В то время из Индии вернулся один человек. Он рассказал мне о могущественном йогине по имени Рамана Махариши, которому приписывали сверхъестественные способности. Рамана Махариши жил в своем ашраме в Тируваннамалае, недалеко от Мадраса. Я слышал, что сила его ума наполняла пространство вокруг и любой, кто медитировал в его присутствии, быстро добивался нужного сосредоточения. Я должен был отправиться в Индию и встретиться с ним. Я решил передать руководство пиривеной своему заместителю и взял отпуск на время поездки.
В то время на Шри-Ланке проездом был Брахмачари Валисингхе Дэваприя из общества Махабодхи. Когда я сообщил ему о своем желании отправиться в Индию, он сказал: «Учитель, вам просто необходимо поехать в Бенарес. Я покрою все расходы». Я сел на поезд и сошел на станции в Эгморе. Я отправился в центр Махабодхи неподалеку. Примерно через два дня я прибыл в штаб-квартиру Теософского общества в деревне Адьяр. Доктора Адикарама я нашел в библиотеке: он систематизировал книги на сингальском и пали. Я рассказал ему о своем намерении, и он присоединился ко мне.
Сначала мы ехали на поезде, затем на автобусе и, наконец, шли пешком, пока не достигли ашрама в Тируваннамалае. Мы прибыли туда около десяти часов утра. Всех посетителей бесплатно кормили. Мы тоже получили пищу и ночлег. Вечером мы вдвоем отправились в зал, где находился Рамана Махариши. Йог полулежал на низкой постели. Он был погружен в глубокую медитацию, а его глаза были широко раскрыты. Но несмотря на это, казалось, он ничего не видел. Его ум был сосредоточен на чем-то ином. Примерно до пяти часов дня он оставался в таком положении: неподвижный, с немигающим взглядом. Какой-то американец распростерся перед ним на полу в знак поклонения.
Я сел на коврик у стены напротив и погрузился в ту медитацию, которую практиковал. Я начал медитировать. Мой ум собрался очень быстро. Гнев больше не возвращался. Из тех пяти дней, что я провел в ашраме, большую часть времени я медитировал на одном и том же месте. Доктор Адикарам тоже медитировал. Через пять дней мы уехали. Доктор Адикарам вернулся в Адьяр, а я отправился в Калькутту. Там я тоже занимался медитацией, и теперь она начала приносить плоды.
Приближалось полнолуние Весака. «Общество Махабодхи» готовило к изданию специальный выпуск журнала, приуроченный к празднику. Достопочтенный Нелуве Джинаратне теро попросил меня нарисовать изображение
Будды для их журнала, и я выполнил его просьбу. Кроме того, картины в вихаре Дхармараджа нуждались в реставрации, и достопочтенный Нелуве Джинаратне теро вновь попросил меня о помощи. Я обещал заняться этим в свой следующий приезд и отправился в Бенарес.
В Бенаресе я остановился в вихаре Сарнатха. После завтрака я шел в алтарную комнату и прятался за статуей Будды, где погружался в саматху с семи утра до обеда. После обеда, где-то с часу дня и до шести вечера я снова занимался медитацией. Я практиковал таким образом в течение нескольких дней, как вдруг почувствовал боль в груди. Я не мог пошевелиться. Я даже не мог лечь. В конце концов я стал спать сидя, потому что от малейшего движения возникала острая боль и я просыпался.
Прошло четыре дня. Один благочестивый индус по имени Баджория каждый вечер приходил в храм на поклон. Мы познакомились с ним, и он пригласил меня к себе домой, чтобы сделать подношение. Я отправился за подаянием примерно в пол-одиннадцатого. В то время у меня сильно болело в груди. Я поведал ему о своем недуге и добавил, что мне тяжело даже спать. Он спросил, как возникла эта боль. Я рассказал о своем распорядке дня. «Это у вас от чрезмерных занятий йогой. Не ходите к врачам. В деревне под названием Канкхала, у подножия Гималаев, живет могущественный йог. Он вылечит вас с помощью йогических упражнений. Ступайте к нему без промедления», — сказал он и написал, как туда добраться.
