Но Пастернак может могуче влиять на психику. И его прозаическая проба может толкнуть к дальнейшем попыткам (перестроив себя, взяв новый угол психического подхода) творческого отображения мира по иному в себе преломленного.

Темп авторами, на которых я останавливался далеко не исчерпывается все интересное — все силы, таланты и «надежды» — в литературной жизни СССР. Одни «Серапиоиы» (бывшие?), про должающие работать, дали за это время уже много интересного. Лидии дал хорошую книгу повестей и рассказов, из которых особенно сильны «Мыс Бык» и «Инга». Лидии писатель опытный и уверенный. Как будто он уже отделался от заскоков на судорожный путь Пильняка, и дает вещи твердой конструкции, обточенные и хорошего наполнения. Федин св< им романом «Города и годы» занял в современной литературе видное место. «Города и годы» произведение крупных достоинств, это, — думается, лучшее из всего того, что было дано в литературе, в «большой форме» о современности. К «Городам и годам» хотелось бы обратиться отдельно с внимательным и подробным рассмотрением.

БИБЛИОГРАФИЯ

Михаил Пришвин старый этнограф, бытовик, который раньше ограничивался бытовыми очерками. прекрасными описаниями природы (в охотничьих рассказах) перешел на большие литературные вещи. Раньше его наевши 1п «бесчеловсчнь м писателем^ г. к. литературные типы в его произведениях отсутствовали. Тетере он дал большую повесть «Курымушка» как раз о лице, о внутреннем росте чело -века. Но, конечно, бытовик ■ нем сказывается я повесть сочна именно ярко данным изображением быта.

На Прилитая, ■ считаю, можно сделать . ставку». Очень много ие выиграешь, зато мало рискуешь. Писатель он широкого кругозора, тонкий наблюдатель, большой златок и умелый при-менитель народней «словесных богатств». Немного старомоден он своей спокойной реалистической манерой повествования. Актуален же он, если можно так выразиться, в современной .и: тературной жизни тем, что вместе со многими другими участвует во псе растущем движении. направленном на переработку русского литературного языка в сторону приближения его к народному. Но об зтом ниже.

В последнее время выдвигается и завоевывает себе почетное место Пантелеймон Романов. Я бы отметил еще н Артема Веселого, Ольгу Форш и некоторых других.

Но дать хотя бы краткие характеристики их творчества, имея ввиду конспективный обзор литературной жизни, я не в состоянии. Простое же перечисление имей с прибавлением слов — талантливо, хорошо, слабо или удачно — ничего не скажет. Изложу лишь бегло мнение свое о пролетарской ветви литературы и перейду к общим выводам.

Пролетарские писатели, если ие считать канонизированного Серафимовича, сплошь «молодняк».

В литературной политике роль пролет-писателей очень значи-

тельна. Их много, они шумливы, самонадеянны и напористы. Они все время нападают, ведут аттаку на попутчиков, и их выпады против последних порою возмутительны. Они были осаживаемы неоднократно Троцким, Луначарским, Вороиским и даже Бухариным, ко отеческие вразум-. 1С! ия на них почти не действуют. Они начали с требования немедленного создания пролетарской (абсолютно новой!) куль туры, а, следовательно, и литературы и с попытки сбросить всех «буржуазных» попутчиков «с парохода современности». Тогда Троцкий раз'яеннл им, ссылаясь даже на Ленина, что ни о какой особой пролетарской культуре речи быть не может, а новая культура будет внеклассовой, общечеловеческой.

Бухарин же хотя и не отрицал теоретической возможности, ввиду длите, ьности периода диктатуры пролетариата, специфически пролетарской культуры, однако предостерег их от «ком-чванства» и заявил, что культурную гегемонию нужно •своим горбом» завоевать и исторически оправдать. Несколько сократившись в размахе, они все же продолжали проповедывать «классовое» в литературе в ущерб «классическому».

Их же критики, пользуясь установленной партийной гегемонией в области опенки «социальной значительности» литературных произведений,стали выдавать на таковые аттестаты в идеологической благонадежности.

