Россию и созданием в России новой Палестины. И как можно говорить Он включении русского еврейства в сферу Евразии, раз оно—только часть рас-; сеянного по миру единого еврейского народа? Ответим. — Приток еврейства* в Россию страшен лишь тем, кто считает еврейский парод уповательно под-; лежащим истреблению врагом рода человеческого и кто не знаком с историей* и не знает ничего о положительной культурной роли, которую еврейский} народ уже сыграл в экономическом, социальном и духовном развитии мира. С другой же стороны я сомневаюсь в том, что наше решение еврейского вопроса действительно поведет к усиленному притоку евреев в Россию. Основания моего сомнения будут и ответом на формулированный во второШ фразе этого абзаца вопрос.

Еврейский народ — единое и органическое целое. По всякое органичен ское целое не однородно, а расчленено на соборно об'единяющиеся частные целыя. Так членится и еврейский народ, однако — и в этом его своеобразие^ и его смысл в истории человечества — сообразно внутреннему сродству межЛ ду частными его организмами и соответствующими культурами. Есть еврейство, природно родственное миру романской культуры, я есть еврейство, так же родственное миру культуры германской или миру культуры евразию ско-русской. Таким образом и получается, что русское еврейство, буду™' индивидуациею еврейства, является также индивидуациею культуры еврм зийской. Эмпирически здесь установило лишь некоторое ^соответствие»,--некоторая двуприродность русского еврейства. Теоретически это может бытй об'яснено двояко: — или русское еврейство есть еврейство, перерождающееся в народ евразийской культуры, или оно является индивидуациею в еврействе той религиозно-культурной общечеловеческой потенции, которая | христианской культуре индивидуируется, как едипство евразийских народов. Я склоняюсь ко второму об'яснению, ярче выражающему значение || религиозный смысл еврейства в общечеловеческом развитии и распространяемому мною, конечно, и на другие индивидуации еврейской культуры. С кроме того,позволяет резко подчеркнуть связь русских евреев со всем еврейским народом, т. е. охранить от всяких теоретических и практически^ посягательств само существо еврейской религиозной идеи. Практические затруднения, разумеется, будут, ноне большие, а меньшие, чем при господствующих пониманиях еврейской проблемы; и лишь мономанам, подделИ вающим «протоколы сионских мудрецов» или верующим в их существование, эти затруднения покажутся непреодолимыми.

Не только со стороны русских интеллигентов, по и со стороны многих евреев можно ожидать довольно сильного возражения по существу. Именно.; наши противники будут отрицать существование, или, по крайней мере. жизненность, своеобразие и ценность самобытной еврейской культуры. —

РОССИЯ И ЕВРЕИ

То, что кажется ею, скажут нам, не что иное, как искусственный продукт ряда случайных, в конце концов, условий: средневекового гетто, черты оседлости, религиозной вражды к евреям и их вызываемого напором извне стремления сохранить себя через свой обрядовой закон. Ведь у евреев нет, скажут нам, общего им всем живого языка, а попытка снова сделать живым древне-еврейский, во первых, встречает сопротивление в самой же'еврейской среде и, во вторых, обречена, как искусственная и романтическая, на неудачу. Евреи всегда ассимилировались и всегда легко усваивали язык окружаю-цего мира (испанский, французский, немецкий, русский и т. д.) для того, тгобы сохранить свой лишь в качестве священного. Судьба еврейства в пол-его ассимилации, в полном растворении его окружающими культурами. Этот процесс протекает болезненно, что и сказывается частью в отрицательных сторонах ассимилирующегося еврейства, и медлительно, может быть — $а последнее время он замедлился еще более (сионизм), но исход его ясен и неизбежен. Перенесенное в сферу проблематики религиозной, подобное возражение принимает, примерно, следующий вид. — Не может и не должно 5ыть никакой «еврейской церкви», ибо смысл еврейской истории с религиозной точки зрения как раз в том и заключается, что еврей должен «оставить Ища своего и мать», отречься от своего народа, от себя, как еврея, и, умерев как еврей, ожить, как христианин. Еврейский народ обречеп на рассеяние и ябель: в этом его судьба. Распяв Иисуса Христа, он распял своего собствен-юго Мессию, себя самого предал на распятие. Он должен взойти на Голгофу и умереть, как природное, натуральное тело Мессии, чтобы воскреснуть гже не еврейским народом, не народом. Поэтому и ныне еврейский народ не народ и не культура, а — призрак.