В тот же день я сел в поезд и ехал две ночи. На третий день я сошел в Дели и отправился в Будда-вихару. И в поезде, и в храме я продолжал медитировать. По ночам я спал сидя. Стоило мне хотя бы немного повернуться, как я просыпался из-за острой боли. Так я провел несколько дней. Затем я сел на транспорт, который шел в Харидвар, а оттуда на автобусе добрался до Канкхалы. Было около семи вечера. Я спросил водителя, где живет Свами Нараянананда. Он сказал: «Я сам собираюсь в одно место неподалеку. Я провожу». Оказалось близко. Шофер показал мне школу Бастирам и ушел.
Я поднялся по лестнице на верхний этаж. Свами Нараянананда сидел в мягком кресле. Он увидел меня, попросил сесть и дал апельсинового сока. Я не успел рассказать ему о цели своего визита — он заговорил первым: «Ты не спал много дней. Сегодня ты наконец выспишься. Я приготовил тебе постель рядом со мной». Я был изумлен тем, что он знал о моем состоянии. Я сказал ему, что уже несколько дней не могу спать и меня мучает острая боль в груди. Моя кровать располагалась в его комнате, у стены. Он попросил меня сесть, поднял руки, словно благословляя меня, и провел ими от моей головы вниз по всему телу. Это не был гипноз — это был метод йоги. «Я сделал так, что на сегодня боль утихнет. Теперь ты будешь хорошо спать», — сказал он мне. И впервые за много дней я заснул крепким сном.
Проснулся я уже наутро. Перед школой нес свои воды Ганг. Я умылся в реке. По всей округе жили благотворители, которые поддерживали этого йогина. Каждое утро ему подносили горшок молока. Он жил один. У него был единственный чугунный котел над очагом, в котором он варил молоко. Он сделал две большие кружки молока. Сахар не добавлял — вместо этого мы съели по кусочку сливочной конфеты. Вот и все, что было на завтрак. Немного позже он сказал: «Йогические упражнения нельзя делать там, где тебя могут увидеть. Ими нужно заниматься в уединении. Практиковать йогу у всех на виду — все равно что выставлять напоказ свои достижения. Мы должны вести себя, как скромные духовные лица. Было бы неправильно показывать людям то, чего мы достигли, и получать за это особые почести. Они должны видеть только те наши качества, которые свойственны духовным практикующим.
Давай пойдем в уединенное место», — сказал он. И мы отправились в отдаленную часть манговой рощи, что росла за домом.
Он остановился в центре рощи, у большой каменной плиты, и сел в позу лотоса, сказав мне принять туже позу. Я так и сделал. Он показал мне одну пранаяму и попросил меня повторить за ним. Я делал ее около пяти минут. Потом он попросил меня наклониться вперед и вбок, чтобы проверить, есть ли боль. К моему удивлению, мне не было больно. Я полностью излечился от боли в груди. Мы вернулись на верхний этаж школы. Он обратился ко мне: «Саматху нужно делать под руководством опытного учителя. Иначе небольшая ошибка может обернуться сильной болью и проблемами». Я сказал ему, что у меня нет учителя. «Оставайся, и я в меру сил буду помогать тебе», — сказал он. Я ответил: «Я хотел бы остаться, если не доставлю беспокойств и не буду обузой». — «Никаких беспокойств. Оставайся сколько нужно». И я остался.
Я прожил там около полутора месяцев, все это время развивая саматху на основе его наставлений и сведений из книг. Этот йог был странным. Он жил совсем один. Местные верили в него и делали ему подношения, но он никогда не показывался на люди до пяти вечера. По вечерам он выделял около часа на то, чтобы поговорить с посетителями о Дхарме и ответить на их вопросы. В другое время его никто не посещал. Тогда же ему подносили еду и все необходимое. Готовил он сам. Его образ жизни мне очень нравился.
После кружки молока на завтрак мы делали йогические упражнения под названием пранаямы, или пранапаны. Это что-то типа анапанасати. В каком-то смысле все это напоминает саматха-анапану. Он объяснял мне пранаяму и сам делал вместе со мной. Затем он оставлял меня в своей библиотеке, где я находил ценнейшие книги по индуизму и буддизму.
На площадке перед домом стояла деревянная конструкция наподобие клетки. В ней едва можно было поместиться со скрещенными ногами. Он забирался туда, закрывал дверь и примерно на четыре часа, до десяти дня, погружался в саматху. А я в это время изучал его библиотеку.