Понятно, какое пагубное влияние оказывает подобная «критика» на творчество молодых беллетристов. «Достойным» литературным произведением почитается только то, которое написано с минимумом «укло-низмов» от марксистского, с ленинскими поправками, «научного мировоззрения». Поиски нового мировоззрения, исторически диктуемого и властно требуемого нашей эпохой, становятся, значит, излишними.

БИБЛИОГРАФИЯ

22^

«Новым» мировоззрением об'-[вляется уже найденное, выше-казанное' «научное». Забывает-■я при этом только одно: зна-штельность художника обуслов-швается именно тем насколько >н по 1гаому, по своему видит .тр. Об'единенные же одним тучным мировоззрением долн;-11,1"и видеть и мыслить в основном •динаково, ибо оно покоится на >яде аксиомичных, принудп-ельных истин. И, если человек ' таким мировоззрением возьмет шро для создания художеетвен-'юй вещи, можно предсказать, по она будет сделана по шаблону 1 не будет художественной. Заднее известно под каким углом м будет расценивать все яиле-шя в об'екте наблюдения, как ж отнесется и разрешит все зопросы бытия, вопросы истории, побви, смерти; как поступят должны поступить) в том или шом случае его герои. Научное мировоззрение не может мириться с иррациональным в творчестве. Оно душит интуицию. — без интуиции пет искусства. II на примере многих и многих пролетарских писателей, подходивших к современности вооруженными всеми марксистскими предпосылками, мы видим тщету попыток их дать иодлинло-художествеппый синтез эпохи;они трафаретны, все на одно лицо, они просто скучны уже. Веруя в формулу Горбачева — «ждать не стоит с тем, что по содержанию давно уже созре-ю», они замышляют и пишут 5олыше вещи, повести, романы и. Боже мой, что получается. Обостренность чувства исторического мессианства, которым заражен теперь каждый пионер, грандиозность размаха и значения событий толкает их к игромным проблемам и попыткам литературного их разрешения. Ну и что же? — Порывы У них м. б. гениальные, но за то продукция, признаться, — бездарная. Я готов согласиться, что любое сегодняшнее лопотанье неизмеримо труднее самого гладкого и безупречного формованья в прошлом, где мы работали

на готовом». Но я не могу принять одного вида «лопотанья», который культивируют большинство из молодых. Это — во-первых: — бессмертные традиции третьесортной литературы, завещанные Нагродской, Вербицкой и прочими Бебуто-выми. Это — то зло, с которым прежде всего нужно бороться и которому так мало внимания уделяют и формалисты и марксистские критики, занятые своими вопросами по «специальности».

М. б. — потому, что здесь дело идет о том, чему никак нельзя научить и от чего никакими мировоззрениями нельзя застраховаться — о культуре вкуса, об эстетическом воспитании. И — потом: молодняк рубит с плеча. Оперируя в литературе агнт-аргументамн, он с кондачка посягает на величайшие проблемы, но, плавая на поверхности, не достает, не решает ничего. Глубина и трагичность эпохи кру-шепья старого и рожденья нового (его конек, т. ск.) для н^го, очевидно, просто недоступна. «Новое» — у него обязательно коммунист (обыкновенно —■ молодой), преданный до конца идее, неутомимый деловик, герой и рубака. «Старое» — или раньше толстопузый, а теперь отощавшей купец, буржуй, пли — генерал, из которого сыпется песок,тупой, как колода, пли, что чаще, — девушка из буржуазной семьи, из дворянского гнезда. По правилу,ей герой должен открыть и открывает новый мир, как в былое время студент народник или с.-р. — открывал таковой курсистке или гимназистке.

«Ответственные» диалоги между вини, к примеру, таковы:

«Слушай, сказал он, если бы не я, то ты верно тоже пошла бы в церковь? — Пошла бы, ответила она. Сегодня служба большая, А ты должно быть никогда не ходишь? — Никогда. — Почему? Значит правда, что ты коммунист? — Правда, Эмма. —■ Жаль. — Почему же? Я так только горжусь этим. — А потому, что пропадешь и ты, когда

г.;а'..11К'ГРЛФЛя