Мне удалось поучаствовать в третьем заседании Собора. Это было через несколько месяцев после того, как ушел из жизни достопочтенный Раттхагуру махатеро (Сангхараджа), который в течение короткого времени занимал пост председателя Собора. Я должен был посетить церемонию кремации и выступить с речью от имени шри-ланкийской Сангхи. Мою кандидатуру выдвинул глава Комитета по редактированию Трипитаки достопочтенный Соратха наяка теро. Уже собираясь домой, на Шри-Ланку, я получил послание от секретаря Собора достопочтенного Висуддхабхиванши о том, что меня назначили председателем Собора и попросили поработать еще немного.

В течение нескольких недель я занимал пост председателя Собора. Когда меня назначили, я вспомнил предсказание шестилетней давности, которое сделал относительно меня астролог из мадрасского центра «Каумара Нади». В нем говорилось, что в определенном возрасте я возглавлю собрание собраний. Там было одно слово на тамильском, которое перевели как «собрание собраний». Но уже тогда я понял, что речь идет о буддийском Соборе. Это был один из тех случаев, которые заставили меня убедиться в точности предсказаний нади.

Через несколько недель я вернулся на Шри-Ланку.

Пиривены Видьодая и Видьяланкара получили статус университетов в 1959 году. Первый ректор университета Видьодая достопочтимый Веливитье Соратха наяка теро пригласил меня на должность профессора на кафедре буддизма Махаяны. Я доверил работу в пиривене своему ученику и отправился в Коломбо. Первые несколько лет после открытия университета Видьодая я был профессором буддизма Махаяны, а затем стал деканом факультета по изучению Дхармы. В общей сложности я проработал там около десяти лет.

Уход достопочтимого Соратхи наяки теро был великой утратой для меня. Он был выдающимся ученым. Думаю, с определенной точки зрения он был одним из величайших ученых со времен Тотагамуве Шри Рахула махатеро[30]. Я понял это во время наших бесед о правилах грамматики, словообразовании и так далее.

По поручению правительства мы с достопочтенным Соратхой махатеро и еще несколькими монахами сформировали Совет по переводу Трипитаки. Этот совет выбирал ученых монахов для участия в переводе всех книг собрания. Глубокая, ясная мудрость достопочтенного Соратхи наяки теро проявлялась в том, как он редактировал палийскую Трипитаку, как находил правильное значение слов, а также в многочисленных беседах о переводе. Благодаря этому я стал еще больше доверять ему и восхищаться им.

Каждый биккху в университете Видьодая был обязан изучать Дхарму. Изначально я не собирался надолго задерживаться в университете, но вскоре понял, что некоторые лекторы неверно объясняют студентам учение Будды. Я решил продлить свое служение, чтобы спасти этих биккху от заблуждений. Причиной тому стал один инцидент, который произошел через несколько недель после того, как я начал преподавать. На занятиях по одному предмету лектор сказал, что патичча-самуппада (paticca-samuppada) не входила в учение Будды, что биккху добавили ее позже, позаимствовав у философской школы санкхья[31]. Студенты рассказали мне об этом. Я им ясно объяснил, что это устаревшая, ложная теория. Нет никакой связи между патичча-самуппадой и философией санкхьи. Тогда я подумал, что монахам вполне могут внушить и другие ложные идеи, поэтому их интерес к учению Будды необходимо подогревать. Так я провел в Видьодае около десяти лет.

Безвременная кончина достопочтенного Соратхи наяки теро стала великой потерей для университета Видьодая. После его смерти пост ректора занял Паланноруве наяка теро. За это время я получил титул Сахитья Сури от университета Видьодая и Сахитья Чакраварти от университета Видьяланкара. И хотя эти титулы мне были не по душе, я принял их, потому что мой отказ мог обидеть вручающую сторону. В любом случае я ими не пользуюсь. Но несмотря на всю мою нелюбовь к званиям, я вижу, что многие люди прибегают к ним, когда говорят обо мне. Сам я не пользуюсь даже титулом Агга Махапандита.

