Шли дни. Однажды я сказал, что хочу быть проповедником, как тот господин, но мой опекун возразил мне: «Лучше быть монахом, чем проповедником-мирянином. Лучше быть, как тот монах, который иногда приходит сюда». И я понял: «Когда я вырасту, я стану монахом».

Эта книга — о Достопочтенном Махатеро Балангоде Анандамайтрее, которому через четыре года исполнится сто лет. Мне хотелось бы написать эту книгу к его юбилею, но я не могу поручиться за себя. Единственное, за что можно поручиться, так это за то, что Достопочтенный Анандамайтрея проживет не только четыре года, но в четыре раза больше, чем даст мне время передать эстафету кому-нибудь, кто сможет добавить еще несколько фактов к данной биографии.

Берясь за этот труд, я сильно отклонился от обычного способа сбора информации для биографии. Достопочтенный монах сидел передо мной на простом стуле, в Вивека-ашрамае, и посвящал меня в интересные детали своего долгого путешествия длиной почти в столетие. Я прерывал его, только если хотел задать уточняющий вопрос.

— Я никогда не рассказывал о своей жизни. Вам же я поведаю все подробности моего путешествия. Может быть, они кому-нибудь пригодятся.

— Бханте, я буду навещать вас по мере возможности. Рассказывайте мне все, — сказал я с большой симпатией и почтением.

— Я родился 24 августа 1896 года. Согласно сингальской системе летоисчисления, в 23 году. Недалеко от Балангоды есть маленькая деревушка под названием Кириндигала. Это даже не деревня — просто несколько домов. Туда даже нет съезда с главной дороги. Местные жители добирались до своих домов по берегу реки. Одно время здесь скрывались сторонники британского правления. И это еще одна из причин, почему туда так просто не доберешься. Дороги отсутствуют. Но сейчас, конечно, эта область хорошо развита. Вдоль дороги много новых домов.

У моего отца был старший брат, которого все звали Динешами. Он был монахом, но позже оставил орден и стал успешным фермером. Моего отца звали Маддумахами. Мать звали Хеенменике. Она скончалась спустя две недели после моего рождения. Она была преданной буддисткой. Рядом с нашим домом росло священное дерево Бо. Каждое утро моя мать обходила его посолонь, ставила у подножия цветы и высказывала пожелание: «Пусть у меня родится сын, который в будущем станет монахом».

В те дни в Канди жил один добродетельный монах. Практически каждый день он приходил к нам в дом за подаянием. Как-то раз мать поклонилась ему, предложила пищу, а затем сказала: «Пусть у меня родится сын, который в будущем станет монахом». В то время ей был около двадцати. Я впоследствии оказался ее единственным ребенком.

Отец был очень суровым человеком. Он имел жестокий нрав, который никто не мог обуздать. Тем не менее он всегда слушался мою мать. Его боялись даже полицейские. Однажды он напал на полицейских и поджег их фуражки. Дело было передано в суд. Его признали виновным и приговорили к штрафу в пять рупий, так как поджог официального обмундирования рассматривался как выходка против короля. Отец обладал огромной физической силой. Он один мог выступить против ю-20 человек. Мать была совсем другой — доброй и невинной.

У старшего брата отца и его жены, Локу Аммы, детей не было. Локу Амма навещала мою мать почти ежедневно и упрашивала: «Сестра, если у тебя родится ребенок, отдай его мне». Они очень любили друг друга. Не в силах больше сопротивляться, мать уступила. Тогда Локу Амма сказала, что ребенок должен быть передан ей сразу после рождения. Мать согласилась на таких условиях: если родится мальчик, его следует отдать в монахи, а если девочка — то по их усмотрению.

Еще до моего рождения мать говорила о зловещих предзнаменованиях смерти. Локу Амма осталась в доме моей матери. Через несколько минут после моего рождения мать передала меня ей со словами: «Я сдерживаю свое обещание». Я наслаждался теплотой объятий своей матери только две недели. Моя мать сказала Локу Амме: «Сестра, я собираюсь покинуть этот мир. Этот ребенок ваш. Помните о своем обещании посвятить его в монахи». Две недели спустя она сделала свой последний вздох. Опечаленный смертью жены, отец покинул деревню и переехал в Нивитигалу.

