— Учитель, расскажите, пожалуйста, о Шестом буддийском соборе в Мьянме.
— Из Мьянмы мне прислали приглашение принять участие в Шестом буддийском соборе, и я считаю это одним из важнейших событий своей жизни. В Мьянме мне предложили войти в Совет по редактированию Трипитаки. Со мной отправились еще три монаха. Из Коломбо мы добрались до Калькутты, а оттуда самолетом до Янгона. Нас разместили в центре для медитации «Сасанайета», поскольку помещение для Буддийского собора еще не было готово.
Трипитака была поделена на триста частей, каждую из которых отдали своему переводческому комитету. Комитеты состояли из пяти монахов, преимущественно мьянманских. Комитет делал правки, затем отправлял их в Комитет главных редакторов, а тот уже передавал материал в печать. В Комитете главных редакторов Шри-Ланку представлял Полватте Буддхадатта маханаяка теро. Он проработал в этом органе несколько месяцев, но затем вынужден был вернуться на Шри-Ланку. Поэтому следующим представителем от Шри-Ланки назначили меня.
В общей сложности я проработал там около десяти месяцев. Все наши обсуждения в Комитете главных редакторов проходили на пали. Было заметно, что Комитет с особым вниманием относится к палийским копиям со Шри-Ланки и из Таиланда.
Давным-давно, когда буддисты Мьянмы получили монашеское посвящение от шри-ланкийских биккху, монахи во главе с Чаппатой Теро отвезли туда копии палийских текстов, а также копии комментариев (atuwa) и комментариев к комментариям (tika), которые были сделаны со старых книг на пальмовых листьях. Мы заметили, что в эти копии вкрались ошибки. Во время правления короля Миндунмина состоялся Буддийский собор, и исправленные тексты Трипитаки высекли на мраморе. Эти надписи прекрасно сохранились до наших дней. Именно эту версию мы и использовали при редактировании. Мы заметили, что копии, сделанные в свое время на Шри-Ланке, по-прежнему содержат ошибки. Поэтому в финальной редакции мы исправили даже их и перед отправкой в печать сравнили наши материалы с Трипитакой со Шри-Ланки и из Таиланда. Всем монахам, принимавшим участие в Соборе, вручили отпечатанные копии текстов.
Мьянманские монахи протестовали при любом отклонении от мраморной Трипитаки. В таких случаях в известность ставили президента, премьер-министра и министра Сасаны. Помнится, обе стороны приглашали в резиденцию президента либо премьер-министра. Порой нам приходилось даже спорить с мьянманскими наяками теро. Эти дебаты должны были вестись на бирманском — на их родном языке. Главой нашего Комитета редакторов был Махасисаядо теро.
Однажды мы вели долгие споры по поводу «pattha pattha pulakam» (меры веса зерновых культур) из раздела «Веранджа» «Параджика-пали». В старых изданиях мьянманских книг, а также на мраморных скрижалях в секции Параджика было написано «pattha pattha mulakam». Мьянманские монахи с пеной у рта доказывали, что правильное написание — это «mulakam». Дискуссия зашла в тупик, и нас пригласили в резиденцию У Ну для дальнейшего обсуждения. Он поинтересовался, что я думаю по этому поводу. Я спросил, могу ли я ответить на пали, поскольку не знаю бирманского. Премьер-министр У Ну сказал, что у нас разное произношение и в отдельных местах они рискуют не понять меня, а я — их, поэтому мне лучше изложить свои мысли на английском. «Учитель, говорите на английском. Я переведу на бирманский», — сказал он.
Тогда я изложил свою точку зрения. Я привел выдержки из санскритских словарей. Биккху возразили: «Учение Будды не нуждается в книгах на санскрите». Я ответил: «Пали — это язык, на котором говорили в Дамбадиве (в Индии). Это был язык магадхи. Ардха-магадхи, санскрит и пракрит — его ближайшие родственники. Во всех этих языках „mulaka“ — ядовитый корень. Злака под названием „mulaka“ не существует. В старых санскритских словарях „pulaka“ обозначает разновидность зерновых культур, которыми кормят лошадей. „Mulaka“ в „Параджика-пали“ и есть та самая „pulaka“. Поэтому правильный вариант это „pattha pattha pulakam“. Тогда мьянманские монахи твердо заявили, что нам не подобает исправлять учение Будды с помощью брахманистских текстов.