Если так, то и разрешение еврейской проблемы лежит на иных путях. Зно заключается в облегчении процесса ассимилации. Конечно, такое облег-ение предполагает решительный отказ от всяких насильственных мер, толь-ад задерживающих «обращение», но оно вместе с тем исключает ориентацию на религиозно-культурное еврейство. Его надо предоставить собственной его участи («естественной смерти»), не мешая ему, но ему никак и не содействуя, ибо зачем содействовать заведомо безнадежному? С другой стороны, воздействие на ассимилирующееся еврейство оказывается невозможным иначе,

в порядке саморазвития данной (в частности — русской) культуры I ее самозамыкания от еврейства. Это — путь пассивного и недейственного мкидания. Правда, в России (разумея не Россию коммунистическую, а грядущую, евразийскую Россию) в отличие от Европы, для которой такая гассивная установка характерна, еврейству противостоит не секуларпзован-ная и тем обеспложенная культура, а Православная Русская Церковь. В ?осспи еврейская проблема остается религиозною даже и с рассматриваемой

Л. П. КАРСАВИН

точки зрения. Иначе говор», и в этой постановке еврейская проблема может быть разрешена только Роосиею, хотя бы интернациональное католичество и казалось евреям на первый взгляд более привлекательным, чем иальное Православие. Тем не менее и здесь приходится тогда отнестись ассимилирующемуся еврейству, как к неустранимому и неизбежному испытанию. Его еущеетвоьапие и даже его рост — тяжелый крест, который над! терпеливо нести и тяжесть которого можно лшпь несколько облегчить тем, что ему будет ясно противопоставлен призыв религиозных евреев в лоно-русского Православия.

Изложенную сейчас точку зрения считаю принципиально возможной. Она даст другое решение проблемы, согласующееся с традицией. И мне представляется даже, что только дальнейшее развитие может дать о к о н ч а-т е л ь п ы е аргументы в пользу этого решения или в пользу решения торое «ше яее правильным и обоснованным.Укажу лпшь на одно.

— Наше решение исключает пассивное воздержание, но требует активности, действенной любви к еврейскому народу,как таковому, а ис только ко есяко-му еврею, как индивидууму-. А там, где действенная любовь, там наверное и правда. Ибо дерево всегда по плодам познается.

Развиваемая нами точка зрения встретит, конечно, упреки в утопизме, Но мы уже давно привыкли к нападкам и непониманию со стороны наивных и даже научно отсталых идеологов единой общечеловеческой культуры псе* куларизации. В том мы п видим свою заслугу, что решаем еврейский вопрос по существу и на почве религиозной. Что же касается обвинений в утопизм^ так мы ответим на это вопросами. — Ведет ли нага «утопизм» к каким будь абстрактным или конкретно неосуществимым мерам? Не оказывается ли он, наоборот, очень реальным и практичным в своих выводах? Исходя истпн Православия, мы нигде не искажаем действительности и не подчиняв! ее никаким отвлеченным схемам. Не легко, конечно, па деле преодолеть копленные веками недоразумения и предрассудки. Но можно и должно на стойчиво стремиться к их преодолению. Наш путь верен. Его иитуитпвно наметил и показал его конкретное значение Лесков в своем замечательном рассказе о митрополите Филарете (Владычный Суд). — Еврей, чтобы осво^ бодить своего единственного сына от рекрутчины, нанял на последние деньги заместителя ему, другого еврея. А тот, забрав плату, заявил о своем нии креститься, чем аннулировался весь договор. По закону помочь старивя еврею было невозможно. Но владыка Филарет решил дело быстро и прося признав обманщика «недостойным св. крещения». И что же? Через некоторое 1 время крестился сам старик-еврей.