В десять часов он выходил и готовил лепешки на открытом огне. Еще он готовил соус. А я тем временем купался в Ганге. У меня с собой была чаша для подаяния, в которую он накладывал мне еду. Сам же он ел лепешки с соусом из большой латунной тарелки.
Так прошло несколько дней. Однажды во время еды я подумал: «Каждый день у нас лепешки. Хорошо бы поесть рису». На следующий день он приготовил для меня рис. Для себя же сделал лепешки. Прошло еще дней пять. Я опять подумал: «Давненько я не ел сладкого». На следующий день он подал мне пудинг с патокой. В другой раз мне захотелось куракканской каши. Я получил и ее. В тот день он воздел руки к небу и сказал: «Ты можешь желать чего угодно, но из того, что есть в этой стране. Не желай того, что здесь не найти». Вот до какой степени он развил способность читать мысли людей.
За это время он обучил меня многим пранаямам, рассказал, как излечивать болезни с помощью йогических упражнений, объяснил способы совершенствования кундалини-йоги, которая позволяет обрести мистические силы. «Тебе больше не нужен учитель. Теперь ты можешь практиковать сам», — сказал он. Я спросил его, смогу ли я достичь высшего состояния в этой жизни. «Твоя медитация увенчается успехом, если ты будешь избегать публичной деятельности. Нужно вести уединенный образ жизни. Обычным людям не понять ценность медитации. Они только и ждут, чтобы воспользоваться нами. Не обращай внимания на их просьбы. Трудись во благо своего духовного развития».
Где-то через полтора месяца моего пребывания у него он сказал: «Было бы хорошо, если бы ты посетил Ришикеш в сотне миль отсюда и увидел своими глазами отшельников. Там живет много йогов». Он рассказал мне, как туда добраться. Я простился со Свами Нараянанандой и отправился в Ришикеш.
Я проехал около ста миль автобусом и добрался до Каликамалы. Этот населенный пункт назван в честь одного миллионера, который передал свое состояние в доверительное управление банку с условием, чтобы на полученные проценты банк каждый день кормил две сотни йогов. Для этих целей было также построено двухэтажное здание у подножия горы в Ришикеше. Рано утром по обе стороны площадки, расположенной перед зданием, для йогов расстилали коврики. Я добрался туда к половине одиннадцатого. Как раз в это время две сотни йогов спустились с горы и расположились на ковриках. Работники разносили рис, лепешки и карри и раскладывали их по камандалам — сосудам из вычищенной тыквы, которые по размерам больше наших чаш для подаяния. В другую емкость, которую йоги приносили с собой, наливали молоко. Некоторые ели там же, другие забирали еду с собой в горы. Мне выделили комнату в этом здании. Туда же принесли и еду.
Управляющий ранее уже встречался с ланкийскими биккху. После завтрака я отдыхал до трех часов дня, а затем заговорил с ним: «Я хочу отправиться в Ришикеш, но не знаю дороги. Не могли бы вы дать мне проводника?» «В этих джунглях нет человека, знающего английский. Можно найти проводника только со знанием санскрита», — сообщил он. Я сказал ему, что это подойдет, так как я неплохо владею санскритом. Он разыскал для меня молодого брахмана лет девятнадцати. Мы с ним поднялись в горы мили на полторы. Это был один из отрогов Гималайской горной цепи. Там мы нашли ашрам Свами Шивананды.
У Свами Шивананды было около четырехсот учеников. Сначала он был доктором, а затем стал йогом. Его жилище называлось «Ананда Кутир». Управляющий сказал: «Свами Шивананда прибудет через час. Пожалуйста, подождите его здесь». Я хотел дать своему проводнику немного денег, но он отказался со словами: «Мы не берем денег у монахов и отшельников. Я лишь выполняю свою работу», — и ушел.
Было около пяти часов, и я отправился на прогулку. Я дошел до подвесного моста и перебрался на противоположную сторону. Там было много отшельников и их жилищ. Эта местность называлась Сваргашрам. Там было много зданий, построенных благотворителями. Я зашел в одно из них. Внутри было много пушистых ячьих хвостов и мускуса. Отшельник спросил, не хочу ли взять что-нибудь с собой. Я ответил, что нет. Все это привезли тибетцы. Неподалеку я увидел одно сооружение, похожее на полусферу, которой покрывают ступу. «Это Рамакунда — место, где царевич Рама занимался аскетической практикой», — сказал отшельник. Чуть дальше была еще одна похожая постройка. «Это Лакшман-джула — место, где царевич Лакшман занимался аскетической практикой», — объяснил мне отшельник. Я хотел пойти дальше, но он отговорил меня: там водились леопарды. Я вернулся в «Ананда Кутир».
