Ха, будь он заряжен как полагается порохом, и свинцовым шариком-то всё было бы понятно, но он же пучками света стреляет, и техника тут точно ни при чём лазерные пистолеты производить начнут нескоро даже у нас, если вообще кому-то понадобится создавать столь нелепый вид оружия. Так какого ангела я стою и смотрю, как ко мне ковыляет это чудовище?!
- Огонь! - Скомандовал я, отчаянно желая, чтоб моя догадка оказалась верной, и... и ничего. Раздувшаяся до размеров яблока переростка искра света так и осталась на дуле. Так ладно, может, я что-то делаю неверно? Но что? Да стреляй же! Ну же! Стреляй мать твою! Но сколько бы я ни кричал, пистоль упорно отказывался выстрелить. Ну, вот и всё — тварь стоит передо мной с занесённой для удара конечностью. Чего оно ждёт? Наслаждается триумфом или просто издевается? Проклятье, я не могу так умереть! Не могу и всё тут! Ну не может моя жизнь здесь, и сейчас закончиться, не может! Потому что я верю, верю, что ты спасёшь меня, господи, или хотя бы дашь шанс на спасение!
Удар! Слепящие глаза искры разлетелись во все стороны. Зазубренный коготь твари завяз в белоснежном свечении. Чудовище рвалось из этой ловушки изо всех сил, должно быть, соприкосновение с этим светом доставляло ей ни с чем не сравнимое 'удовольствие'. Сделав особенно сильный рывок твари, удалось освободиться, правда, лишь затем, чтобы возникшая за её спиной фигура с размаху вонзила ей в череп короткий чуть изогнутый клинок.
- Пошли, чего застыл? - Буркнула фигура, выдирая клинок из головы чудища, очень знакомо так буркнула.
- Аврелий? - Удивлению моему не было предела.
- Да! - Мрачнее обычного буркнул инквизитор, отирая клинок от налипшей на него гадости. - Ты чему удивляешься? - Мрачно поинтересовался он, заметив, видимо, удивлённую мину на моём лице. А действительно, чему это я удивляюсь? Если кто и мог выжить в этом монастыре, так это Аврелий.
- Подожди немного. - Попросил я, выдирая ноги из чуть размякшей после смерти монстра мерзости. Наконец, приклеившая мои ноги к полу гадость поддалась, и мне удалось оторвать ноги от пола.
- Пойдём, нужно выбираться отсюда. - Направился к выходу инквизитор.
- Нет. - Помотал я головой. - Я должен очистить алтарь.
- Зачем? - Удивился Аврелий, оглянувшись на меня. И непонятно, что удивило его больше: то, что я отказался идти за ним, или моё желание очистить алтарь. Странно это как-то, то кинжал в глаз первому встречному вбивает за то, что тот шлем в часовне не снял, то полностью игнорирует тот факт, что алтарь может быть осквернён.
- Так надо. - Ответил я упрямо, несмотря на то, что с каждой секундой я ощущал себя всё бо́льшим идиотом. Аврелий прав, нужно спасаться. А уж потом, дождавшись подкрепления, вычистить здесь всё. И всё-таки я должен очистить алтарь, чувствую, что должен, и всё тут.
- Как твоё плечо? - Поинтересовался я, чтоб проверить смутные подозрения, поселившиеся в голове, в отношении инквизитора.
- Нормально. - Буркнул Аврелий поморщившись,
- Тогда спасайся один или, подожди, пока я очищу часовню, тебе наверняка нужно отдохнуть.
- Ты должен пойти со мной! - Рявкнул Аврелий, одарив меня неприязненным взглядом. Да что с ним такое, странно он как-то себя ведёт, и глаза у него опять кровью наливаются.
- Нет, — упёрся я, неожиданно для самого себя, — Я должен уничтожить зло!
Слабое золотистое свечение начало окутывать мои руки, а Аврелий внезапно попятился. Грохнуло, во все стороны брызнула кладка. А в следующий миг Аврелий просто исчез сметённый какой-то червеобразной тенью. Луч света сорвался с моего пистоля практически мгновенно и, казалось, без команды, но утащившая инквизитора тварь исчезла, оставив после себя лишь дыру в противоположной стене и следы крови. Похоже, инквизитору пришёл конец. Рванувшись к оставленному тварью проходу, я с ужасом обнаружил, что он наглухо завален камнями вперемешку с какой-то чёрной смолой. С яростью ударил окутанным золотистым свечением кулаком прямо в это месиво, брызнула каменная крошка, однако, смола спружинила, погасив удар. Ковырнув смолу рапирой, я убедился, что пусть эта мерзость и не неуязвима, но раскопать рапирой проход мне не удастся, к тому же окутывающее меня сияние начало стремительно меркнуть.
