А когда один из его штатных агентов жандармского управления проследил ее путь от дворца до съемных квартир, в которых, по сведению Санкт-Петербургской полиции, жил одних из самых известных «воров в законе» того времени Андриан Два Пальца, прежняя жизнь Анюты оборвалась окончательно и бесповоротно.

Ибо, если она и не будет виновата, но держать около великой княгини человека с такими криминальными связями будет уже никак нельзя.

С такими мыслями он и пошел еще не к допросу, просто к отвлеченному разговору с обвиняемой Ковалевой.

Что жалобно красивая птичка нам споет?

А между тем, так сказать коллеги-жандармы попаданца сумели притащить в клювике новую работу. Князю Долгорукому в первую очередь, разумеется. Появилась новая подозреваемая — кухарка Аглая Спиридонова И ведь, по чьей, между прочим, наводке? Его императорское высочество Мария Николаевна! А потом, кто настоял на задержании Аглаи?

Он мстительно повторил (про себя, разумеется), что арестовали и допрашивали кухарку Спиридонову по наводке великой княгини Марии Николаевны. Ха-ха!

Потом вспомнил свою прежнюю любимицу, от которой его отодвинул ее отец Николай Павлович такую воздушную, светлую, прелестную. Стало очень стыдно.

В этой жизни в XIX веке ему неслыханно повезло и в первую очередь с прекрасной чаровницей, оказавшейся великой княгиней. Хотя даже если бы она была простой дворянкой, даже крестьянкой, все равно бы женился.

Осознав направление мыслей, остановился. Женился бы? Вспомнил ее прелестную, словно точеную головку, легкий, хотя и порой взбаломошенный характер, твердо повторил: нет, все же повезло. В XXI веке монархии в России не было, но лакомые кусочки среди россиянок существовали. Женился? Даже не подумал, хотя пару раз случаи были. Но все равно, подобной девушки Маши не было!

Вслед за Бенкендорфом вошел во временную допросную. Александр Христофорович ему негромко сказал, что черновую работу проведет следователь из жандармерии, а они только будут слушать, анализировать и делать выводы. Если, конечно, надо будет, вмешаются. Но это уже много позже, когда общая картина вырисовывается выпукло.

Князь со своим начальником молча почти согласился. Лучше вообще-то самому провести этот допрос, но хотя бы так. А лаяться с шефом жандармов по любому, самому мелочному поводу, право, не стоило. Не революционер! Хотя язык таки чесался напомнить, что они договорились с легкой подачи Николая I, что допрашивать главных подозреваемых будут они сами. Едва удержался!

Жандармы начали с конца их списка — с Аглаи Спиридоновой. Может так и лучше. По крайней мере, хуже точно не стало.

Зашли. Знакомый князю черноволосый ротмистр с помощью писаря здоровенного унтер-офицера по фамилии, кажется, Петров заканчивали вводную часть допроса. Благородные господа еще успели услышать жалобу Аглаи на встречавших ей мужчин, которые совершенно не желают на ней жениться. В итоге бедняга оказалась старой девой. А было ей уже за пятьдесят — по той поре совершенная старуха, как физически, так и морально.

Константин Николаевич и раньше знал, что она уже в возрасте. Но знать это одно, а видеть другое. Впрочем, в целом представление о ней осталось прежнее.

Ротмистр был весьма невозмутим, благородные господа тоже. Такого рода женщин оказывалось очень много в любую эпоху и на статистику раскрываемых преступлений они не влияли, что же возбуждаться? Князь обратил внимание на другое.

По его просьбе, прервав душещипательный разговор, ротмистр потребовал от Аглаи встать у стены по стойке смирно. Петров же, по мысли князя должен был отметить на стене карандашом отметку роста женщины, а также длину ног и рук.

Сказано — сделано. На последок умница унтер-офицер не только отметил на шнуре рост Аглаи, о и с помощью большой линейки обозначил ее рост. 1 метр шестьдесят пять сантиметров. Или примерно два с половинною аршин!

