Выдвигая близость еврейской религиозности к Русскому Православию, я вовсе не хочу смягчать принципиальное их различие и застилать их трагическое столкновение успокоительною идиллическою картинкою.Религиозиый I еврей (даже — что тоже маловероятно — если он признает Троичность

Бога) не может признать воплощение Бога во Христе Иисусе, как в единичном человеке. Сама мысль об этом представляется еврею кощунственной. Для него недопустима та благодатная, но и страшная близость человека к Богу, которую исповедует Православие, как основу знания, жизни и бытия. Бог для еврея трансцендентен, соединен с человеком только «заветом»; и даже имя Божие не может быть произнесено. Еврейская религия провозглашает абсолютное разделение человека и Бога и должна быть определена, как «абсолютный дуализм» (конечно, не в смысле двух богов, а в смысле признания как бы одинакового и самостоятельного существования двоих: Бога и человека). Но такой дуализм с неодолимою необходимостью должен приводить к отрицанию всякого знания о Боге и даже знания о том, есть ли вообще Бог и не существует ли только человек со своими человеческими представлениями и догадками о Боге. Неизбежными следствиями этого дуализма должны быть атеизм и религия человечества или само-обоженпе человека, грех Адама. И поистине трагична судьба религиозного еврея, прирожденного Богоборца. Он должен неумолимо разрушать всякие представления о Боге, всякое Богознание, дабы человеческим не осквернить Божьего, дабы не допустить Боговоплощения. Но, чтобы остаться юрующим , он должен героическим и предельным напряжением всего своего существа утверждать бытие Божие, т. е. вечно востанавливать вечно им ке самим разрываемую связь с Богом. Говорят о скептическом, все разлагающем духе ассимилирующегося еврейства. Но все это — лишь слабый 'гтблеск внутренней трагедии религиозной еврейской души. Не всегда она >ыла такою, но отвержение Иисуса Христа такою ее сделало, ибо ее состоя-ше и есть само отрицание Богочеловека. И потому не евреям, а нам рас-фывается ныне истинный смысл псалмов и библейских пророков*). Конечно, еврейская религия — самый сильный и страшный враг хри-!тианства, не сравнимый с язычеством, единственный сильный враг. Ибо зрейство потрясает самое веру пламенным порывом самой веры; ибо только ►но посягает на само основание веры — на Христа Богочеловека. Но именно »есь ужас религиозной трагедии еврейства и открывает бездны Богочело-(еческой любви. Вот почему наша последняя цель и наше драгоценнейшее тювание — в обращении еврейского народа ко Христу, в восстановлении гравославной еврейской церкви, как самого и всего еврейского народа. 1аш религиозный долг — в том, чтобы направить на осуществление этой (ели все наши усилия. Однако, допуская только свободное обращение

'*) Основными чертами религиозности еврейской легко об'яс ;има специфичность еврейства ассимилирующегося. К сожалению, десь я на этом останавливаться не могу и вынужден предоставить азвнтие моей мысли читателю в качестве полезного диалектического Упражнения.

Л. И. КАРСАВИН

:

ко Христу и понимая это обращение лишь как следствие свобод* ног о и нормального саморазвития, мы считаем всякие, хотя бы л косвенные и малейшие меры принуждения в самом существе ошибочными, не приводящими к цели, а уводящими от нее, т.е. непрактичными, и, во имя самой свободы Христовой, самым решительным образом их отвергаем. Единственною с христианской точки зрения допустимою, но и необ- \ ходимою. единственно целесообразною и практичною борьбою с нашим I извечным противником может быть только искреннее, бескорыстно») и активное содействие его свободному религиозно-культурному саморазвитию. Мы-то , православные, в результатах такого содействия уверены п нашей уверенности нп от кого скрывать не хотим, радуясь тому, что оно облегчено и словно предуказано бли»» зостыо к нам русского еврейства. Но мы знаем, что евреи смотрят на себя» на нас совсем ипаче п что первым следствием нашего содействия будут под'еи еврейского религиозно-культурного самосознания и как бы укрепление евреев в их еврействе. Мы готовы ждать, ибо умеем ценить а любить еврейский народ даже в его разномыслии с нами, а «любая долготерппт». И мы полагаем, что упорство его в отрицании христиане обусловлено прежде всего теми трагическими условиями, в которые было) сих пор поставлено его развитие. Еврейского вопроса, более и первее вс религиозного, не удалось и никогда не удастся разрешить внешним насн или лукавством.Его не удастся разрешить и на почве торжествующего 1 пе релативпзма. Но его можно разрешить на о с н о I истинного христианства, на основе Православия.