Пальнув потоком света в заблокированный проход с околонулевым результатом, я вернулся к идее уничтожить алтарь. Жизнь давно научила меня простому правилу:— делай то, что можешь сделать, и не ломай голову над тем, чего в данный момент изменить не можешь. Я осторожно двинулся дальше, в любой момент, ожидая треска кладки и появления монстра, проглотившего Аврелия.
Несмотря на все мои опасения, ни одной опасной твари мне так и не встретилось. Словно попрятались все, может у них та помесь человека с насекомым, за главного была, и теперь они не знают, что делать? Хотелось бы в это верить, но не могу, жизнь такая штука, что готовиться надо к худшему, а худшее в такой ситуации может быть только ведьма, управляющая битком набитым монстрами монастырём. Старательно украшенная резьбой дверь, ведущая в часовню, как и ожидалось, оказалась закрыта. Но иного я и не ожидал, сделав пару шагов назад, я изо всех сил навалился на неё плечом. Варварство, конечно, но думаю, этот грех мне простят. С сочным треском вбитые в дерево гвозди вывернулись из дверного косяка, прихватив с собой солидные куски древесины.
Ввалившись в часовню, вслед за дверью, я застыл от удивления. Весь монастырь загажен органической мерзостью, навевающей мысли о зергах и я оказался в практически в его центре. Что я ожидал здесь увидеть? Осквернённый алтарь и чёрную мессу? Ха, трижды ха! Какая ещё чёрная месса? Я не у себя дома и явно не в той версии средневековья, что пережил наш мир. Какие тут мессы? Нет, тут нечто куда более паршивое алтарь разбит, а на его месте трепыхается огромный, по меньшей мере, двухметровый кусок плоти, поразительно напоминающий сердце, но не то — стилизованное и так любимое влюблёнными парочками, нет настоящее. И оно... оно бьётся!
Мерно содрогаясь, гигантское сердце, гнало красную субстанцию по полупрозрачным органическим трубам. Господи, что тут происходит? И кому принадлежит это сердце? Нет, и так понятно, что прежнему владельцу оно уже не нужно куда важнее, куда оно гонит кровь. Если учесть, что для здешних 'Гарипотеров' это источник силы-то, по ту сторону труб должно быть нечто по-настоящему огромное и при нём наверняка создавшая его личность. Некстати вспомнился приснившийся в монастыре сон, разбитый алтарь и сердце не его месте. А может, всё не так, может, алтарь был не более чем ширмой, скрывавшей этот ужас, но тогда... Тихий, едва слышный стон заставил меня подскочить на месте, и резко обернуться в его сторону, шаря взглядом по затянутым органикой стенам. Мерный стук чудовищного сердца заглушал собой все звуки, всё, кроме этого странного стона.
Переложив пистоль в левую руку, я вытащил из ножен рапиру. Яростный свет креста, выжженного на моей руке, тотчас охватил лезвие рапиры, и спустя миг она сияла куда ярче, чем лампа дневного света соответствующего размера. Да и свет от неё льётся белоснежный, нет даже снег, на фоне этого света даже он покажется серым. Убедившись, что готов к бою, я шагнул вперёд. Биение сердца внезапно стало громче, но не так, как должно бы быть, если ты становишься на шаг ближе к источнику шума. Нет, биение сердца стало сильнее в несколько раз, будто я не шаг сделал, а метров эдак двести пробежал. Громче стал и стон, теперь его отчётливо слышно. И надо сказать, что от него волосы на затылке стали дыбом. А я, то дурак, думал это просто выражение такое. Так, ладно, сейчас не время для подсчёта нарушенных законов природы. Ещё шаг — стук гигантского сердца превратился в грохот, рассмотреть что-то в мигающем свете рапиры стало почти невозможно.
Стоп. Почему это в мигающем? Несколько мгновений я тупо пялился на мигающий в такт сердцебиению свет, исходящий от рапиры. Такое ощущение, что нечто исходящее от сердца приглушает свет креста на моей руке. Что это значит? Стон вновь повторился, нет, не стон. Сложно называть стоном изматывающий душу крик, полный безысходности. Кто бы ни издавал этот вопль он явно на грани умопомешательства от боли и ужаса, и явно не верит в то, что есть хоть какой-то шанс даже не на спасение, а хотя бы на избавление от страданий. Так, ладно, пора уходить отсюда, если уж даже божественный свет теряет здесь свою силу, то я тут явно ничего не сделаю, рапира не заменит ящика с взрывчаткой. А значит, я ничего не смогу поделать с этой гадостью. К тому же это может быть ловушкой, рассчитанной на моё милосердие. Я ж не дурак, чтоб совать голову в капкан? Не дурак же, верно? Не дурак? Резкий разряд, проскочивший, казалось, прямо через голову, внёс окончательную ясность. 'Дурак' — пробормотал я, покрепче перехватив рапиру вмиг вспотевшей ладонью.