Вскоре приехал Свами Шивананда. Я пересел на низкое сиденье. Он посмотрел на меня и попросил занять его место. Он знал, что я старше, и попросил меня сесть на его сиденье. Мы немного поговорили. Он предложил мне остаться по меньшей мере на три месяца, чтобы прочувствовать все прелести жизни в ашраме. Я ответил, что рассчитываю пробыть дней пять, максимум неделю. Мне выделили комнату в новом здании. Свами велел одному из учеников обеспечивать меня всем необходимым.
По обыкновению, я искупался в Ганге. Когда я вышел из воды вместе с другими йогами и хотел выжать воду из внутреннего одеяния, в котором купался, один йог быстро забрал его у меня и начал стирать. Мне не позволяли переутомляться. Затем я вернулся с ним в ашрам. Все сиденья в столовой были бетонными. В доме для паломников всегда останавливалось две-три сотни человек, которые шли к горе Кайлаш. Благотворители из таких городов, как Дели и Бенарес, приносили продукты, из которых готовили пищу. Основным блюдом были пшеничные лепешки.
Находясь в Гималаях, Свами Шивананда выпускал ежемесячный журнал под названием «Божественная жизнь». Большую часть времени он посвящал медитации и ежедневно по два часа работал в офисе. Как только он приезжал в офис, один его ученик зачитывал поступившие от людей вопросы по философии индуизма. Ответы Свами стенографировались. Затем Свами надиктовывал статьи для журнала. Все это печатали и отправляли в филиал в Дели. Там журнал шел в типографию, а затем рассылался во многие страны мира. Вот такую организованную деятельность вели ученики Свами Шивананды. Было очевидно, что философией индуизма интересуются люди во всем мире. У него были последователи во многих странах.
Каждый день в половине шестого вечера все собирались в зале для баджанов — религиозных песнопений. Приходило до ста паломников. Послушать баджаны позвали и меня. Буклеты со словами на хинди, тамильском и английском раздали всем присутствующим. Все заняли свои места. Мне тоже дали буклет, чтобы я понимал, что происходит.
Похоже, это были хвалебные песни в честь Брахмы, Вишну, Шивы, Ганеши, Сканда-Кумары, Будды и Иисуса. Все собравшиеся погружались в мелодичное пение. Затем Свами Шивананда читал лекцию о медитации. Кроме того, он обучал йогов английскому языку. У всех было хорошее английское произношение. Поскольку среди йогов были представители разных народов, вечернюю лекцию всегда читали на английском.
В первый день моего пребывания там, после пения баджанов, меня попросили выступить с речью о буддийской медитации. Я прочел двухчасовую лекцию о саматхе и випассане. Когда я закончил, Свами сказал: «Я слышал, что в буддизме есть только одна форма медитации — та, что основана на трех характеристиках бытия: непостоянстве, страдании и отсутствии „я“. Я не знал, что в буддийскую медитацию входят саматха, касина и так далее». Он заговорил об этом, потому что, объясняя саматха-бхавану, я использовал в качестве примера алока-касину. Он сказал: «Почему бы тебе не сделать один подарок миру? Я живу в отдаленной области Гималаев и издаю ежемесячный журнал, чтобы познакомить мир с философией индуизма. Если я могу заниматься этим в таком труднодоступном месте, почему это не под силу городскому биккху?» Он посоветовал мне вернуться на Шри-Ланку и начать издавать журнал на английском, в котором бы объяснялись вопросы Дхармы.
За то недолгое время, что я прожил в этом окружении, в моем сознании произошли большие перемены. Я ощутил всепоглощающее спокойствие. Я жил в безмятежной, здоровой атмосфере вдали от шума и суеты и чувствовал себя словно в мире Брахмы. Редко выпадает шанс насладиться вкусом такого умиротворения. Подобную безмятежность можно ощутить во время посещения малоизвестных древних буддийских храмов.
