— Тебя вообще нельзя одного оставлять? – сурово спросила единорожка. — Ты ведь можешь быть незаметным.

— Ага, уровень скрытности – цыганская свадьба. Не все так легко сливаются с толпой, - честно говоря, моё оправдание не стоило и пробки от бутылки, так что далее перешёл к конкретике. — Меня преследуют. Нам нужно бежать.

— Не проблема, - сказала единорожка и достала…

— Да ты гонишь, - сказал я, глядя на то, как Лира производит манипуляции с большой картонной коробкой.

— Мне это не нравится ничуть не меньше, чем тебе, но, поверь, это сработает, - сказала палкоголовая, залезая в картон. — Лезь в мою коробку.

В тот момент мне хотелось сказать «Честно – пусть меня лучше застрелят», но в момент, когда участь нахватать свинца была более чем реальна, инстинкт самосохранения взял верх перед эстетикой и здравым смыслом. Скрипя зубами, я принял предложение и занял своё место в картонном укрытии. Далее мы через вырезы в картоне наблюдали, как наёмники пробежали мимо, как возвращались и ругались между собой, как некоторые из них, приняв успокоительные наркотические препараты, далее вернулись в здания, и то, как они возвращались вместе с жителями этих домов. Судя по поникшим мордам, жители были не рады, но смирились со своей участью. Всё это не заняло и получаса, в течение которых я и Лира тихо шептались о том, что делать дальше. В итоге, так ничего толкового не придумали и просто решили, что, раз навык Лиры быть «фоновой пони» так хорош, то, чтобы избежать обнаружения, я просто должен следовать за ней как слон за Моськой, далее найти место, где нет наёмников, найти кого-нибудь из местных, завести знакомство, а далее дело техники. Также решили, что раз у меня такая карма попадать в стычки с наёмниками, то пусть у меня хотя бы будет пистолет, и не в потайном кармане сумки, а так, чтобы я мог им воспользоваться. В итоге, после разговоров с Лирой и кувыркания в коробке, я смог достать пистолет с глушителем, который тут же перекочевал в карман комбинезона. Теперь, если меня снова запалят, то будет хотя бы, из чего отстреливаться. Переложив поставленный на предохранитель пистолет, я, глядя в щель коробки, обнаружил, что на улице начало резко темнеть. Наступила ночь, а значит, можно было выходить. В конце концов, в темноте легче спрятаться.

Покинув картонное убежище, я, следуя плану, даже не говорил и просто шёл за Лирой. Она же, сложив свою коробку, шла куда глаза глядят, но, должен признать, план работал. Не знаю, как у «агента Мятной» это получается, но нас действительно не замечали. Мы двигались, казалось, в открытую, но Лира будто знала, когда нужно остановиться, где свернуть, где сесть на скамейку, чтобы не привлекать внимания, и это работало.

Так мы и шли по ночному городу, но, похоже, в этом затянутом смогом месте понятие дня и ночи весьма условно, так что и жизнь здесь не менялась с наступлением тёмного времени суток. Помимо зениток, на крышах были многочисленные мачты освещения, и пусть их свет был довольно тусклым, но он вполне заменял зашедшее солнце. Сам город был мрачен, величественен и, как ни странно, жалок. Вся эта разруха, мусор, в сочетании с величественностью обветшалых заводских корпусов, производили действительно жалкое впечатление, а то количество патрулирующих улицы наёмников заставляло проникнуться жалостью к жителям этого города. Серьезно, обитатели этих трущоб заслуживали сочувствия. Я уже видел и на своей шкуре ощутил, как Когти проводят «плановые зачистки», и вскоре увидел, что ждёт тех, кто попал под коготь.

На мыслях о сочувствии наш путь пересёкся с какой-то круглой площадью, в центре которой была крупная статуя Селестии. Данная солнечная принцесса была изображена, будучи одетой в доспехи и в агрессивной позе – с расправленными крыльями и выставленным вперёд правым копытцем, будто направляла войска в атаку. Лира говорила, что до войны такие статуи стояли повсюду, теперь они стали редкостью и представляют историческую ценность. Скорее всего, Красный Глаз в прошлом демонтировал и спрятал это произведение искусства, иначе Лира не знает, как эта статуя могла уцелеть после творившихся в Филлидельфии событий, но не статуя меня заинтересовала, а то, на что она указывала. Прямо перед ней стояла деревянная конструкция типа виселица с закреплённым сверху раскрытыми зонтиками и десятком повешенных пони. В основном земных, но были два единорога и один пегас. От мысли снять повешенных быстро отказался. Этот десяток мертвяков охраняли также десяток копытных и аж два грифона, которые что-то между собой обсуждали. Тут любопытство взяло верх над осторожностью, но в разумных пределах – я легонько ткнул Лиру и указал ей на пернатых. Та без слов поняла, что я хочу узнать, о чём они говорят, и помогла подобраться ближе.

— Какого мы здесь торчим? – говорил похожий на грифа (они ведь обычно похожи на орла) грифон. Причём, тот, что говорил, был заметно моложе. — Трупы ведь не убегут, да и без нас тут хватает охраны.

— Соблюдай субординацию, - ответил второй гибрид птицы и млекопитающего. — У нас приказ. И кто знает, о чём думают эти травоядные.

— Думаешь, среди подписавших контракт будут сочувствующие СНС?

— Не думаю, но осторожность не повредит. Докладывают, что на вокзале какой-то псих убил двух наших новичков, и до потери памяти избил подтирал из Squeaky.

— Его поймали?

— Ещё нет, но наша цель не приезжий. Мы могли перебить не всех «игроков», да и этим большеглазым нужно показать их место.

— Это точно, после гибели Грознопёрой они вконец берега потеряли. Даже жаль, что, проводя столько задержаний, мы больше перерабатываем, чем вешаем. Стерн на них нет.

Стерн – знакомое имя. В книге Мелкопипки так звали гифину-садистку, работавшую на Красного Глаза. Причём, работавшую не за деньги, а за идею. В общем, за эту идею она и погибла. Даже в «День Солнца и Радуг» она не покинула свой пост, на котором и встретила свою смерть в лице зебры Ксенит и её дочурки Сефир.

— Мне всё равно, сколько их. Мы их задерживаем, а они прибывают, мы их перерабатываем, а они устраивают мятеж. Мы их вешаем, и стало гораздо спокойней. Конец очевиден – мы перебьём их всех… Только бы не опуститься до рейдерских привычек.

— Прибивать к стенам? Вешать на крюки? А неплохая идея.

— Серьезно?

— А почему нет? – удивлённо спросил молодой. — Многие брезговали нападать на их лагеря, и даже Дарительница, увидев себя в зеркале, усмотрела в себе рейдера. Практика рейдерства не так уж и плоха, нужно лишь правильно её использовать. Именно пони-рейдеры смогли пережить тот ужас после падения бомб, не отсиживаясь за облаками или в укреплённой башне.

— Думай, о чём говоришь! – сурово сказал старший. — Это противоречит кодексу! Кодексу, который подписала Гаудина!

— И где сейчас наша некогда грозная командующая? Кодекс – лишь свод правил для поддержания репутации честного наёмничества. Сейчас идёт война, а на войне все средства хороши! Дарительница говорила, что чтобы спасти пони, она добровольно стала злодейкой, но считаем ли мы её таковой? Также и мы, чтобы избежать очередного мятежа, должны показать этим травоядным, с кем они имеют дело! Пристрелим, повесим или прибьем к стене – какая разница, как они сдохнут? Если для того, чтобы избежать мятежа и спасти жизни подписавших контракт, нужно перенять несколько привычек рейдеров, то я только за.