Фактически меня воспитывала Локу Амма. Много лет я думал, что она и есть моя мать. Я никогда не чувствовал иначе, так как она ничем не выдавала себя. Я понял, что она не моя родная мать, только в четыре года. Я рос в хороших условиях. Некоторые моменты своей жизни я помню с 10-месячного возраста.

Я ясно помню похороны своего дедушки. Приблизительно четыре месяца спустя была церемония в одном доме в двух километрах от нашего. Я помню, что для нее изготовили много больших статуй. Я помню, как Локу Амма несла меня туда. Я также помню одну поездку, когда нам пришлось взбираться на гору. Позже я понял, что это была Шри Пада (Пик Адама). Я помню свою беззаботную жизнь и редкие визиты своего отца. ЛокуАмма лелеяла меня как могла.

Дядя, навещавший нас, был хорошим скрипачом. Другой дядя был прекрасным таблистом. Так что моя жизнь была полна развлечений и счастья.

Поскольку моя мать умерла через две недели после моего рождения, встал вопрос, как меня выкормить. Тетка, жившая по соседству, на следующий день после моего рождения родила девочку. Говорят, она кормила двоих одновременно: одной грудью свою дочь и другой — меня. Девочку, мою кузину, что была младше меня всего на день, назвали Ранменике. Ее семья была богатой. Тетка любила меня как родного. Два года спустя после моего отъезда в Англию я услышал о смерти Ранменики. На тот момент ей было 94. Все говорили, что даже наши гороскопы были чем-то похожи. Когда я был в Индии и консультировался с астрологом нади, мне сначала выдали имя Ранменике. Я сказал, что мое имя должно быть где-то рядом, и так и оказалось. Линии на наших ладонях совпадали удивительным образом. Именно она подарила статую Будды для алтарной комнаты пиривены. Даже сейчас члены ее семьи очень меня уважают. Я остался единственным из того поколения. Всем прочим около пятидесяти.

Вскоре у Ранменике закончилось молоко. К счастью, как раз в то время родила ее сестра. Она жила с нами и кормила также и меня. Я вскармливался исключительно грудным молоком, а не смесями. Когда я начал ходить, отелилась соседская корова. Молоко не кипятили и я пил парное.

Мне было шесть лет, когда настало благоприятное время для зачитывания листьев. Это сделал Хиинхами, лучший астролог в нашей местности. Уже тогда он был очень стар. Мой гороскоп на время рождения был составлен

Пандитасекерой, еще одним известным астрологом. Гороскоп был найден на листах ола. Предсказание было следующим: «Если владелец гороскопа не станет монахом, то будет адвокатом или судьей. Но есть хорошие показатели для монашества — ив этом случае человек прославится на духовном поприще. Он будет полезен не только своей стране, но и всему миру». К тексту прилагался лист с картой рождения.

В шесть лет меня отправили в близлежащую католическую школу. Возглавлял ее преподобный Валлин, а сама школа относилась к церкви Кириндагала в Балангоде. Наставник был очень мягким, добросердечным человеком. Он был то ли бельгийцем, то ли французом. Там было еще два светских преподавателя. Я ходил в эту школу только потому, что она была близко к дому.

Через несколько месяцев меня перевели в Видьялая Кумара, правительственную школу в Балангоде. Добираться было очень далеко, поэтому я стал жить в магазине отца в Тхумбагоде. Я чувствовал себя очень одиноко, так как окружающие меня почти не замечали. Я привык к беззаботной жизни, привык играть с друзьями во дворе, в садах, на полях и тихих лугах. Я скучал по безмятежности деревни, где можно наслаждаться пением птиц, есть ягоды и общаться с друзьями. В магазине я чувствовал себя как в тюрьме. И до школы было более километра.