Все, лично у князя к ней вопросов не было. Ротмистр их тоже не имел. Он вообще имел четкое задание — допросить, уточнить подозрительные и неоднозначные моменты в словах Аглаи и донести об этом по службе. То есть ни четкой картины преступления, ни какого-то стимулирования у жандарма не было.

Зато у него было одиннадцать вопросов Бенкендорфа, и, в случае необходимости, дополнительные свои. Их надо было либо четко произнести, либо, если это было свои, правильно сформулировать. И все.

Следователь, конечно, не был механическим големом, но и творческой деятельностью не являлся, и тянуть его в свои союзники князь и не мог, и не хотел. Сделав для себя необходимые выводы, он лишь сидел, изредка зевал и, только попросил Петрова в дальнейшем произвести дополнительные замеры и у Анюты Ковалева.

Затем, — сделал про себя князь выводы, — надо произвести необходимые замеры в покоя Марии. Кто сможет залезть на полку и взять ключи. Эксперимент этот очень легкий, причем почти со 100% надежностью.

Бенкендорф, не имея никаких своих интересов, а только служебные пристрастия, тоже особой активности н проявлял. Задал несколько вопросов, проявил начальническую позицию и заткнулся, не мешая ни следователю, ни князю. Сам или при помощи знакомой женщины.

Но до обеда они все же с этой почтенной дамой или, скорее, дебелой бабой, просидели. И ротмистр был обязательным и дотошным, ведь кандидатура была выделена самим императором, и Аглая оказалась прекрасной болтушкой. Четыре часа с лишним допрос протянулся.

Слов было добыто уже много, а предельно ясной картины так и не вырисовалось. Работаем дальше и, если надо, то заново.

Его сиятельство, светлейший князь Долгорукий, только недавно ставший действительным статским советником, сегодня откровенно опаздывал на работу. Или, как говорили в XIX веке, на службу. Это его немного настораживало, поскольку в прошлой жизни он никогда так не опаздывал. Нет, конечно, князь и штатский генерал опаздывать не может по факту. но ведь к кому? К самому императору всероссийскому Николаю I! А он, между прочим, строгий и пунктуальный, может припомнить о служебной дисциплине.

Нет, он совсем не обнаглел или потерял чувство меры. Дескать, я следователь государя-амператора и енерал от бумаг. Никто мне не указ, и что хочу, то и делаю!

Просто дело молодое, медовый месяц хотя и без дополнительного отпуска. Уж куда его прелестная жена Елена Федоровна строго держит себя (а за одним и его) в рамках викторианских традиций, запрещая проводить в постели сверх указанного приличия, ужасаясь от следов на коже от любовной похоти. Но и она порой не сдерживается (и затягивает его) в постели для амурных утех. Дело-то житейское, охо-хо! Хоть и началась их семейная жизнь неудачно, зато потом развилась бурно и перспективно. Так ведь, пожалуй, и ребенок у них наметится!

А ведь на петербуржской улице повседневный рабочий день, четверг, и многочисленные подчиненные и редкие для него, князя, начальники в поте лица трудятся и того же ждут от тебя. И работа, хоть и не серый зубастый волк, но все же требует и времени, и старания.

А он все еще остается в розовой пелене любовного наслаждения. Мда-с! Константин Николаевич торопливо оделся при помощи слуги Григория, цепко, не смотря на скудость времени, осмотрел положение орденов на парадном мундире. Сегодня у него, как на грех, еженедельный доклад у императора да в присутствии шефа жандарма. Охти ему. Утренний чай долой! Традиции прощаний долой (прости, милая). Бегу, бегу!

Князь, оставив в доме молодую жену в дезабилье (слуги, а, особенно служанки в расчет совсем не брались, оставаясь на уровне живой мебели), полетел в Зимний дворец в легкой пролетке, как молодой титулярный чиновник к строгому столоначальнику.

И все равно ведь опоздал почти на четверть часа! Даже в XIX веке с учетом неспешной эпохи и недостатка часов многовато. Император Николай I при встрече ничего ему не сказал. Только бросил строгий взгляд на комнатные часы и пригласил испить с холоду чаю. Жена его и дети давно откушали еще в столовой, но для семейного следователя чайные принадлежности сохранялись в готовности.