Затем ректором университета Видьодая какое-то время был Паравахера Ваджиранана наяка теро. После него эта должность перешла ко мне. Я думал, что на этом посту у меня будет много времени для самообучения. Но садясь утром за стол в своем кабинете, я мог встать с него только поздним вечером, — так много приходилось читать и подписывать документов с разных факультетов. Не было и дня, чтобы я мог заняться своим самообразованием. С утра до вечера я читал письма, прошения, документы и так далее. К концу дня я валился с ног. Поэтому пост ректора стал мне поперек горла.

Более того, от меня ожидали, что я буду подписывать документы, которые идут вразрез с моими принципами. Когда давление стало слишком сильным, я подал прошение об отставке. Я просил найти мне замену. Доктор Маласекера хотел, чтобы я порекомендовал кого-нибудь. Я сказал, что на эту должность можно назначить доктора Валполу Рахулу, который в данный момент находится в университете Сорбонна, во Франции. Доктор Маласекера попросил меня поработать еще хотя бы два года. Я отказался остаться даже на две недели. В конце концов через г-на Дадли Сенанаяке достопочтенному Валполе Рахуле теро отправили несколько сообщений с просьбой вернуться. Лишь когда он вернулся, я передал ему свои обязанности и покинул университет. Я почувствовал огромную свободу. Меня более ничто не связывало. Теперь я мог поехать за границу обучать Дхарме. Когда я был в Балангоде, достопочтенный Нелуве Джинаратана теро предложил мне провести одну церемонию в Бодхагае. Я согласился. После церемонии меня назначили главой Исипаттанской вихары, которой управляло отделение «Общества Махабодхи» в Сарнатхе.

Там я узнал, а точнее, услышал об одном странном явлении. Однажды ко мне пришел один американский джентльмен лет тридцати пяти. Он попросил меня выделить ему комнату в доме для гостей. Он немного говорил на санскрите и хинди, и я решил пообщаться с ним. Я спросил его, откуда он приехал. Он сказал, что долго жил в районе Бадринатха, в Гималаях. Я поинтересовался, что он там делал. «Я жил в пещере и практиковал йогическую медитацию», — ответил он. Я спросил, кто обучал его, и он назвал имя. Кажется, это был Павхари-баба.

Он показал мне фотографию того йогина. Я подумал, что он очень молод, раз у него нет ни одного седого волоса в бороде. «Должно быть, он совсем юноша», — сказал я Американец возразил: «Нет, ему больше двух тысяч лет». Я сказал, что не могу поверить в это. «Неважно, верите вы или нет. Лично я считаю, что так оно и есть. И это далеко не все его способности. Он видит прошлое, настоящее и будущее», — продолжал американец. Тогда я спросил, существуют ли другие йогины-долгожители. Он ответил, что есть много йогов, которым сто, двести, триста, четыреста или даже пятьсот лет.

Еще он рассказал одну интересную историю. «Много лет назад на одной железнодорожной станции рядом с Бенаресом охранник высадил с поезда отшельника, который не заплатил за проезд. Говорят, тот сидел на платформе и неотрывно смотрел на поезд. По английским законам того времени отшельникам-индуистам разрешался бесплатный проезд на общественном транспорте. Но по какой-то причине охранник-англичанин попросил его сойти. Когда все пассажиры заняли свои места, прозвучал сигнал к отправлению, но поезд не сдвинулся с места. Проверили все — никаких поломок. Один знающий человек шепнул охраннику, что этот йог на платформе, должно быть, обладает огромной силой, поэтому нужно извиниться и попросить его сесть на поезд. Охранник принес йогу свои извинения и предложил ему присоединиться к другим пассажирам. Как только йог занял свое место, поезд тронулся». Эту новость опубликовали в газете «Сингала Бауддхая». Я читал об этом и в индийской прессе. Американец убеждал меня, что речь идет о том самом йоге. После этого я долго размышлял о подобных явлениях.