Только православный народ может р аз р е шить проблему еврейства, ибо только в связи с ним может ее разрешить сам еврейский народ. А^ точки зрения трезвой, практичной политики самый подход к проблеме и указанном нами смысле оказывается чрезвычайно выгодными д л # культуры еврейской и для культуры р у с с к о 1 Ведь рядом с нашим подходом возможны пли отрицание религиозного смысла еврейской проблемы, или отказ от всяких попыток ее разрешить, или,| наконец, религиозная вражда к еврейскому народу. От религиозно-культурного расцвета еврейства никаких опасностей мы не ждем и сознанию им своего первородства противопоставляем наше православное самосознание.

Религиозно-культурный расцвет еврейского парода прение всего дас* ему силы для н а ц п о н а л ь н о й концентрации. Это неизбея-] по приведет к тоет, что п е р и ф е р и я его перестанет отставать от ядра, как апельсинная корка, п срастется с ядром, втянется в него, вступи

РОССИЯ И ЕВРЕИ

с ним б органическое взаимообщение или — уже в окончательно от единенной части своей — нацело сольется с окружающей культурой. Прекратится иди до крайности замедлится послабеет процесс ее образованп я. Итак сама собою исчезнет та потенциальная опасность, которую представляют для нашей культуры ассимилирующиеся прей и которая иначе, по самой природе своей,непреодолима,ибо потенциальна и неуловима. Конечно, нам могут возразить, что упованием на обращение еврейского народа, мы как бы снова открываем путь процессу ассимиляции со всеми вредными ее последствиями. Мне кажется, что это не так. Во первых, устраняются ненормальные условия , в которых эта асспмилация до сих пора протекала, что уже не маловажно. Во вторых, упование отнюдь 'Нь принуждение и пе заманивание. Наконец, мы уповаем не на отдельные Вращения, а на обращение народа.

; . Подозреваем, что недобросовестные критики назовут нашу точку зрения [«идеологией черты оседлости» пли «идеологией средневекового гетто». — (Хотя мы думаем, что гетто и черта оседлости сыграли в сохранении рели-(гиозно-националыюй самобытности еврейского народа роль положительную, I— ни о чем подобном мы, конечно, ни минуты не думаем. Мы полагаем, что вескому еврейству должна быть обеспечена полная свобода религиозно-культурного, скажу — даже политического самоопределения, самосохранения и само-раз вития-среди других народов Евразии, и придам обеспечена самым ясным и точным образом. И это уже его дело, хочет ли он сохранять или видоизменять формы своего куль-рурного бытия, которые, мне кажется, благодаря ненормальным условиям развития, пуждаются во мпогих изменениях. Еврейский народ должен стать равноправным членом евразийской федерации. Это отнюдь не требует создапия для него особой территории, которой у него вет и к созданию которой он не склонен. Пересаживание евреев на землю столь же не соответствует духу современного еврейства, сколь не соответствует ему, ио нашему мнению, современный еврейский сионизм, хотя он нас, как русских, пока и в предвидимое ближайшее время никак не касается. Проблема сионизма стала бы и русскою проблемою лишь в том случае, если 5ы в Палестине создался живой и органический центр всего рассеянного по пиру еврейства. Тогда бы нам нужна была свободная, а не находящаяся аод чьим либо протекторатом Палестина. Еврейский народ един не единством а целостностью своей территории, а своим исключительным религиозно-куль-гурным единством, свои «Законом», и внешне его определяющим. ! .Но тут нас ожидает другое возражение. — Подобное решение вопроса, жажут нам, угрожает притоком еврейства из других культур и стран в