— Мы сделали даже больше, чем планировали, гораздо больше. И всё это благодаря тебе, — сказал Ринальт. — Идём. Чувствую, сегодня мы довершим начатое.

— Я что-то устала, — пожаловалась ему в спину Линда, но принц, кажется, не услышал.

А она устала. И снова ей захотелось быть мёртвой, лежать в могиле и ничего этого не знать. Не знать Ринальта и страстных занятий любовью с привкусом смерти, не знать Око с его скользкими высказываниями… и даже имени Колдуна. Ничего. Чтобы был только покой — вечно.

Было жутковато видеть, как, повинуясь приказам некроманта, один за другим встают убитые. Снова и снова. Свои и вражеские. Ополченцы и солдаты. Дворцовая стража и даже тоненькие «уклейки», не успевшие или не пожелавшие вовремя покинуть дворец. Молодые девицы, одетые по последней моде, хорошенькие, с дорого украшенными волосами и напудренными личиками, они хватали что под руку попадётся и убивали своих же. Так приказал принц-некромант, и они не могли ослушаться. Только при виде одной, особенно нежной и тонкой уклейки лицо Ринальта ненадолго омрачилось, и он не стал тратить на неё своего драгоценного волшебства. Он даже огляделся по сторонам, не много ли людей его сейчас видит, и приказал одному из мёртвых солдат убрать с дороги хрупкое девичье тело. Но Линда видела это. И ничего не сказала. Видно, осталось у него ещё что-то, кроме желания жить вечно и править этой страной вместо короля Гергольда.

У самой Ненависти не осталось ничего, кроме усталости. Хотелось надеяться, что потом она сможет забиться в дальний угол, где не будет Ринальта, и перестать чувствовать всё, что накатывало с разных сторон. Потому что это ей давалось тяжело. До смерти она успела отупеть и очерстветь душой достаточно для того, чтобы перестать с болью воспринимать гибель случайных барышень и своих солдат. Теперь же в ней что-то перевернулось, а на место так и не встало.

Но сейчас было не до того, чтобы разбираться в чувствах. Линда шагала рядом с Ринальтом, и чем ближе к покоям короля, тем более явны становились доказательства, что принц ей не врал. Возможно, о чём-то он и умалчивал — но не врал. Они прошли детскую, покинутую принцессой — на пороге сидела раненая нянька, повторявшая «принцессы здесь нет». Ринальт отрывисто велел кому-то из солдат позаботиться о женщине, и даже не обернулся, когда раненую принялись бинтовать. Линда обернулась. Что ж, он умел быть человечным хотя бы с кем-то.

Миновали и другую детскую — в ней, оставленный всеми, кроме двух немолодых женщин, в колыбели, собранной из разных костей, сидел и плакал чудовищный младенец. Тут Ринальт явно преуменьшил, говоря о болезни наследника! Огромная шишковатая голова, страшное лицо, маленькие глазки и ужасный голос — всё это заставляло отворачиваться даже видавших виды солдат. И затыкать уши, потому что ребёнок плакал невыносимо громко и страшно. Даже не плакал — кричал.

— Где его величество? — будничным тоном спросил Ринальт у нянек, будто чудовище не беспокоило его.

— Не убивайте, — простонала женщина. — Ведь он ни в чём не повинен, он просто больной ребёнок! Нет в нём ничего демонического!

— Дура, — сказал принц, — разве я об этом спрашиваю? Гергольд Твёрдая Спина. Мне нужен мой отец. Понимаешь? Не Ориф, а мой проклятый отец!

Вторая нянька показала в сторону, где скрывалась в густой драпировке небольшая дверь. Солдаты выломали её плечами.

— Что прикажете делать с младенцем, ваше высочество? — спросил военачальник тельбийцев, и Линда схватилась за пистолет.

Не хотелось бы ей драться со своими, но няньки были правы: ребёнок, это был только больной ребёнок. И его смерть была ничуть не нужнее жизни. Но гибель младенца — совсем не то же самое, что его жалкое существование. Так пусть живёт, сколько уж там ему отмеряно!

— Не знаю, — задумчиво ответил принц. — Мне не кажется, что он протянет достаточно долго. Советую дождаться ночи, пусть Голова Неспящих осмотрит его.

— Ты хочешь скормить его кровососам? — спросила Линда.