«Что касается учения Будды о скандхах, дхату, аятанах и так далее, нам не следует искать помощи у санскритских словарей. Но Будда не вводил новых терминов, когда речь шла о злаках и прочих предметах повседневного пользования. Это были общеупотребительные слова того времени», — подчеркнул я. «В подобных вопросах мы должны прибегать к помощи языков, родственных магадхи, а также к помощи словарей. Поэтому мы не разделяем мнения мьянманских монахов», — повторил я. Президент Мьянмы, премьер-министр и министр Сасаны приняли мою точку зрения. В конце концов было решено, что версия нашего комитета «pattha pattha pulakam» останется без изменений. Мьянманские монахи хранили молчание. На этом спор закончился.
Когда в ходе обсуждений Комитета главных редакторов мьянманские теро хотели обосновать свою точку зрения, они ссылались на «Маха Сабда Нити». В таких случаях я говорил им, что мы уважаем автора «Сабда Нити» и считаем его великим пандитом. Но при этом я доказывал, что он допустил ряд ошибок. Во время подобных дискуссий они чувствовали себя задетыми, ведь мы критиковали грамматику «Сабда Нити», составленную в их родной стране. «Мы должны исследовать учение Будды безо всяких предрассудков. Нельзя покрывать ошибку лишь потому, что ее допустил какой-то уважаемый пандит или гуру. Мы должны быть смелыми и называть ошибку ошибкой. Нужно проверять наше понимание с помощью тщательного изучения», — пояснил я. «Тот, кто не принимает конкретного решения, склонен к колебаниям. Здесь же мы должны широко мыслить и высказывать свое мнение», — заявил я и указал на ошибку в «Сабда Нити».
Был момент, когда мы спорили над именем Ниганто-натапутта. «Сабда Нити» указывала, что «ната» в данном случае означает «танцовщица». Таким образом, получается «Ниганта, сын танцовщицы». Я указал на то, что это неправильно, что имеется в виду «царевич кшатрийского рода Ната из Личчави». Поскольку он был сыном кшатрия из рода Ната, его называли Натапутта. Это тот же Ната-путта, что и в палийских источниках. Он не был сыном танцовщицы. Хотя «Маха Сабда Нити» — очень полезное и авторитетное издание, в ней не обошлось без ошибок. Мы не должны принимать что-либо на веру только из-за авторитета. Для вынесения окончательного решения нужно сравнивать «Маха Сабда Нити» с более старыми работами, такими, как «Каччаяна», «Грамматика Моггалланы» и сопутствующими им текстами, например «Рупасиддхи» и «Моггаллана-панчикой».
Я сказал монахам об этом, и они согласились со мной. В процессе редактирования мы постоянно вели подобные разговоры и я всегда чувствовал дружелюбное отношение со стороны членов комитета. Впоследствии я узнал, что члены Комитета главных редакторов, а также президент, премьер-министр и министр Сасаны решили присвоить мне титул Агга Махапандита.
Вскоре должно было начаться первое заседание Собора. Послания, полученные от видных деятелей Индии и Шри-Ланки, были в основном на английском. Мне поручили перевести их на пали и написать, используя бирманскую письменность. Этой работе я посвятил несколько месяцев, и именно эти документы вручили собранию Сангхи.
На первом заседании Собора от имени махатеро Шри-Ланки выступил глава пиривены Видьодая достопочтимый Баддегама Пиваратана Махатеро. Он говорил на пали. Следующую лекцию прочитал достопочтенный Книваттудуве Прагнасара наяка теро — глава пиривены Видьяланкара. Его лекция тоже была на пали. Это то, что я помню. На следующий день была еще одна речь на пали, на этот раз от имени школы Раманна. Я точно не помню, кто выступал. Мне поручили прочесть две лекции: на пали и на английском. После этого началась работа самого Собора. Первое заседание завершилось через несколько дней. Все делегаты, в том числе со Шри-Ланки, разъехались по своим странам.
На следующий год нас известили о начале второго заседания Собора. Также я узнал о том, что мне присвоен титул Агга Махапандита. Это был год великой печали для меня, потому что от нас ушел мой брат по Сангхе и мой главный ученик достопочтенный Велигепола Майтримурти теро. Поэтому я отказался от поездки. Однако через несколько месяцев я получил документ о присвоении мне титула.
