днем и ночью.
— Ну, а на трактах как? — вставил Ефрем, взволнованный упоминанием о первом снеге.
— На трактах. На трактах спокойно. Собственно, трудно даже сказать, чтобы творилось что нибудь особое. Иной озирается что козел, но ведь это не новинка. Базары полны. Торгуют, лавки открыты! — На самом деле как выедешь за город, то как-то не страшно».
***
Мы выбрали из «Кар Хат» места , иллюстр1фующие басмаческое движение. Повесть разбивается однако больше в плане романтической интриги. Девуш-
ка туземка, спасенная беглецом, лже-Ефремом, от голода, влюбляется в него. Но так как она чувствует, что все его мысли с женой и семьей, брошенной в городе, то она бежит из коммуны к Мадамину и старается помочь и беглецу скрыться из' нее при первом снеге. Повесть кончается ее смертью и бегством Ефрема. Кроме того искусно вплетаете) 1 побочная фабула: приезжающий п коммуну и:)* города контролер большевик узнает в Ефреме самозванца белогвардейца, который стрелял в него во время уличных боев, но который в другой момент прикрыл его своим телом от выстрелов.Это сплетение нескольких мотивов с невидимо присутствующей опасностью басмачества,придает всему рассказу живой темп и он читается с интересом. — Мы даем образчик в другом роде из второго, дышащего правдой рассказа, «Комиссия». Дело касается реквизиции под санаторий образцового фруктового сада некоего князя.