— Я хочу, чтобы они взглянули. Вампиры умеют лечить получше, чем армейские и даже придворные лекари, генерал Хасс.

Говоря, Ринальт на месте не стоял — полез в дверной проём следом за одним из солдат. Линда мягко, но решительно оттёрла принца плечом и пошла второй, так что Ринальт последовал за нею, третьим. Ход вёл недалеко — на узкую лестницу, и где-то внизу стучали торопливые шаги.

— Уходит через подземелье, — процедил принц. — Там мы его и накроем.

Обвёл глазами тех, кто шёл следом — шесть или семь солдат, двое офицеров.

— Генерал Хасс, прошу вас проверить, не пошёл ли король наверх, на крышу, — сказал вдруг отрывисто.

Она повела носом и покачала головой.

— Нет. Я бы почуяла. Да и куда бы ему там потом идти?

Солдаты уже спешили вниз. Откуда-то послышался выстрел, потом другой. Линда глянула через перила — кто-то лежал поперёк лестницы, кто-то спешил дальше.

Ринальт поспешно скатился по лестнице, сразу пролёта на три, и склонился над умирающим солдатом. Линда увидела, как в кошельке на солдатском поясе замерцало что-то красное. Второй солдат, зажимая левой рукой рану в правом плече, вжался в стену, да так по ней и сполз. Генерал Хасс ощутила разлившуюся в воздухе смерть — вдохнула запах умирания и скрипнула зубами. Её догадки постепенно сходились на убийственном острие правды.

— Вниз, — проскрежетал принц неестественно низким и хриплым голосом.

Четверо солдат и два офицера осторожно перешагнули тела и побежали за королём. На полу возле второго убитого остался лежать чужой пистолет — с серебряными накладками на рукояти. Не надо было быть гением и не стоило разглядывать накладки внимательно, чтобы понять, что там изображён петух, клюющий крысу. Королевский герб.

— Почему он не ушёл раньше? — следуя за принцем, спросила Линда.

— Боялся оставить сына, — отрывисто предположил Ринальт. — У него больше никого не осталось.

Они выскочили на задний двор. Линда увидела человека, который бежал к конюшням. Но принц махнул рукой и пророкотал заклинание, и человек, запнувшись, остановился. Его спина, голова, ноги в коротких штанах, напряжённые, словно у готовой сорваться в галоп лошади — всё выдавало страшное напряжение.

— Ваше величество, — жестом показывая солдатам и офицерам не стрелять, сказал Ринальт. — Отец.

Широкая спина вздрогнула, мощный затылок напрягся ещё сильнее — король был брит наголо, и Линда отлично видела сильные мышцы шеи в рубашке без ворота. Гергольд поднял руки.

— Сын.

— Повернись ко мне, отец.

Генерал Хасс увидела лицо короля. Ринальт был его молодой копией. У старика были те же чеканные черты, и даже морщины да набрякшие веки не портили породистой красоты. Линда подумала — чего ему ещё было надо, этому мерзавцу?! Чем ему Ринальт не наследник? Не тою бабой зачат и выношен?!! В ярости она стиснула рукоять пистолета, но принц тронул её за локоть.

— Я хочу, чтобы семеро богов смотрели на наш поединок, — сказал он. — Дайте ему пистолет, генерал Хасс.

Линда обвела окрестности цепким взглядом. Кивнула офицерам. Откуда-то постепенно сходились ещё солдаты. Кто-то обтирал клинки от крови, кто-то перезаряжал ружья и пистолеты. Кто-то зажимал рукой рану или затягивал зубами узел повязки. Лица у всех были светлые, чуть ли не радостные. Нетрудно было понять, отчего. Линда сама вложила в их головы мысли о борьбе за правое дело и желанной победе. Те мысли, в которых сама никогда до конца не была уверенной. Особенно сейчас, когда увидела Гергольда. В его глазах была слишком знакомая усталость и никакого безумия.

В руки королю дали заряженный пистолет, но при этом со всем почтением поддерживали его под локти, чтоб он раньше времени не выстрелил в сына. Линда не думала, что он посмеет, он, скорее всего, даже не желал стреляться. Но она вполне одобряла предусмотрительность офицеров, которые сейчас держали Гергольда. Нельзя доверяться врагу, даже если он кажется сдавшимся, сломленным и опустошённым.